– Не бойся, – сказал он. – Я никого не убиваю, не сношусь с дьяволом – так, по крайней мере, мне кажется, – не ворую, если не считать чужих жен. В общем, мне платит мой патрон, маэстро Аретино, и платит довольно щедро, ибо может себе это позволить, за различные сведения пикантного содержания о влиятельных людях.
Тереза пожелала им спокойной ночи. Приятели перешли из гостиной в комнатку, приготовленную для Лоренцо, и уселись в кресла.
– Я ничего не понял, – признался Риккардо. – Где находится сейчас маэстро Аретино? Я слышал, несколько лет назад он покинул Рим.
– Да, – подтвердил студент, – после того, как его ранил убийца, подосланный епископом Джованни Джиберти, который был оскорблен одной из публикаций маэстро. Сейчас он живет в Венецианской республике и, надо сказать, преуспевает, время от времени публикуя с помощью печатного станка свои так называемые «суждения». Ради того, чтобы не стать мишенью этих публикаций ему платят пенсию герцоги и епископы, короли, и даже папа и император!
– Невероятно! – Риккардо не знал, как относиться к тому, что только что услышал. – Писателю платят, чтобы он не писал? Чего же они так боятся?
– Конечно, правды! – воскликнул Лоренцо. – Маэстро Аретино пишет только правду, но такую, которую великие мира сего хотели бы спрятать от людских глаз.
– Как же он узнает эту правду?
– От таких, как я, – скромно ответил студент. В этот момент он со своей женственной внешностью, с легким румянцем, выступившим на нежных щеках, выглядел воплощением невинности. – Нас у него целая армия. Во всех больших городах Италии и за ее пределами есть люди, собирающие сведения пикантного характера о правителях и иерархах, и поставляющие их маэстро.
– Где же ты добываешь эти сведения?
Риккардо уже догадывался, каким будет ответ. Он всегда недоумевал, что находят женщины в его друге, которому язык заменял силу, а манерность – мужество. Подружек у Лоренцо было больше, чем клиентов у Риккардо. И среди них попадались не одни только прачки и ключницы. Значительную часть своего времени подающий надежду студент факультета права проводил в роскошных палаццо весьма состоятельных людей, причем делал он это не столько с хозяевами дворцов, сколько – в их отсутствие – в обществе их юных, не очень юных или совсем не юных жен.
– Разумеется, мне все рассказывают мои прекрасные дамы, – не чинясь ответил Лоренцо, подтвердив догадку друга. – Они узнают все от своих мужей, кое-кто из которых, как ты знаешь, весьма близок к курии.
Из этих слов Риккардо заключил, что Аретино занимается вымогательством с помощью легиона осведомителей и что одним из них является Лоренцо.
– В общем, ты шпионишь для своего патрона, – подытожил он.
– О, не будь таким наивным! – воскликнул Лоренцо, вскочив на ноги. Он, казалось, верил в искренность собственного негодования. – Истина – вот то единственное, что может урезонить власть имущих! Если кардинала или епископа не останавливает его вера и сан, если его обет безбрачия не мешает ему блудить и плодить незаконных детей, а христианские ценности не препятствуют жизни в роскоши и присвоении всего, на что он только способен наложить свою длань, то пусть его сдерживает хотя бы страх перед оглаской.
– Так ведь тут все получается как раз наоборот, – Риккардо со своим неизворотливым умом не мог уразуметь подобных логических хитросплетений. – Если такой епископ будет платить твоему патрону то, что ты называешь «пенсией», то никакой истины мир об этом епископе не узнает.
Лоренцо, похоже, потерял надежду объяснить что-либо своему недалекому другу детства.
– Ладно, – он махнул рукой, и принялся стаскивать с себя разноцветный камзол. – Забудем про это. Надо было мне с самого начала догадаться, что к тебе бесполезно обращаться с такой просьбой.
– С какой просьбой? Ты пока ни о чем не просил.
– Я хотел попросить тебя, чтобы ты был поразговорчивее со своими клиентами, когда ставишь им пиявки или стрижешь их. Особенно с этим твоим судьей. Такие люди тоже могут знать множество интересных сведений. Ты бы пересказывал эти сведения мне, а я мог бы тебе за это что-то платить, если, конечно, осознание того, что ты выручаешь друга, не было бы для тебя достаточным вознаграждением.
Риккардо, вообразив, как ведет светскую беседу с мессером Туччи и обменивается с ним сплетнями, вместо того, чтобы хранить, как обычно, угрюмо сосредоточенное молчание во время процедуры бритья, и решительно замотал головой.
– Знаешь, иногда мне кажется, что ты просто завидуешь мне из-за того, что никак не можешь научиться обращению с женщинами! – заявил вдруг Лоренцо. Он уже облачился в халат, натянул на голову ночной колпак и залез в постель. Теперь он выглядел невинным отроком, ожидающим, когда мать поцелует его на сон грядущий. И от того, что он таким казался, услышать из его уст подобное заявление было тем более неприятно и даже оскорбительно.
– У меня скоро будет подружка, настоящая красавица. Твои матроны даже в юности не выглядели так, как она! – выпалил раздосадованный Риккардо неожиданно для себя.
Лоренцо тут же сел, сбросив одеяло и скинув ноги на пол.
– Не может быть! – Он сгорал от любопытства. – Когда это ты научился врать?
Риккардо молчал, жалея о порыве, заставившем ему это сказать.
– Или это правда? Кто она? Говори же!
Но уговоры Лоренцо не возымели никакого действия.
– Жаль, – молвил он. – Я уже было обрадовался за тебя, как и пристало истинному другу. Но давай, коль скоро речь зашла об искусстве любви, покажу тебе кое-что интересное и опасное. Разумеется, никому ни слова! Помнишь скандал с непристойными фресками Романо?
– Да, но я никогда их не видел.
Несколько лет назад – Риккардо и Лоренцо были тогда еще подростками – талантливый художник Джулио Романо, ученик великого Рафаэля из Урбино, рассердившись на папу Климента за невыплаченный в срок гонорар, отомстил ему, сделав на стенах зала Константина в Ватиканском дворце наброски фресок непристойного содержания. По приказу понтифика их затерли, но другой ученик Рафаэля, Маркантонио Раймонди, успел зарисовать фрески. Впоследствии он сделал из этих рисунков сборник гравюр и опубликовал его. Все копии сборника были уничтожены, Раймонди – арестован. Романо повезло больше: сразу после этой истории он получил большой заказ в Мантуе и покинул Вечный город. Пьетро Аретино, нынешний патрон Лоренцо, живший в ту пору в Риме, воспользовался своими связями, и в конце концов ему с немалым трудом удалось вызволить Раймонди из узилища.
– Эти иллюстрации снова вышли в свет, – тихим торжествующим голосом сообщил Лоренцо, вынимая из мешка книгу. – На этот раз с сонетами маэстро Аретино.
Он прочитал латинское название, перевел на романеско2 – «Все позы любви», – и принялся неторопливо листать книгу, с благоговением прикасаясь к страницам. Охваченный любопытством Риккардо разглядывал иллюстрации, краснея, но не отводя от них глаз.
– Представь себе, какими могли быть фрески, вообрази все это в цвете!… – прошептал Лоренцо.
Однако Риккардо был заворожен и этими черно-белыми изображениями.
Все шестнадцать гравюр были равно прекрасны по дерзости, бесстыдству и правдоподобию. Мужчины и женщины, поражая мускулистой пластичностью своих членов, совокуплялись во всевозможных позах на пышных ложах, на фоне тяжелых драпировок, чьи складки каким-то загадочным образом подчеркивали чувственные изгибы тел.
«Мессалина в каморке Лициски», «Эней и Дидона», «Геркулес и Деянира», «Сатир и нимфа». Лоренцо произносил вслух названия картин, но эти языческие имена мало что говорили Риккардо, ничего не добавляя к ошеломлению, наслаждению и острому стыду, которые вызывали в нем изображенные в книге сцены любви. Разбирать стихи он не пытался. Чтение всегда было для него трудным делом, а те строки, что произносил вслух Лоренцо («Эй, закинь вот так на плечо мне ногу, Но узды моей не держи рукою»3…), показались ему трескучими и многословными. В них не было той пленительной грации и страстной мощи, так захватившей молодого цирюльника при разглядывании гравюр, хотя сам он вряд ли смог бы объяснить это переживание словами.
