========== Взгляд со стороны. ==========
Написано уж много очень,
Так, что порой не разберешь,
Кто оправдать себя лишь хочет,
Кто прав, а где простая ложь.
Иных уж нет, другие живы,
Но все же правды не узнать,
Ведь показания все лживы…
Но все же хочется понять!
Адольф Фогль:
Выйдя из комнаты, я застал герра Вольфа в коридоре. Он явно слушал наш урок:
- Вы ведете себя как влюбленный школьник! – заметил я.
- Ничего, я и есть влюбленный. Хотя и далеко не школьник, - ответил он с улыбкой. – Ну, как она? У нее получается?
Я пожал плечами:
- Может, и получилось бы, - ответил я. – Но она ленится. Половину занятий она пропустила, и часто приходит не подготовленная. Вы извините, конечно, но и голос у нее не оперный. Я бы не советовал продолжать занятия, - продолжал я. – Конечно, у нее есть голос. Но он больше подходит для певицы из кабаре. Но ведь вы настроены не на это…
- Фоггль, я тебе что, мало плачу? – вопрос был неожиданным.
- Нет, герр Вольф, конечно нет, - замялся я. – Но…
- Так вот и продолжайте занятия, - мы пожали друг другу руки.
Теперь я понял, в чем было дело: он просто любил Ангелику, и поэтому делал все, чтобы ей было хорошо. И эти курсы были не больше, чем развлечением для его любимой девочки. Что ж, я это учту…
Морис:
В тот день Ангелика сообщила мне о своей беременности.
«Хитро придумано. Мы уже месяц как не виделись!» - подумал я. Это не мог быть мой ребенок. Скорее всего, ее дядя не хочет детей, вот она и вернулась ко мне…
Меня очень оскорбило то, что она предпочла его мне. Не она ли признавалась мне в любви, не она ли плакала у меня на плече и говорила, что ненавидит его? Но стоило ему предложить начать все с начала – и она бросилась ему на шею. Я был о ней лучшего мнения…
Пришлось выставить ее. Отправить на все четыре стороны. Я не собирался воспитывать чужого ребенка.
Но вечером меня ждал еще больший сюрприз: сам герр Вольф посетил меня!
- Что вам нужно? – сухо поинтересовался я.
- А вот что! – я ожидал всего, но не удара! Он ударил меня по лицу собачим хлыстом, который он всегда носил с собой. – Что, воспользовался ребенком?
- Она и не возражала. А ребеночек – ее проблемы, - ответил я и в момент пожалел о своих словах. Я получил еще один удар. Ответить ударом на удар я не мог: он явился со своими охранниками, детинами по два метра ростом. Они с легкостью прикончат меня.
- Значит так, - он был в ярости. – Ты должен исчезнуть из ее жизни. Не выполнишь – очень пожалеешь. Ты меня понял?
Я не стал противоречить ему. Лучше уж переехать, чем жить в постоянном страхе: его подчиненные сделают все, чтобы угодить своему шефу.
Я подал на него в суд. Требовал три тысячи компенсации. Не за побои: этого я даже доказать не смогу, за незаконное увольнение.
Но, увы, даже суд был на его стороне. Мне присудили всего пятьсот марок. Не плохо, но ничто по сравнению с суммой, на которую я рассчитывал. Я вернулся в родной город и основал свое дело: небольшую часовую мастерскую. Хотелось поскорее забыть обо всем, что связывало меня с этим антисемитом…
Спустя несколько лет я вернулся на свое место. Мы старались не вспоминать о том, что было. Ведь Ангелики уже не было на этом свете…
Генриетта:
Утром отец разбудил меня:
- Хенни! Хенни, милая, вставай скорее! – отец легко потрепал меня по плечу.
Я открыла глаза:
- Ну отстань, - я оттолкнула его руку, и только потом поняла, что здесь что-то не так. - Папа? Почему ты дома? – я села на кровати. – Ты ведь вчера уехал…
Вчера утром отец и его начальник, герр Вольф, отправились в агитационную командировку. Раньше, чем через неделю, мы их не ждали.
- Хенни, все отменяется…
Отец сел рядом со мной и обнял меня за плечи. Я взглянула на него: он был печален, и кажется, смущен.
- Что случилось, папа?
- Хенни, - отец медлил. – Хенни, вчера убили Гели!
Я в ужасе закрыла лицо руками:
- Нет, не верю! – «Гели! Только не это! Милая, за что? Когда?».
- Мы тоже не поверили, милая. Когда сегодня нам сообщили, что с Гели что-то случилось, мы думали, случилось какое-то недоразумение. Или, на худой конец, какое-нибудь бытовое несчастье. Но чтобы убийство…
Я оттолкнула отца и спрятала лицо в подушки:
- Нет, этого не может быть! Не верю! – боль, похожая на разряд молнии, пронзила мое сердце. Моя самая близкая подруга мертва!
Отец погладил меня по голове:
- Генриетта, милая, я все понимаю, - он наклонился ко мне. – Извини, но я должен быть там…
- Побудь со мной. Хоть немного! Она была мне как сестра. Даже ближе,– я обняла отца. – Еще вчера мы ходили гулять. Гели была такой веселой. Все время шутила, смеялась. Она сказала, что теперь у них все будет хорошо. Она не собиралась умирать! За что ей это, кому это нужно?
- Хенни, такова жизнь. Самые лучшие люди уходят раньше, - отец гладил меня по голове. Как давным-давно, в счастливом детстве. - Я должен идти, милая, - я отрицательно покачала головой. – Хенни, я все понимаю, но там я нужнее. Хочешь, поедем вместе? Ты сможешь попрощаться с ней…
Я встала и подошла к окну. Подняла глаза к серому небу, затянутому тучами:
- Нет, я не поеду. Не сейчас, - я повернулась к отцу: - даже погода оплакивает нашу Гели, нашего ангела. Передай герру Вольфу мои соболезнования, и скажи, что я приеду на похороны. И если что-то нужно будет, он может на меня рассчитывать, - я на секунду замолчала. – А сейчас мне нужно принять это. Привыкнуть.
Отец встал, подошел ко мне и поцеловал меня в лоб:
- Я понимаю. Позвони вашим общим подругам, скажи им, что случилось с Гели, - он помедлил. – Соберитесь у нас, вспомните малышку. Говорят, первые несколько дней мертвые остаются на земле, чтобы попрощаться с нами. Ей будет приятно…
Я заметила слезы на глазах у отца. Смутившись, он отвернулся. Зачем? Ведь я знала, что отец тоже любил Гели. Ее нельзя было не любить…
С девочками мы собрались только на следующий день. Они, как и я, хотели привести мысли в порядок. Я весь день листала альбомы с нашими фотографиями, Ханна – гуляла по нашим любимым местам…
Нам нужно было побыть наедине с мыслями. Вспомнить все.
Мы сидели на втором этаже фотоателье, и пересматривали ее фотографии. У меня были они все: отец всегда делал экземпляр для себя, на всякий случай.
- Она почти везде улыбается, - заметила Ханна.
- Она всегда была веселой. И очень милой, - продолжила Криста. – Я разговаривала с ней по телефону, она смеялась. А через каких-то три часа ее не стало! – Криста смахнула слезы с глаз. – Наше солнышко ясное…
- Камера не может передать всего, - я держала в руках ее любимое фото. Гели и герр Вольф. Эта фотография была сделана спонтанно: она обняла его, и так улыбнулась ему, что я просто не имела права не запечатлеть этот момент их жизни. Как же они любили друг друга! - На фото только внешность. А того обаяния, того удивительного добра, которое она как будто излучала… этого нет. Она навсегда останется в нашей памяти, такой как была. Но люди, лично не знакомые с ней, никогда не смогут почувствовать того же…
Мы замолчали. Каждая вспоминала что-то свое.
- Она всегда могла понять, поддержать…
- И простить…
- Девочки, она была настоящим ангелом, - сказала я. – Самым лучшим ангелам Бог не дает крыльев, чтобы они не улетели от него…
Мы обнялись. Так, не проронив не звука, мы сидели еще несколько минут. Пока стук в дверь не прервал наши размышления:
