Я сказал водителю подождать в машине и поднялся к ней. Я обнял ее. «Девочка моя, будь моя воля – не отпустил бы тебя ни на шаг!» - я шепнул ей несколько ласковых слов. Она волновалась, и мне пришлось ее успокоить. Еще несколько секунд мы смотрели друг на друга.

- Ну, мне пора, - к сожалению, я не мог задерживаться.

- Пока! – ласково сказала она мне.

Я вышел на улицу. С неба сыпалось что-то непонятное: то ли мелкий град, то ли просто такой дождь. Водитель предусмотрительно поднял крышу кабриолета, а я пожалел, что не приобрел машину с нормальной крышей: она наверняка лучше сохраняет тепло.

- Альф! – я посмотрел вверх. Гели стояла на балконе и улыбалась мне.

- Иди в дом, не мерзни, - ответил я ей: она вышла в легком платье и рисковала простудиться.

- Ничего, - она хитро посмотрела на меня. – А, может, ты все-таки отпустишь меня в Австрию?

Об этом мы уже говорили, и я объяснил ей, что поездка невозможна.

- Нет, - я отрицательно качнул головой. – Не получится!

Гели обиженно надула губки. Какая же она хорошенькая, моя девочка!

- Ну не обижайся! Потом съездим, вместе! – «Солнышко мое, я ведь тоже скучаю!» - подумал я. Вдруг захотелось отменить поездку и остаться с моей девочкой. Обнять ее и не отпускать, чувствовать, как бьется ее сердце, прикасаться к ее волосам… «Я люблю тебя, малышка» - и с чего это я стал таким сентиментальным?

- Ловлю на слове! – она помахала мне рукой и ушла.

Позже газеты полностью изменят этот случай. Журналисты видят только то, что хотят видеть.

Мы выехали из города, и я приказал набрать скорость: чем быстрее мы приедем, тем лучше. Но, конечно, за один день нам не успеть.

Во время поездки я думал о моей девочке, моей маленькой Ангелике. Я сам не верил в то, что можно так сильно любить человека. Я любил ее любую: веселую и грустную, капризную и покорную. Она могла быть такой разной, и все равно оставалась собой. Она совсем не умела притворяться, да и не пыталась, а я любил искренних людей.

Я вдруг вспомнил нашу первую встречу: она сразу очаровала меня. Она показалась мне несколько скромной и очень милой. Тогда я и предположить не мог, что чувства станут настолько сильными. Ей было всего шестнадцать, еще ребенок, и в то же время уже взрослая девушка. В ней и до сих пор сохранилось что-то детское.

Нет, конечно, мы виделись и раньше: все-таки она была моей племянницей. Но когда ей было десять лет, я надолго уехал из города. И целых шесть лет не видел своих родных. Сестер я знал давно, да они и не могли сильно измениться. А вот с племянниками пришлось знакомиться заново.

- Шрек, - обратился я к водителю. – Тебе не кажется, что в скором времени что-то должно произойти?

- Что именно? – спросил меня водитель.

- Не знаю. Кажется, что-то не очень хорошее.

- Дай Бог, чтоб вы ошибались! – заметил он. – В конце концов, маршрут известен только самым близким людям, с нами охрана…

- Нет, Шрек, дело в другом…

Я сам не мог объяснить своих чувств. Я знал одно: что-то не так, но вот что?

Мы остановились в отеле, с хозяином которого договорились заранее: никто не должен был знать, где мы. Мы обговорили детали отъезда: надо было выехать как можно раньше, в то же время я хотел дать Шреку отдохнуть, и разошлись по комнатам.

Я долго не мог заснуть. В голову лезли самые разные мысли: почему-то вспомнилась Грета – сирота из городской больницы. Когда-то мы чуть не удочерили ее, но, увы, девочка была смертельно больна: рак мозга, это до сих пор не лечится. Вспомнилось, как мы втроем гуляли по городу, как водили девочку в парк. Малышка была слепа, но видела и понимала даже больше, чем многие зрячие взрослые. Ее маленькое сердечко подсказывало ей правильные слова. Она прекрасно разбиралась в людях, и поэтому я так ценил этого ребенка: она знала и любила меня настоящего. Таким меня знали только моя мама, Грета и Гели.

Я не говорил ей, кто я на самом деле: зачем ребенку знать об этом? Она думала, что я начальник какого-нибудь предприятия, и я не стал ее разубеждать. Слава богу, еще не выпускают газет для слепых!

Пол года мы были счастливы. Гели полюбила девочку и очень привязалась к ней. Они были очень похожи, как настоящие мать и дочь. Мои любимые.

Но вскоре Греты не стало. Не знаю, кого мне было жальче: ее или мою Ангелику. Я понимал: Грета избавилась от мучений, там, где она теперь, нет боли и страданий. Я еще помнил, как умирала от рака моя мама: она ждала своей смерти, мечтала о ней.

А Гели… моя девочка страдала. Она хотела меня поддержать, но у нее не получалось справиться даже со своими эмоциями. Улыбалась мне, и плакала, оставшись наедине с собой. Жалела меня, хотя ей было намного тяжелее: материнские чувства появляются ни с того ни с сего, а вот уходят очень долго. Если уходят вообще.

Гели часто вспоминала нашего не родившегося малыша. Парадокс: сама еще ребенок, а так хотела стать мамой! А я хотел детей только от нее, но по определенным причинам это было не возможно.

Я посмотрел на часы: одиннадцать вечера. Наверняка Гели уже спит. Мне очень хотелось услышать ее голос, но я решил подождать до завтра. Не думал, что буду скучать настолько сильно.

Я подошел к окну: мелкий дождь все не прекращался. Наверное, он и угнетает меня.

Я включил свет и взял одну из газет, которые лежали на журнальном столе в моем номере: скучные статьи из правительственных газетенок не могли не усыпить. Но читать я тоже не мог, просто перелистывал страницы. А мысли были где-то далеко. Так прошло еще часа два.

Вдруг я почувствовал что-то…

Как будто внутри меня что-то оборвалось. И вот, все вроде бы как всегда, но все же что-то не так. Я знал: что – то очень важное произошло, но не мог понять, что. Как будто на мгновение стало совсем тихо, так, что можно было бы услышать, о чем говорят в номере в другом конце коридора. Но даже там была абсолютная тишина.

Я отогнал от себя дурные мысли и лег спать: завтра нужно встать пораньше. А спать в машине я не мог себе позволить.

Я лег и закрыл глаза. «Спокойной ночи, Гели» - мысленно произнес я, и вдруг мне показалось, что она рядом со мной. Как будто она села на край кровати, осторожно коснулась рукой моих волос, а позже легла рядом и прижалась ко мне, как всегда, когда мы были вместе.

Я боялся шевельнуться, чтобы не отогнать чудесное видение.

«Я виноват, Гели. Стоило взять тебя с собой. Потерпи еще недельку, и мы больше никогда не расстанемся…» - мысленно сказал я ей…

В отеле мы задержались: были проблемы с одной из машин. Поэтому выезд пришлось отложить до восьми утра: не так уж рано, если вдуматься. На городских улицах в это время уже появляются люди, а лишний риск нам ни к чему.

Мы выехали на трассу. Водители не решались набирать скорость: боялись не разглядеть чего-то в тумане.

- Да когда же это уже кончится? – вздохнул Шрек. – Ехать невозможно. Похоже, сегодня еще и гроза будет.

- Скорее бы! – ответил я для поддержания разговора. Ощущение надвигающейся опасности усилилось. «Может быть, это связано с угрозой аварии? Наверное, стоит остановиться в ближайшем мотеле и переждать» - подумал я.

- Герр Гитлер, мне кажется, или за нами погоня? – Шрек указал на зеркало заднего вида. Неизвестный автомобиль и правда, ехал за нами.

- Постарайся оторваться! – приказал я.

Шрек переключил скорость. По его лицу я понял: он боится столкновения.

- С Богом! – прошептал он, сжимая руль.

Я еще раз посмотрел в зеркало заднего вида: автомобиль отставал. Он был явно старше наших. «В этот раз обошлось!» - но тут я заметил мальчишку – посыльного, высунувшегося из окна автомобиля и подающего нам знаки: «Остановитесь!»

- Шрек, кажется, тревога отменяется, - сказал я. – Они из отеля, этого мальчишку я заметил еще вечером. Останавливай машину.