Как я мог подумать, что все изменится после того, что произошло? Я тут говорю о Саске, в конце концов. Он не меняется, если только у него нет такого желания, а он не особенно был настроен на что-либо.

— Ты всегда задаешь дурацкие вопросы и для того, кто должен был бы быть смелым, ты пугаешься совершенно тупых вещей, — слова Саске, словно иглы, пронзили меня насквозь. — А это последнее – просто свеженькое добавление ко всему прочему.

— Заткнись, ублюдок, — вспылил я, с треском опуская свою кружку на стол.

Мне хотелось подраться с ним. Надрать ему задницу. Мне хотелось порвать его в клочья, но в то же самое время мне хотелось поцеловать эту маленькую морщинку, которая появлялась у него между бровями, когда он становился саркастичным.

Он откинулся назад на своем стуле, складывая руки на обнаженной груди.

— Все останется по-прежнему, верно, добе?

— Да, — фыркнул я, но был рад, что это сказал.

— Я не хочу, чтобы что-либо менялось. Поэтому, думаю, что говоря «Что теперь?», вопрос был несколько глупым, верно?

— Наверное, — пробормотал я, все еще избегая его взгляда.

Было ли это тем, чего мне хотелось? Мне хотелось, чтобы Саске вернулся к своей прежней жизни без расплаты за то, что мы сделали. Произошел безвозвратный поворот в нашей с ним дружбе, и ему хотелось это отрицать. Части меня тоже хотелось это отрицать, вернуться к тому, к чему я привык, но это ничего не изменит, и если что и было болезненно очевидным для меня, так это то, что все пора изменить. Человеческой природе свойственно бояться перемен во что бы то ни стало, ненавидеть и даже бояться неизвестности, но я не мог позволить этой возможности исчезнуть без внимания. Я уставился на Саске, наблюдая за ним, пока он бесстрастно пялился в свою чашку, которую обнимали его ладони.

— Я не могу этого принять, Саске, — вырвалось у меня.

Он поднял взгляд вверх и нахмурился.

— Чего?

— Существует расплата за то, что мы только что сделали… и я должен заплатить ее. Мы оба должны. Мы не можем притвориться, будто ничего не было.

— В таком случае, что ты хочешь от меня, Наруто? Мое признание в вечной любви? – его глаза гневно сверкнули. – Мою душу? Мое тело? Мою каждую мысль и весь мой разум? – пронзительно прокричал он.

Я встал и тяжело оперся о стол, сердито глядя на него.

— А что если и так? – мой взгляд сузился, я мог ощущать жар гнева, вспыхнувший на моей коже. – Ты просто хочешь быть приятелями по траху? Будешь приходить сюда и просто использовать меня всякий раз, когда у тебя зачешется? Думаю, что заслуживаю большего – мы оба заслуживаем.

Стул упал назад и грохнулся на пол. Саске стремительно двигался по квартире, по ходу движения подхватывая с пола свою одежду. Я поднялся, предвосхищая его движение к двери, и вытянул вперед ладонь, с шумом ударяя его в грудь сильнее, чем ожидал. От неожиданности он попятился назад и встал, сердито смотря на меня, его грудь поднималась от возмущения.

— Я не выпущу тебя отсюда, — выдавил я, не в состоянии расцепить челюсть из-за охватившего меня гнева. Я сузил взгляд и наслаждался своей яростью.

— Ты просто убил меня наповал, когда испугался.

— Я не испугался. Перестань быть бабой.

Он скрестил руки на обнаженной груди, снова принимая свою излюбленную «я лучше, чем ты» позу, включая выражение взгляда.

— Ты ни черта не знаешь, кроме как использовать людей для своих собственных целей! – сорвался я в ответ, кожа на моих костяшках зачесалась от желания соединиться с гордой выпуклостью его подбородка.

Он стер расстояние между нами в три широких шага, и его грудь ударилась о мою, с силой вжимая меня в стол. Я вытянул руки назад, чтобы опереться на столешницу, как одна его рука поднялась и схватила мой подбородок, заставляя меня посмотреть в его лицо. Он был в ярости, его глаза сверкали алым, пока он сражался с гневом, струящимся в его крови.

— Я не могу выбросить тебя из головы. Я не мог выбросить тебя из головы с тех пор, когда увидел на причале много лет назад. С этого момента я начал любить тебя. Мне невыносима мысль, что ты дотрагиваешься до кого-либо другого.

С каждым признанием он дергал мою голову и сжимал хватку до тех пор, пока я не смог удержаться от содрогания. Мои руки, казалось, намертво прилипли к теплой поверхности моего стола, и я обнаружил, что не могу пошевелиться.

— Теперь ты счастлив? Теперь ты доволен? Это ты хотел услышать? Я стал одержимым тобой с того самого мгновения, как увидел тебя.

Его рот упал на меня, превращая мои губы в кровоподтек, пока его бедра вжимали меня в стол. Это не был нежный поцелуй, это была сдерживаемая неудовлетворенность и бешенство, что хлестало по моим ощущениям и подавляло любые доводы рассудка, которые грозились возникнуть у меня в уме.

Моя действительность, казалось, наклонилась на своей оси, и все стало съезжать вниз. Я обнаружил себя прижатым к столу, а руки Саске рывком стягивали с меня штаны.

— С-саске! – выдавил я сквозь зубы, слишком опасаясь сказать что-либо другое.

Ладонь зажала мне рот, когда он толкнулся в меня, не обращая внимания на ушибы и боль, которые он причинял нам обоим. Я попытался попятиться назад от боли, что взорвалась фейерверками в моем уме. Наше дыхание смешалось, прерывистые вдохи боли превратились в тихие стоны, пока его тело с силой врезалось в меня в безжалостном, бездумном ритме. Пальцы грубо вплетались мне в волосы, рывками дергая их и запрокидывая мою голову назад, чтобы обнажить всю длину моего горла для его раскаленного рта.

Его зубы сомкнулись у меня на пульсе, пока его бедра неистово двигались. У меня будут синяки по всей спине, выдолбленные твердой поверхностью стола. Мне было наплевать. Казалось, боль потеряла свою интенсивность под напором страсти, которая нахлынула на нас обоих.

— Мой, — прорычал он в мою кожу, его тело зашлось в конвульсиях, когда он поддался оргазму. Я мог ощущать, как горячее тепло его семени растекается по моему телу. Я лежал, обнимая его, подрагивая перед лицом такой яростной демонстрации чувств. Совершенно не в курсе слез, которые катились вниз по моим щекам до тех пор, пока рука стерла их прочь. Я поднял взгляд на темные глаза, что были все еще серьезными и все еще блестели толикой гнева.

— Вот что ты со мной сделал. Каждый человек, которого я любил, превращал меня в чудовище, и с чего бы тебе отличаться от них, — прошептал он тихо, отстраняясь от меня.

— Заткнись с этой херней! – пролаял я, набрасываясь на него с четким намерением ударить. Я был удивлен, что мне удалось врезать ему, поскольку я был в таком слабом и возбужденном состоянии. Он согнулся пополам от моего кулака и рухнул на колени, с трудом хватая воздух ртом.

— Не говори мне про чудовищ. У тебя есть выбор: быть ли человеком или чудовищем. Для тебя гораздо проще и менее болезненно стать чудовищем, чтобы защищаться. Ты такой чертов эгоист. Ты всегда им был. Все крутилось только вокруг тебя и того, что ты хочешь.