- Отправились?.. Когда же вы прибыли в Волтон?
- Вчера, ваша честь.
- Но отсюда до Эрметилна больше сотни миль пути?
- Я преодолел их с помощью волшебства, ваша честь, - отозвался Энмор, и почти почувствовал, как заболели при этих словах плечи, натруженные во время долгого перелёта туда и обратно. - Магистр Моренгор наотрез отказался мне помочь, но в его лаборатории я обнаружил это.
Настал черёд второго козыря. Энмор вытащил из кармана маленький мешочек, из-за которого недавно чуть не лишился руки, и вынул оттуда плотный белый комочек, испещрённый серыми пятнышками. Высоко подняв руку с комочком, он продемонстрировал его всему залу, затем убрал обратно в мешочек.
- В этом мешке находятся коренные клубни очень редкого растения. Оно называется приморник, и растёт только на севере, у побережья Крайнего Моря. Такие клубни созревают только раз в три года, и стоят очень дорого. Это самое лучшее средство от воспаления и шелушения кожи, какое я знаю.
- Что это доказывает? - спросил судья.
- Магистр Моренгор не мог сам добыть эти клубни. Он слишком стар для путешествия на Север. Значит, он их купил. И очень боялся, как бы эту покупку не умыкнули - прятал её в особом тайнике. Кроме того...
Энмор осёкся. По довольной улыбке, растёкшейся по лицу прокурора, он понял, что совершил роковую ошибку. Он тихонько одёрнул правый рукав, прикрывающий ссадину, но было уже поздно.
- У меня вопрос к свидетелю! - быстро сказал прокурор, и тут же вперил свои острые глазки в лицо Энмора: - Вы признаёте, что украли это вещественное доказательство из тайника мастера Моренгора? Вы совершили кражу со взломом?
- Взлом действительно имел место быть, господин прокурор, - ядовито ответил Энмор, стараясь не глядеть на бледное лицо Кориэля. - У магистра Моренгора превосходно оборудованы ловушки для воров, и одна из них чуть не сломала мне руку. - Он быстро поднял руку вверх и обнажил запястье, показывая его всем. - Но у меня есть смягчающие обстоятельства. Моренгор наотрез отказался сотрудничать со мной, даже зная, что от его информации зависит жизнь человека, тем самым прямо нарушив один из фундаментальных законов Гильдии Чародеев - по мере сил помогать простым людям. В таком случае Гильдия разрешает находящемуся рядом волшебнику пресечь нарушение. Надеюсь, с этим вопросом мы покончили? У меня ещё есть, что сказать.
- Говорите, мастер Энмор, - разрешил судья, перекрывая одобрительный ропот, поднявшийся в зале. Энмор уловил похвалу в его голосе, и это придало ему свежих сил.
-У магистра Моренгора были веские причины прятать приморник. Это растение запрещено к продаже: оно очень редкое, и его нельзя собирать. Покупка была незаконной, а незаконность повысила цены в несколько раз. Покупка даже небольшого количества таких клубней стоит десятки тысяч золотых - целое состояние! Помимо клубней приморника, я обнаружил в лаборатории Моренгора немало других лекарственных растений, а также серу и несколько сортов лечебных глин. Все эти ингредиенты мне знакомы, и потому я могу с уверенностью сказать: я знаю, что граф Эрметилнский дорого платил своему зельевару, и знаю, за что! У графа Эрметилнского тяжёлая кожная болезнь под названием Цветок Любви, и вылечить его не так-то просто. Вот отчего он так обильно пользуется пудрой и не снимает перчаток - иначе его язвы были бы заметны всем.
Зрители снова одобрительно зашумели, на этот раз громче, а кое-кто даже засмеялся. Ещё бы - все здесь слышали о том, от чего приключаются Цветы Любви! В этот момент Энмора угораздило поглядеть на скамейку свидетелей. Граф Ласталь Эрметилнский сидел ни жив ни мёртв. Даже сквозь толстый слой пудры было видно, как он побледнел. Затянутые в перчатки толстые пальцы сжались в кулаки с такой силой, что казалось, вышитый бархат вот-вот треснет. На мгновение Энмор заглянул в его глаза, и ему показалось, что его прожигает насквозь этот взгляд, полный ненависти. Ну, вот и ещё один враг!
- Таким образом, - продолжил Энмор, - я обвиняю графа Эрметилнского в том, что он растрачивал государственные средства для покупки редкого лекарственного растения. Три миллиона, полученные из казны, были разделены: один оказался в замке графа Нодера, второй отправился в Иминтар, а третий - здесь. - И Энмор поднял над головой мешочек с драгоценными клубнями.
- Граф Эрметилнский, вы признаёте выдвинутые свидетелем обвинения? - поинтересовался судья. Граф поднял на него затравленный взгляд, в котором мало-помалу растаяла вся ненависть; остался лишь страх и ещё - какая-то унылая обречённость.
- Ваша светлость, вы признаёте обвинения свидетеля Энмора Кровеглазого? - громче повторил судья. Ропот в зале всё нарастал; с дальних рядов волнами налетал смех, он делался всё смелее, всё громче... Сквозь какую-то пелену до графа Ласталя долетел голос глашатая: он кричал в раскрытое окно о его болезни, о том, за что его называют Пудреным лордом... Он закрыл глаза, губы его задрожали, с обмякшего лица хлопьями сыпалась пудра. Глядя на это, Энмор внезапно ощутил жгучий стыд, азарт слетел с него и душу охватил ужас перед собственной жестокостью. В этот момент Энмор не думал о том, что граф Эрметилнский совсем недавно обрёк графа Нодера на такой же позор и такие же мучения, более того - обрёк его на смерть; он был способен думать только о том, что только что опозорил человека, который ему, Энмору, ничего не сделал. Не в первый раз в жизни Энмор пожалел о том, что он не умеет лгать.
- Думаю, мастер Энмор, вы можете идти на своё место, - дружелюбно сказал судья. Энмор покинул кафедру и вернулся на скамейку свидетелей защиты. Каждый шаг давался ему с трудом, будто к ногам привязали тяжеленные морские якоря.
Шум в зале всё возрастал. Когда Энмор вернулся на своё место, он уже достиг апогея. Даже прокурор, и тот выглядел взволнованным. Он пристально посмотрел на своего третьего свидетеля - графа Эрметилнского - но тут же убедился, что граф не в состоянии давать показания. Кориэль был уверен, что тут-то прокурор и вызовет Кинна, но в тот день старшему сыну графа Нодера было не суждено высказаться. Королю очень не понравилось, что он только что услышал. Он поднялся на ноги и прогремел:
- Граф Ласталь Эрметилнский, я призываю вас к ответу!
Ласталь с трудом, на негнущихся ногах, вышел было к кафедре, но тут же бухнулся на колени.
- Умоляю! - закричал он, ударяя себя в грудь пухлыми кулаками. - Простите меня, Ваше Величество!.. Это всё Рудвиан! Он подговорил меня! Он хотел подговорить и Лиогара Нодера, но тот отказался!.. Прошу вас, Ваше Величество, я не хотел участвовать в мятеже! Я лишь хотел купить лекарство! Я не собирался воевать против короны, наоборот, я отговаривал графа Шегонского, клянусь...
- Трус! - выкрикнул граф Рудвиан, в гневе так стиснув свою шляпу, что разорвал мягкий фетр надвое. - Презренный трус!..
В этот момент Энмор и понял, что для заговорщиков всё кончено. Волнение зала переросло в настоящую бурю: кто-то разговаривал во весь голос, кто-то хохотал, кто-то гневно ругал бывших свидетелей обвинения, кто-то неистово аплодировал Пеллу, Кориэлю, Лементи и Энмору. Судье пришлось не менее двадцати раз ударить полотком, прежде чем в зале стало достаточно тихо для того, чтобы все могли услышать два королевских приказа. Первый - об освобождении обвиняемого. Второй - о взятии под стражу графа Шегонского, графа Эрметилнского, королевского казначея и Кинна Нодера.
Худенький человечек обернулся к толпе и прокричал:
- Помилован!.. Освобождён в зале суда!..
В голосе его звучало ликование, и таким же ликованием ответили столпившиеся на площади люди. Энмор задумался: а стали бы они радоваться, если бы решение суда было иным?.. Самое плохое, что, наверное, стали бы - ведь в любом случае приговор вынес бы сам король, а громогласно выражать своё неудовольствие по поводу королевского решения не очень-то благоразумно. Но он тут же прекратил об этом думать. К чёрту грустные мысли! Настало время радоваться победе.
Стражники сняли с графа Нодера цепи. Куда девалось их недавнее равнодушие - надо было видеть почтение, с которым они отворяли решётку и склонялись в поклоне перед вышедшим на свободу узником!.. Но граф Нодер даже не смотрел на них. Быстрым шагом он двинулся к скамейке защиты, где навстречу ему уже вскочил дрожащий, онемевший, сам не свой от счастья Кориэль. Энмор почувствовал, как улыбка растягивает его рот почти до ушей. От радости он едва не рассмеялся... но тут что-то словно кольнуло его в бок.
