Руки господина Муверанта, мгновение назад тянущиеся к королевскому приказу, застыли в воздухе. Затем медленно поднялись вверх, так что кончики растопыренных пальцев дрожали на одном уровне с лысеющей макушкой, в то время как рот казначея плавно раскрылся, и оттуда вылетел вопль, постепенно нарастающий до такой высокой ноты, что Кориэлю показалось: ещё чуть-чуть - и лопнет оконное стекло, а осколки посыпятся на шляпу Кинна, который как раз приблизился к крыльцу. Самообладанию Пелла могла бы позавидовать любая ведьма-ученица, которой не даётся искусство сосредоточения: адвокат не обратил ни малейшего внимания ни на упавший стеллаж (хотя один из отлетевших в сторону томов и проехался по его затянутой в чулок голени), ни на вопль казначея. Он ещё несколько мгновений пристально вглядывался в документ, а когда наконец положил его обратно на стол, Кориэль мог бы поклясться, что сквозь выражение унылой услужливости на лице адвоката на миг проступило дикое, ликующее торжество - ещё чуть-чуть, и Пелл ударится в пляс прямо тут, на разбросанных книгах и осколках старинной вазочки. Вместо этого адвокат вернул на свою физиономию прежнее пресное выражение, спокойно поднялся и повернулся к Кориэлю.
- Вы до крайности неуклюжи, молодой человек, - сказал он ледяным голосом, в то же время залихватски ему подмигивая, - и мне придётся немедленно вас рассчитать.
- Извините, - сказал Кориэль, поднимая шкаф на место. Пелл обернулся к казначею (который всё ещё не закрыл рта, хотя давно перестал вопить) и церемонно ему поклонился:
- Прошу извинить меня за это недоразумение, господин Муверант. Мы сейчас же покинем ваш дом...
Он быстро вышел из комнаты, Кориэль ринулся за ним. Радость, охватившая его минуту назад при виде торжествующего лица Пелла, поутихла перед лицом испуга: на улице их дожидается Кинн! Вот уж кто будет не рад увидеть, что братец, который мог погибнуть целых три раза, всё ещё находится в мире живых... Но снаружи Кинна не оказалось. Кориэль обалдело огляделся по сторонам. Не могло же ему показаться?
- Идём, Кориэль, скорее! - позвал Пелл, и юноше ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он заторопился вслед за адвокатом по мостовой, не заметив пары злых глаз, так похожих на его собственные, что наблюдали за ним из-за фонтана с питьевой водой на углу.
- Энмор Кровеглазый был прав, - говорил Пелл тихим, дрожащим от радости голосом. - Документ подделан! Не весь, конечно - только пара слов... Все королевские эдикты пишутся на пергаменте, и этот - не исключение... Кто-то соскрёб ножом имя графа Рудвиана, и заменил его на вашего отца... Его Величество сам не писал этот пергамент, он лишь подписывал его, а составлял его, вероятно, сам казначей...
- Хотите сказать, три миллиона золотых пито должен был взять из казны не мой отец, а граф Рудвиан? - ахнул Кориэль. - Да как же король мог перепутать!..
- Должно быть, казначей составил этот документ, уже будучи вовлечённым в заговор с графами Эрметилнским и Шегонским... - задыхаясь от быстрой ходьбы, продолжал Пелл. - Его Величество наверняка намеревался выдать деньги графу Шегонскому, а потом, когда документ был подписан и скреплён печатью, казначей срезал ножом с пергамента одну фамилию и заменил её на другую... Ловко они всё провернули! Ваш отец, вы уж извините, Кориэль, немного нелюдим и близких друзей в столице не завёл... Потому-то и выбрали его заговорщики своим козлом отпущения...
- Но зачем? - в отчаянии спросил Кориэль. - И как?..
- Я разговаривал с вашим отцом в тюрьме, господин Кориэль, и знаю, что изначально граф Шегонский - а он и есть душа заговора,- так вот, сначала он вовсе не хотел подставлять графа. Он предложил ему присоединиться к заговору: помочь с мятежом против короля или забрать себе часть золота, как тому заблагорассудится. Но ваш отец наотрез отказался... Он - человек чести, Кориэль...
- И ещё он полный идиот! - раздался громкий, злобный голос за их спинами. Руз Пелл подскочил на месте и обернулся. Кориэль обернулся не сразу. Он узнал этот голос, и, прежде чем повернуться к Кинну лицом, выхватил из ножен свою новую (то есть взятую напрокат с условием непременного возврата) шпагу.
Кинн тоже успел обнажить своё оружие. Шпага, когда-то принадлежавшая Кориэлю, сверкала в его руке. Широко улыбаясь, он кивнул в сторону брата:
- Что, деревенщина, уже успел найти себе новую игрушку? Ничего страшного, скоро я заберу её себе, как уже забрал твою старую шпагу и кольцо, которое тебе не принадлежало...
- Как и тебе! - гневно крикнул Кориэль, заметив, что на пальце у Кинна всего одно кольцо. - Куда ты девал символ нашего рода?
- МОЕГО рода! - взревел Кинн и сделал смертоносный выпад, но Кориэль стремительно парировал удар и одновременно взмахнул обмотанным вокруг руки плащом, на миг сбив Кинна с толку.
- Бегите, Пелл! - закричал Кориэль, и умница Пелл послушался: он не умел драться и вообще в жизни не держал в руках оружия, зато прекрасно понимал: они уже на Высоком мосту Волтона, и скоро здесь соберётся толпа народу, чего Кинну совсем не надо. Адвокат бросился бежать по мосту, крича во всё горло:
- Пожар! Тревога!
Никакого пожара не было, но крики 'Убивают!' привлекли бы меньше зрителей. Кинн уже понял, какая опасность ему грозит: дуэли в черте города были здесь строжайше запрещены. Но вместо того, чтобы убраться, он напал на Кориэля с ещё большей злобностью, чем раньше, и быстро оттеснил его к небольшому закутку между домами, там, где полотно моста заканчивалось небольшим замшелым парапетом. Здесь, в этом узком месте, обороняться было чертовски трудно. Кориэль сделал несколько отчаянных выпадов, попытался вновь обмануть Кинна взмахом плаща - но он и сам уже понимал, что проиграл и эту схватку. Брат был засранцем, но фехтовал отлично. Шпага вылетела из рук Кориэля, а сам он, потеряв равновесие, вывалился за парапет. Но в последнюю секунду успел схватиться рукой за край моста.
Только сейчас он осознал, что уже совсем темно. В порту, чудовищно далеко внизу, зажглись красные и золотые огни. Они отражались в воде, и это зрелище показалось Кориэлю, висевшему между жизнью и смертью, самым красивым, что он видел в своей жизни.
До него донёсся издевательский смех Кинна, и ту руку Кориэля, которой он держался за шершавый парапет, пронзила боль. Он поднял голову и увидел, как брат поставил сапог на его ладонь, но почему-то не сталкивает. Просто смеётся.
- Ты всё-таки редкостный тупица, - сказал Кинн. Кориэль усмехнулся ему в ответ:
- Про тебя могу сказать то же самое! Ты целых три раза пытался меня убить, и ни шиша у тебя не вышло!
Лицо Кинна перекосилось от удивления; просторечный оборот про 'ни шиша', вырвавшийся у измученного сводного брата, пролетел у него мимо ушей.
- Разве три? - непонимающе переспросил он.
- А разве не ты, чтоб тебя черти взяли, устроил пожар на корабле, когда я плыл сюда? - проорал Кориэль, у которого уже начала кружиться голова. Интересно, сможет ли он выплыть?.. У себя в деревне он считался одним из лучших пловцов, на спор мог переплыть их речку раз шесть туда-обратно... правда, их Кленовка раза в четыре уже Винемы... да и вряд ли он будет в силах куда-то там плыть после удара о воду с такой высоты. Он снова заставил себя посмотреть на Кинна. Тот уже не веселился. Его нога нажала на пальцы Кориэля, заставив ладонь почти совсем съехать с парапета.
- Эй, Кинн, - сказал Кориэль. - Просто скажи мне: зачем ты всё-таки это сделал?
Лицо Кинна вновь перекосилось, теперь уже не от смеха и не от удивления. На нём отразилось торжество, как совсем недавно на лице Пелла. Но это торжество было совсем недобрым, и даже отдавало безумием:
- Зачем? - прорычал он. - Лучше ты скажи мне: зачем? Зачем ты притащился в замок, который не твой по праву? Зачем ты вмешался в мою жизнь? Ты оспорил мои права! Ты лишил меня наследства!
- Чушь собачья! - перекрикнул его Кориэль. - Ничего я тебя не лишил, ты - старший сын графа, и к тому же законный...
