Гармил вернулся через час, неся накрытую плотным платком клетку. Поставив клетку на стол, он сдёрнул платок, и очам довольного Отогара предстали шесть здоровеньких огненных эфриулов. Внешне они напоминали крохотных сильфов. Кожа их была красной и шершавой, как кожура граната, а глаза казались огромными на маленьких, голодных, злых личиках. Они метались по клетке, сердито стрекоча крыльями. То и дело кто-нибудь из них пытался ударить кулачком по пруту клетки или вцепиться в него зубами, но серебро чувствительно обжигало их, и они снова сбивались в кучу, шипя и вздрагивая от ярости. Но стоило Отогару бросить в клетку несколько угольков, как эфриулы тут же отвлеклись. Набросившись на уголь, они быстро сжевали его, а затем затихли и уставились на волшебника, ожидая приказа.

- Отправляйтесь на Винему, - сказал Отогар, отворяя дверцу клетки. - Я дарю вам корабль под названием 'Скромница'.

... День уже перевалил за середину, и тепло солнечных лучей начало уступать место прохладному вечернему ветерку. Огненные эфриулы мчались вперёд со всей скоростью, на которую были способны их длинные крылышки - а скорость, прямо сказать, была немаленькой. Их крохотные кулачки были крепко сжаты, а глаза горели огнём. В буквальном смысле горели - в глубине зрачков мелькали искры того огня, что бушевал внутри худеньких телец, и эти же искры трещали в воздухе вокруг крыльев. Эфриулы любили поджигать, неважно что - им нравился сам процесс, и на последствия им было абсолютно наплевать. И делали они это вовсе не из-за зловредности - они просто не умели жить по-другому. Ведь питаться они могли только обгоревшими головёшками и угольками.

Вот уже солнце опустилось к горизонту. Золотистые облака медленно таяли в небе, уступая место ярким осенним звёздам. И как раз в тот момент, когда погас последний луч солнца, огненные искры, отлетающие от крылышек эфриулов, вместе со звёздами отразились на поверхности реки Винемы.

21 сентября (ночь)

Энмор проснулся от того, что кто-то изо всех сил тряс его за плечо. Он не сразу смог открыть глаза - его охватило оцепенение, воздуха не хватало, руки и ноги не слушались...

- Мастер Энмор! Мастер Энмор! Вставайте, проснитесь!

В этот момент Энмор понял, что происходит. Воздух вокруг него удушающе пах дымом - от дыма-то он и чувствовал себя так плохо. Быстро открыв глаза, он рывком сел на свёрнутых мешках, служивших ему постелью, и огляделся по сторонам. Ему сразу стало худо - вспомнилась горящая деревня Унтон, которую он хотел, но не мог спасти. Всё вокруг было полно огня и дыма. Паруса 'Скромницы' полыхали, как факелы, огонь охватил и палубу, и фигуру на носу корабля. Девушки из команды метались туда-сюда, забивая огонь одеялами и засыпая припасённым песком. Некоторые вытаскивали из-за бортов воду. Они старались изо всех сил, но огонь не утихал, и через несколько секунд Энмор понял, почему - над палубой с визгом и стрёкотом носились крохотные огненно-красные крылатые существа, и всё, к чему прикасались их жадные ручки, всё, что хватали их прожорливые рты, тут же вспыхивало, как порох.

- Эфриулы! - воскликнул Энмор, вскакивая. Руки его взметнулись вверх, вызывая Белую Пыль, и через несколько секунд белоснежные комочки затушили заплясавшие вокруг него язычки пламени, но Энмор знал: здесь его любимое средство бессильно. Оно может лишь замедлить пожар, но не устранить его.

- Воду! - донёсся до него громкий голос Эстии. - Нужно больше воды!

- Сейчас, капитан! - крикнула та девушка, что разбудила Энмора. Сейчас она как раз вытягивала на палубу ведро, полное воды. Но в следующую секунду она с криком упала на спину - верёвка лопнула после того, как в неё вцепился один из эфриулов. Волосы девушки загорелись, но Энмор потушил их щелчком пальцев и бросился бежать по горящей палубе к Эстии.

Пробегая под мачтой, он услышал громкие испуганные крики Висельника - кот забрался на рею и вцепился в неё когтями.

- Подожди, я вытащу тебя оттуда! - крикнул Энмор и огляделся в поисках Кориэля - тот помогал девушкам забивать огонь на вспыхнувших ящиках и тюках. Эх, подумал Энмор, так и знал, что добра от сложенных на палубе товаров не жди! Очевидно, эта мысль пришла в голову и Эстии - волшебник услышал, как она крикнула:

- Бросайте их в воду! Всё равно уже не спасти!

И полетели в холодную воду Винемы рулоны холста, мешки с зерном - десятки и сотни серебряных пито, которых лишились жители Кальтимарка... Энмор подскочил к Эстии и крикнул:

- Эти твари боятся серебра! Есть серебро?

Бах! - прогремел выстрел. Пухленькая девушка, которая днём узнала Энмора, прищурив один глаз, смотрела на упавшего на палубу огненного эфриула. В её руке дымился разряженный пистолет. Пуля пробила тельце крылатого поджигателя насквозь.

- Ну, так тоже можно, - признал Энмор и пригнулся, спасая голову от очередного эфриула, со свистом пролетевшего совсем низко.

- Молодец, Тири! - громко крикнула Эстия. Пока Тири перезаряжала пистолет, Энмор торопливо рылся в сумке. Достав катушку чёрных ниток, утыканных серебряными иголками, он выдернул все иглы и сложил их в ладонь, а потом сосредоточился. Заклинание, которое он сейчас применял, обладало огромной силой, и могло по неосторожности обжечь ему руку. Момент - и иглы раскалились докрасна, потом растеклись, превратившись в жидкий металл, и соединились в одну блестящую лужицу... Кто-то налетел на Энмора, и несколько капель серебра упали на палубу, чуть не прожигая её насквозь, но остатки удержались в руке. Силой волшебства Энмор выплавил в своей руке длинную, в две ладони длиной, тонюсенькую серебряную спицу - и хлестнул ею, как плетью, пролетавшего мимо эфриула. Тот пронзительно застрекотал от боли и упал на палубу, крутясь на одном месте, как юла: серебряная спица отсекла ему одну из двух пар крыльев. Энмор наступил на него сапогом и поёжился от отвратительного хруста. Чёрт! Разумными - или хотя бы полезными - огненных эфриулов назвать было сложно, но как же неприятно их убивать...

Через несколько минут бой был кончен. Энмор и Тири убили четверых поджигателей, оставшиеся улетели восвояси - испугались, а может, просто насытились. Но победа эта была горькой: корабль пострадал так, что еле-еле держался на плаву. Мачта обуглилась, от парусов остались обгорелые лохмотья, почти все товары, что находились на палубе, погибли. Команда выглядела не лучше: никто, к счастью, не погиб, но у всех были обожжены руки, ноги и лица, опалены брови и волосы. Остаток ночи Энмор провёл за накладыванием заклятий Успокоения и Исцеления, и под утро вымотался так, что еле стоял на ногах. Эстия и остальные благодарили его за помощь, но на душе у него было тяжело. Он понимал, что всё это произошло из-за них с Кориэлем, что тот, кто предупредил Кинна и тот, кто прислал эфриулов - одно и то же лицо... Глядя в светлеющее небо, Энмор думал о Гармиле и о волшебном зеркальце, и чувствовал, как в нём разгорается злость. А ещё он чувствовал, как расстроен и подавлен Кориэль. Юноша был единственным, кто отказался от помощи Энмора и предпочёл просто замотать свои обожжённые руки льняными повязками. Наверное, он хотел таким образом наказать себя за то, что произошло этой ночью. Так они и сидели, повернувшись друг к другу спиной, тоскливо размышляя вместе и в одиночестве о своей злой судьбе, о том, как много им пришлось пережить, и о том, сколько трудностей ждёт их впереди.

21 сентября (утро)

Ранним утром, когда только начало светать, 'Скромница' достигла Волтонской гавани и бросила якорь в одном из доков. По обоим берегам за доками змеились уходящие вверх по склонам холмов улицы, выглядывали друг из-за друга ряды островерхих крыш. Над рекой возвышался огромный мост, шириной почти в полмили и сплошь застроенный домами, который соединял обе части огромного города. Сейчас, когда на улице ещё было темно, и в порту, и в домах сверкало множество огней. На правах столичного города Волтон не запрещал своим жителям выходить на улицу после захода солнца, и в порту работа кипела круглые сутки. Пока Эстия командовала своими морячками, Энмор и Кориэль с восхищением оглядывались по сторонам. Ни тот, ни другой ещё ни разу не бывали в Волтоне, и даже сейчас, в темноте, он произвёл на них огромное впечатление.