Когда мы вернулись со стадиона, я неожиданно расплакалась. Меня спрашивали, в чём дело, а я плакала ещё сильней. Мне дали выпить настой из каких-то трав.
- Что-нибудь случилось? - спросила встревоженная мать у Гора.
- Наверное, она перегрелась на солнце, - ответил мастер. - И устала. К тому же столько впечатлений...
Я знала, что он говорит неправду. Он всё понял. Старый Гор действительно был художником и видел то, чего не замечали другие. Считая меня очень способной, он учил меня не только и не столько лепить из глины, сколько смотреть и видеть. Однажды он сказал:
- Надеюсь, твоя душа всегда будет такой же зоркой, как и твои глаза.
Зрение, которым природа наградила меня и мою мать, удивляло всех. Мы с ней видели в темноте ненамного хуже, чем священные животные Баст. К сожалению, острое зрение было не единственным, что отличало нас от окружающих. Мама чуть ли не каждое утро подолгу шлифовала особой пилкой свои ногти, чтобы не очень бросалась в глаза их необычная форма. Ногти у нас с мамой были уже и гораздо твёрже, чем у других, и когда они вырастали настолько, что выступали над кончиками пальцев хотя бы на миллиметр, то резко сужались и загибались, напоминая звериные когти. Если их долго не подстригали, они в отличие от обычных человеческих ногтей не могли расти до бесконечности, но сходство с когтями становилось более явным.
Сколько неприятностей причиняли мне эти кошачьи когти. Мутации - неизбежное следствие освоения человеком чужих миров. Об этом постоянно говорили космобиологи, и все это знали, однако на Дельте, особенно в королевстве Кемт, брезгливое отношение к мутантам было таким же стойким, как и уверенность в том, что зимний ветер приносит дожди. Экология Дельты не вызывала у переселенцев с Земли никаких мутаций. Может быть, поэтому здешние жители воспринимали как уродство то, к чему давно уже привыкли во многих других мирах. К тому же в Кемте общественное мнение определяли итеры. Кемтская знать так ревностно блюла чистоту своей крови, что, казалось, готова была держать за уродов всех, кто хотя бы отдалённо не напоминал этнический тип, некогда распространённый на территории Египта. И хотя законы королевства запрещали притеснять представителей других миров, неприязненное и слегка враждебное отношение к мутантам чувствовалось везде, даже в Доме Баст. Хорошо, что моя мать нашла здесь покровительницу в лице Пианхи. Старшая хем-нечера была не просто очень образованной. Она была действительно умным человеком.
Разумеется, я не могла требовать такой же широты взглядов от мальчишек и девчонок, которые учились со мной в школе, тем более что это были дети из бедных семей и вряд ли их твердолобые родители прививали им терпимость по отношению ко "всяким мутантам, которые понаехали тут и отнимают работу у нормальных людей".
Поступив в школу, я первые два-три месяца больше дралась, чем училась. Я даже попросила маму, чтобы она перестала подстригать мне ногти.
- Всё равно видно, что они у меня не такие, как у всех, - говорила я.
Стричь ногти я не хотела в основном потому, что они помогали мне защищаться. До школы я никогда ни с кем не дралась, а тут вдруг оказалась одна против всех. Вернее, это они все были против меня. Впрочем, довольно скоро они убедились, что со мной лучше не связываться. И не только из-за моих звериных когтей. Во время этих стычек со сверстниками я с удивлением обнаружила, что гораздо сильней большинства из них. Меня стали побаиваться даже мальчишки.
- Вы смеётесь над моими ногтями, потому что вам завидно, - заявила я однажды. - Это богиня подарила мне своё кошачье зрение и кошачьи когти. Богиня-кошка покровительствует мне и помогает защищаться.
- Всё ты врёшь, - въедливо возразила Шенопет. - Такие когти почти у всех хармиан. Потому что они наполовину звери. Папа сказал, что планета Харм больше не входит в Федерацию. Туда давно уже никто не летает. И оттуда тоже. Это закрытый мир. Кажется, его даже окружили силовым полем, чтобы спасти другие планеты от нелюдей, которые населяют Харм. Твоей матери ещё удалось оттуда бежать. Жаль, что её не отправили обратно и позволили жить тут среди людей...
Шенопет хотела ещё что-то сказать, но не успела, потому что получила по зубам.
- Да что там такое творится на Харме? - спросила я, вернувшись домой. - Это правда, что он больше не входит в Федерацию? Почему?
- Наверное, потому что федеральным войскам надоело наводить там порядок, - устало ответила мать. - Какое нам до этого дело? Мы с тобой давно уже получили гражданство...
- Но почему это закрытый мир? И вообще... Почему ты оттуда бежала?
- Потому что боялась войны. К тому же я осталась совершенно одна.
- А кто убил твоих родных?
- Ну как - кто? - усмехнулась мать. - Ты же знаешь, что на войне убивают. Большинство людей гибнет, так и не узнав, кто именно в них стрелял.
- А кто там с кем воевал? И из-за чего?
- Да из-за всего. Из-за территории, сырьевых баз... Не знаю, Арда. Я никогда ничего не понимала в политике. Что на тебя нашло? Просто допрос какой-то!
- У нас в школе говорят, что жители Харма - наполовину звери. Что они опасны, и поэтому планету сделали закрытой.
- Тебя опять дразнят, - покачала головой мама. - Видимо, всё-таки придётся к этому привыкнуть. Арда, старайся не обращать внимания. Ты же знаешь, что в Кемте ужасно боятся мутаций, даже таких пустяковых, как у нас... Какие же мы с тобой звери?
- А почему у нас с тобой такие ногти? И почему мы видим в темноте, как звери?
- Наверное, потому что твоя тёзка даёт слишком мало света, - пошутила мама. Вернее, попробовала пошутить. Её весёлость показалась мне несколько натужной. - Это маленькая оранжевая звёздочка. Совсем не то, что здешнее огромное солнце, горячее и белое. На Харме всегда сумерки, даже в полдень. Насколько я помню, крупные города были ещё нормально освещены, а вот подальше от промышленных центров... Там всегда было плохо с энергией, а выход из кризиса так и не нашли. Кто знает, может, кошачье зрение развилось из-за привычки ориентироваться в постоянных сумерках. Мы же с тобой потомки первых колонистов.
- Ну а ногти? - не отставала я. - Почему они у нас такие?
- Не знаю, Арда, - мать уже явно начинала раздражаться. - Я ведь не учёный. Говорят, даже состав воды на планете может повлиять на формирование тех или иных тканей. Арда, мы с тобой люди. И не слушай ты, что говорят дураки.
- А на Харме все были такими, как мы?
- Ну конечно. И никто не переживал из-за своих ногтей. Мой руки и за стол. И пожалуйста, хватит вопросов. У меня и так сегодня голова раскалывается.
Я привыкла верить матери, но на этот раз у меня было такое чувство, что мои вопросы так и остались без ответа. Мама не хотела говорить о планете Харм. И о том, почему она оттуда бежала. Война - это, конечно, очень плохо. Это знал каждый ребёнок. Но каждый ребёнок в Кемте знал и то, что беспорядки и вооружённые конфликты время от времени вспыхивают даже на планетах Федерации. И ни один мир ещё не стал закрытым из-за войны. Лет десять тому назад планета Ганимед была закрыта из-за страшного неизлечимого вируса, который поразил там все белковые формы жизни. Помочь её обитателям было невозможно, потому их и решили изолировать - чтобы не пострадали жители других планет. Иногда я представляла себе несчастных людей и животных, обречённых на медленную смерть и отрезанных от всего мира, и мне становилось не по себе. Многие считали решение Совета Федерации жестоким, но, по крайней мере, из случившегося на Ганимеде никто не делал тайны. Что же произошло на планете Харм? Может, её обитателей тоже поразил какой-то страшный вирус? Может быть, люди там постепенно превращаются в животных?
Я столько об этом думала, что меня стали мучить кошмары. Мне снилось, что мы с мамой бежим по какой-то бесконечной степи, петляя среди выглядывающих из красновато-рыжей травы серых валунов, а за нами гонится звероподобный человек, похожий на льва. Махес... Потом мама почему-то исчезла, и я уже одна пыталась спастись от чудовища. А однажды мне приснилось, что я убегаю от него, прижимая к груди маленького ребёнка. Причём я знаю: если я не спасу его, он тоже превратится в чудовище. Я уже совсем теряю силы, как вдруг рыжая трава превращается в языки пламени, которое быстро разгорается, окружив меня и младенца огненным кольцом.
