- Вытри рот, Гаррет, - сказала девушка, и когда он просто посмотрел на нее, она склонилась к нему и краем фартука нежно вытерла его губы. От выражения ее лица мне хотелось плакать, ведь там были нежность, гордость и страдание. – Вот так, - прошептала она. – Посиди тихо, а я налью тебе медовухи, - она выпрямилась и отряхнула старую одежду. – Ему нравится медовуха.

Она подошла к хорошо сделанному столу и принялась доставать ингредиенты: бочонок меда, сушеные травы и зеленое яблоко.

- Ты ведь не расскажешь? – спросила она. Казалось, она выдавливает слова. – Что он схватил тебя? Он почти все время хороший. Почти все время мне удается удержать его. Но я помогала приболевшей козочке, а он ушел. Ты видишь, какой он.

- Я не скажу, - сказала я. – Но и не останусь. Мне нужно идти. Он не ранил меня. Ты ведь Мара?

Ее губы тронула тень улыбки.

- Откуда ты знаешь?

- Он ведь сказал это? «Мара, где ты? Я нашел девочку».

Мара удивленно опустилась на стул и закрыла лицо руками. Казалось, она плачет. Вскоре она заговорила:

- Ты поняла его. Как? Когда я говорю людям, что в нем еще есть разум, они мне не верят. Все говорят, что он… ушел, стал ничем, - она опустила руки, глядя на своего мужа.

«Всегда можно что-то отдать». Что я могла отдать здесь, где нельзя было исправить прошлое? Улыбку? Песню? Нет, я могла отдать кое-что ценнее – время. Я могла добраться до моста за полдня, должна была успеть до ночи. Но это было важнее.

Я села на пол напротив Гаррета. Он нашел у очага маленькую машинку на колесах и катал по полу. Я поймала ее и толкнула ему.

- Это твоя машинка, Гаррет? – спросила я.

- Беха, - сказал мужчина. – Беха машыа.

Тишина.

- Машинка Брендана, - перевела девушка.

- Беха! – радовался Гаррет. Он вскочил на ноги. – Видеть Беха!

- Сядь, Гаррет, - голос девушки был ровным, она умела таким его держать. – Брендан сегодня не придет. В другой день. Позже.

- Беха придет!

Я видела, как она устала. Я видела, каким бледным было ее милое лицо, и усталость старила ее, но она не сдавалась.

- Никто не помогает тебе? – прошептала я, думая о работе в доме и поле, об ужасном задании приглядывать за пострадавшим мужем.

- Мы с Гарретом хорошо справляемся. Он сильный. Он может поднять то, что я не могу, может удержать животное, пока я за ним ухаживаю. Ему просто нужно сказать, что делать, - она подняла голову, вскинув взгляд к балкам, и я заметила там что-то неожиданное: красивую арфу размером до колена, висящую на струнах.

- Твоя? – спросила я у нее, удивляясь, когда она успевает еще и играть на ней.

- Гаррета. Раньше он хорошо играл. Люди приходили послушать его, - в ее ровном голосе было море боли. – Это привлекло их внимание. Он играл так красиво, что некоторые подумали, что это… дар, - ее голос дрогнул. – И Силовики пришли за ним, но увидев, что он сильный, они не убили его. Они хотели сделать его послушным королю, сделать его воином. Думаю, ты слышала, что они делают. Скребки разума, - ее голос стал шепотом.

Я не только слышала, но и видела это, когда была в доме бабушки и могла только поскуливать едва слышно. Я кивнула, думая, что Мара готова говорить со мной открыто.

- Они вернули его таким на следующий день. Он не был ни воином, ни тем мужчиной, каким был раньше, но… - Мара замолчала, глядя, как Гаррет толкает машинку. – Людям сложно это понять, - сказала она. – Он едва спит по ночам. Я пою ему, рассказываю сказки, укачиваю. Если повезет, он уснет к восходу солнца. А арфу я спустить не могу, он ее сломает.

- А кто такой Брендан? – спросила я, зная, что это не мое дело, но захотев вдруг показать ей, что она не одна.

- Наш сын. Я отправила его в деревню мамы. Гаррет скучает по ему. Но это слишком опасно. Он не осознает своей силы. Они хотели сделать его послушным. Но порой их магия дает осечку, забирает часть человека, и ее уже не вернуть, - она опустила нарезанные ингредиенты в чашку и добавила воды из котелка, свободной рукой шлепнув по пальцам любопытного мужа. – Нет, Гаррет, горячее! – она помешала смесь деревянной ложкой. – Брендану только три года. Ему лучше быть подальше отсюда. Мы его редко видим.

- Видеть Беха! – настаивал Гаррет. – Беха! – он затопал ногами.

У камина была корзина с соломой, наверное, для животного. Я зачерпнула пригоршню, начала сплетать соломинки, притворяясь, что не вижу в соломе яркие глаза, что точно не принадлежали коту или кролику.

- Смотри, Гаррет. – сказала я. Он тут же сел рядом со мной, следя за моими движениями. Я сплетала соломинки, чтобы получилась фигурка с ручками, ножками и головой, а потом отдала ему. – Гаррет, - сказала я. – Мужчина, - я сделала еще одну фигурку с длинными волосами, но меньше размером. Мара села, безмолвно глядя. Я не знала, как давно хоть кто-то общался с Гарретом, как давно она могла немного отдохнуть, зная, что он в порядке. Я вспомнила бабушку в последний год, когда отец уходил в поля работать, а я ухаживала за ней. Усталость дороги была ничем, по сравнению с изнурением бесконечных дней и ночей слежки. Она редко пала дольше часа. Она не управляла телом. Она могла ходить и рыдать, а я в глубине души задавалась вопросом, есть ли в бабушке еще искра той мудрой женщины, какой она была.

- Мара, - сказала я, отдав Гаррету вторую фигурку. – Женщина.

Гаррет улыбнулся. Он потанцевал куклами у своей ноги, посвистев, пытаясь напевать.

- Беха! – попросил он. – Дай Беха!

Я делала маленькую фигурку Брендана и представляла сына Мары и Гаррета в пятнадцать лет, юношу, ищущего путь в мире. Я представила его в двадцать пять лет, с женой и детьми, он едва знал родителей.

- Брендан, - сказала я, вложив в ладонь Гаррета фигурку. – Твой сын. Твой мальчик.

Из корзины на меня смотрели, не мигая, странные слова. Может, эта грустная пара не была одна. Слышался шорох.

- Мышь, - слишком быстро сказала Мара. – Они всюду осенью. Хочешь медовухи? Согреешься.

Я встала на ноги. Теперь Гаррет был рад своей соломенной семье.

- Спасибо. Мне нельзя задерживаться, - Мара посмотрела на меня, на столе стояли три чашки, от которых поднимался пар. – Вы очень добры, - добавил я. Про бабушку я ей рассказывать не буду. Ей не нужно было знать, что я понимала слишком хорошо, как бывает, когда родного человека доводят до такого. - Я ценю твою смелость и доброту.

Мара обхватила руками чашку.

- Не очень-то добрая, - прошептала она. – Порой я смотрю на него и желаю… не важно.

- Это сложно, - я два времени года ухаживала за бабушкой, пока лихорадка не убила ее. Гаррет выглядел здоровым и сильным, он мог прожить до сорока лет.

- Он мой муж, - сказала она с убивающей простотой. – Я все, что у него есть.

* * *

Вскоре мои запасы пополнились подарком в виде хлеба и сыра, которые Мара настояла, чтобы я забрала, и я была на пороге ее дома, укутанная в свою накидку, с сумкой на плече.

- Я бы укрыла тебя здесь, если бы могла, - сказала она. – Но люди не доверяют нам. Если бы они не боялись Гаррета, они давно прогнали бы нас.

- Ты уже дала мне больше, чем многие люди, - сказала я. – Мне лучше уйти. Как далеко мост?

Мара побледнела.

- Ты о старом мосте? Который там? – она кивнула на север, на тропу.

- Точно.

- Никто туда больше не ходит, - тихо сказала она. – Река выбросит тебя на берег мертвой. Там не перейти.

Сердце сжалось. Я оглянулась на долину с королевским мостом, который стал единственным выходом. Стражи проверяли всех проходящих. Их оружие блестело в свете тусклого осеннего солнца.

- Придется попытаться, - сказала я. – Прощай, Мара. Спасибо.

- Боги сберегут тебя в пути, - прошептала она.

Вдруг за ней появился Гаррет. Он сунул соломенную семью за воротник рубашки, их безликие головы слепо смотрели на меня. Он издал звуки, которые я посчитала прощанием.

- Прощай, Гаррет, - сказала я, выдавив улыбку. – Ты хороший, я желаю тебе счастья.

Из одного из домов послышались голоса, Мара втащила меня в дом.