— Кто еще думает, что я пришла сюда шутки шутить? — тихо спросила она.

Роджер, слуга в доме Джефферсона Скотта — а он занимал это место третий десяток лет, — подметал в коридоре, когда на втором этаже снова появился Карелла. Наклонившись и выставив вперед лысую макушку, окаймленную редкими седыми волосами, Роджер собирал в совок деревянные обломки и прочий сор, оставшийся после штурма двери. Щетка, зажатая в тонких пальцах, работала аккуратно и методично.

— Наводим порядок? — дружелюбно осведомился Карелла.

— Да, сэр, — сказал Роджер. — Мистер Скотт всегда любил чистоту.

— Вы хорошо знали старика? — спросил Карелла.

— Я проработал у него много лет, сэр. Очень много лет.

— Он вам нравился?

— Прекрасный был человек. Да, он мне нравился.

— У него были нелады с сыновьями?

— Нелады?

— Ну да. Может быть, они спорили или ссорились. Или кто-то из сыновей ему угрожал.

— Время от времени они действительно спорили. Но до ссор дело не доходило. И угроз тоже вроде бы не слышал.

— А что вы можете сказать про невестку? Как отнесся старик к ее появлению в доме?

— Очень хорошо. Она ему очень нравилась. Он часто повторял, что было бы неплохо, если бы и другие сыновья женились так же удачно.

— Понятно, — сказал Карелла и после паузы добавил: — Большое спасибо. Возможно, мне понадобится еще разок взглянуть на комнату. Вдруг что-то еще обнаружится.

— Да, сэр.

Роджер не спешил уйти. Он стоял с совком в одной руке и со щеткой в другой. Он явно чего-то ждал.

— Я вас слушаю, — сказал Карелла.

— Сэр, обычно мы обедаем в семь часов. Сейчас уже половина седьмого. Я просто подумал… Вы предполагаете обедать с нами?

Карелла взглянул на часы. 6.37.

— Нет, — сказал он. — Собственно, в семь я должен быть в участке. Там меня будет ждать жена. Нет, спасибо, я не останусь обедать. — Он помолчал и ни с того ни с сего добавил: — У нас будет ребенок. У жены, если говорить точнее.

— Понятно, сэр, — ответил Роджер с улыбкой.

— Вот такие дела, — сказал Карелла и тоже улыбнулся.

В полутемном коридоре двое мужчин с улыбкой смотрели друг на друга.

— Ну что ж, — сказал Карелла. — За работу?

— Да, сэр.

Карелла вошел в комнату. Он слышал, как по коридору зашаркали башмаки Роджера.

Итак, господа, мы снова тут. К вам обращается Стив Карелла, уединившись в берлоге, где пляшут веселые призраки под музыку трио Скоттов. Что там они играют? Ах да, знаменитый венский «Вальс палача».

Стоп, Стив, сказал он себе. Ты начинаешь сходить с ума. Давай-ка еще раз осмотрим комнату, зададим пару вопросов и потом уже будем считать, что дело закончено.

Так.

Значит, комната.

Окон нет. Уж это по крайней мере несомненно.

Потайных дверей тоже нет.

Джефферсона Скотта обнаружили здесь повешенным, метрах в трех от двери. У ног валялся перевернутый стул.

Веревка переброшена через потолочную балку и привязана к ручке двери.

Дверь открывается наружу, в коридор.

Одной тяжести тела Скотта недостаточно, чтобы дверь нельзя было открыть снаружи.

Стало быть, дверь была заперта. Иначе трое здоровых мужчин без труда проникли бы в комнату.

Дверь была заперта изнутри, вдобавок требовалось с силой прижать ее к косяку, чтобы закрыть на засов. А если так, то, значит, не проходят фокусы с веревкой, продетой снаружи и накинутой на засов, которые так любят описывать в детективных романах.

Выходит, что сыновья Скотта сбили засов ломиком и только тогда смогли проникнуть в комнату и вынуть отца из петли.

Таковы факты, мэм!

Если бы здесь был Шерлок Холмс…

Но его здесь нет. Есть лишь Стив Карелла. И он в совершенной растерянности.

Давай еще раз прикинем.

Карелла снова подошел к двери и осмотрел скобу, висевшую на одном шурупе. Косяк весь в отметинах. Ломиком поработали не за страх, а за совесть. Старый Роджер вымел столько щепок, что фабрике зубочисток их хватило бы на год. Карелла затворил дверь. Ну да, дверь обита железом, и с ней пришлось порядком повозиться, чтобы отодвинуть засов. Карелла распахнул дверь, вышел в коридор и затворил ее за собой. Присел на корточки.

Между дверью и полом была щель чуть больше сантиметра. Карелла просунул в нее палец. Нащупал край металлической окантовки. Опять открыл дверь. В порожке был желобок, в который входила металлическая окантовка, когда дверь закрывалась. Карелла снова затворил дверь. И снова просунул под нее палец. В одном месте окантовка была погнута — во всяком случае, ему так показалось. Нет, под пальцами действительно была вмятина. Он еще раз провел пальцем по металлу: гладко, гладко — и вдруг вмятина. Интересно!

— Что-нибудь потеряли? — услышал он голос у себя за спиной.

Карелла обернулся. Марк Скотт казался высоким, даже если встать с ним рядом. Если же сидеть на корточках, как сейчас сидел Карелла, он и вовсе выглядел великаном. Как и его брат Дэвид, Марк был светловолос и коренаст, только еще шире в плечах. Лицо словно выточено из кости: плоский крепкий лоб, плоский нос. Только скулы ниже, чем следовало бы, и это нарушало правильность черт. Рот полный, губы пухлые. Серые глаза под кустистыми светлыми бровями в полумраке коридора казались совершенно бесцветными.

Карелла выпрямился и отряхнул брюки.

— Нет, — сказал он вежливым тоном. — Я ничего не потерял. Напротив, я хотел бы кое-что найти.

— Что же именно? — поинтересовался Марк, улыбнувшись.

— Точно и сам не знаю. Наверное, способ, позволяющий проникнуть в комнату, запертую изнутри.

— И вы ищете его под дверью? — по-прежнему улыбаясь, спросил Марк. — Но чтобы пролезть в такую щель, надо быть сверхтощим субъектом. Вы не находите?

— Разумеется, — отозвался Карелла.

Он еще раз отворил дверь и вошел в комнату. Марк последовал за ним.

Карелла потрогал пальцем висящую на шурупе скобу, отчего та закачалась.

— Насколько я могу понять, — сказал Карелла, — засов нелегко вогнать в паз. Это верно?

— Да. Чтобы запереть дверь на засов, приходилось прижимать ее к косяку изо всех сил. Сколько раз я говорил отцу, что надо бы ее переделать, но он всегда отвечал, что его лично это вполне устраивает. Дает возможность слегка поразмяться.

Марк снова улыбнулся. У него была ослепительная улыбка.

— Сильно ли приходилось толкать дверь? — спросил Карелла.

— Простите?

— Когда дверь запирали на засов, надо было прикладывать большие усилия?

— Не то слово.

— Как вы считаете, одной тяжести тела вашего отца хватило бы, чтобы дверь прижалась к косяку настолько, что ее можно было запереть на засов?

— Чтобы закрыть дверь — безусловно. Но запереть ее на засов? Нет, вряд ли. Вы, наверное, думаете, что кто-то мог исхитриться запереть засов снаружи? Скажем, с помощью веревки?

— Что-то в этом роде, — признался Карелла.

— Нет, это невозможно. Спросите моих братьев. Спросите Кристину. Или Роджера. Это не засов, а какой-то кошмар. Отцу давным-давно следовало его поменять. Сколько раз мы ему об этом говорили!

— И даже спорили об этом?

— С отцом? Слава Богу, нет. Я никогда с ним не спорил, принципиально. По крайней мере, с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет. Именно тогда я принял такое решение. И, поверьте, мне это далось нелегко.

— Мучительное испытание для Марка Скотта?

— Что? А, да-да, конечно, — согласился Марк и улыбнулся. — Когда мне исполнилось четырнадцать, я решил, что споры с отцом не приносят никакой пользы. С той поры мы с ним неплохо ладили.

— Да.

— Кто обнаружил, что дверь заперта, мистер Скотт?

— Алан.

— А кто побежал за ломиком?

— Я.

— Зачем?

— Чтобы взломать дверь. Мы звали, звали отца, но он не отвечал.

— Лом помог?

— Разумеется.

— После того как вы пустили в ход ломик, кто из вас попробовал открыть дверь?

— Я.

— Получилось?

— Нет. Ее держала тяжесть тела. Когда мы слегка приоткрыли ее — опять-таки с помощью ломика, — Алан просунул руку и перерезал веревку.