Г. Сармин
МАГНИТНАЯ ДЫРА
Научно-фантастический рассказ
В палатке было тихо и спокойно. Зажженная свеча слабо освещала дальний угол, где разбросаны рюкзаки и сапоги, небольшую печурку с потухшими, но еще слабо краснеющими углями. У входа лежал Полкан, боязливо просовывая в палатку белобрысую морду, на которой горели зелеными огнями два глаза, внимательно следящие за поведением хозяина.
А хозяин вытянулся на раскладушке, отдыхая от хлопот дня. Василию Андреевичу не хотелось спать. По многолетнему опыту он знал, как тяжело бывает в эти первые полевые дни и ночи, когда геологи только что выехали в поле. Невозможно уснуть от пьянящего таежного воздуха, от предчувствия затяжной полевой страды, во время которой много ходится, много видится, много узнается нового и необычного.
Нынешнюю партию Василий Андреевич организовал довольно легко. Народ подобрался у него в последние годы, когда он перешел с мелкомасштабных геологических съемок на поисковые работы, довольно ладный и солидный. Что тебе геологи, что — рабочие. Вот только нынче старший геолог партии у него Владимир Чернокопытов молодой, но и он уже с ним работает четвертый полевой сезон.
И район перспективный. Есть что поискать. И не «замаранный» — предшественников раз — два и обчелся. Раньше район не привлекал внимания геологов: проведенные еще в довоенные годы геологические съемки показали здесь широкое развитие гранитов. А что там найдешь в гранитах? Ну, слюда может быть, да и то нужно обилие пегматитовых жил. Могут быть редкие земли. Но и с ними сразу не разберешься. Вон на Ануте экспедиция давно уже разведала месторождение редких земель, но его отказываются разрабатывать. Далеко, транспортный путь — только Байкал, и нужен иттрий, а не иттербий.
Проект на новые работы Василий Андреевич написал довольно быстро. Его утвердили в экспедиции, затем в геологическом управлении. Только после этого Василий Андреевич стал заботиться о зимнем завозе продуктов и снаряжения. Предстояло все завезти отсюда, из Нижнеангарска, из экспедиции, на вертолете. После завоза надо было строить базу партии.
Привлекала небольшая впадина, имевшаяся на площади. Кругом ее окружают горы. Верхняя Ангара прорезает горы и течет по ровному ложу впадины. Место вроде отличное во всех отношениях. Но что-то настораживало. Был и один довод явно против. Впадина заложена в гранитах, несколько в стороне от предполагаемого района. Этот довод оказался решающим, и базу решили заложить ниже впадины, в устье одного из притоков Верхней Ангары, ближе к полям сланцевых пород.
В конце мая геологи вылетели на полевые работы.
После сбивки поискового отряда и выброски его на выбранный участок, Василий Андреевич довольно быстро организовал съемочный отряд. Его по традиции должен возглавлять старший геолог, но Василий Андреевич, хотя и надеялся на Вовку Чернокопытова, как на себя, решил первую неделю — две «посидеть» в этом отряде. Решили, что отряд начнет работу не с дальних участков, а поближе к базе. Выбор пал на рядом расположенную впадину.
Вот завтра и предстоит выброска съемочного отряда…
Тропа от базы идет сначала вверх по притоку Верхней Ангары, затем круто поворачивает к востоку, восходит на перевал и спускается по небольшой речке вновь к Верхней Ангаре. Здесь и лежит впадина. Река, на которой остановился отряд, как и большинство мелких рек и речушек в районе, носила эвенкийское название — Чикольтоджек.
Вечером, после того, как разбили лагерь, поставили палатки, конюх дядя Саша отпустил лошадей и повариха сварила вкусный ужин, закрапал мелкий дождь. Погода явно портилась. Ночью дождь пошел сильнее, продолжался и утром. В такие дождливые утренники геологи обычно спят, отлеживаются за то, что порою неделями изо дня в день приходилось вставать рано, ходить в длинные маршруты, приходить в лагерь поздно вечером. Отлежавшись, они начинают наносить на карты предыдущие маршруты, которых накапливается из-за поздних возвращений помногу, разбирать и этикировать образцы, порою дописывать дневниковые маршрутные записи.
Но в это утро все встали рано, просто еще не работали, не ходили в маршруты, не устали от непролазных зарослей кедровых стлаников и карликовых березок.
На недомогание первой пожаловалась Лариса. Она сказала, что плохо спала, и ушла снова в палатку, досыпать. «Шумит что-то в голове, — думалось Василию Андреевичу, — но отчего бы это? Вчера весь день было нормально». Но он все-таки поделился этим со своим старшим геологом.
— Знаешь, Володя, какая-то слабость навалилась. Не пойму, что бы могло быть…
— А, ничего удивительного, — весело ответил Владимир. — Упало давление, хляби небесные разверзнулись. Реагирующая у вас на атмосферное давление кровяная система! Наверняка есть тенденция к повышенному кровяному давлению. Пройдет непогода, все встанет на свои места.
— А ты как чувствуешь?
— Ну, что вы, Василий Андреевич, прекрасно! Я сейчас отколюсь туда за рыбкой, — и геолог показал в сторону Верхней Ангары.
— Один бы только не ходил!
— Да не с кем идти, Василий Андреевич, Все какие-то охмуренные. Вот дядя Саш л ничего, но его не возьмешь, ему надо за своими рысаками доглядывать.
Василий Андреевич обошел лагерь. Супруги-геологи Вахроневы — Саша и Люба — чувствовали себя ничего, но не совсем нормально. Лариса, техник-геолог, работающая у Василия Андреевича второй сезон после окончания техникума, слегла, тошнота и головокружение у нее усиливались. Жаловался и Юрий Николаевич. Молодые парни — маршрутные рабочие — просто еще спали, их никто не тревожил в палатке. Жаловалась и пожилая повариха баба Фрося.
Радию они с Владимиром установили еще с вечера, но утром она что-то дала сбои — не слышно было ни базы, ни далекой экспедиционной мощной рации в Нижнеангарске. А по утрам ведь слышимость хорошая. Порою слышны радиостанции, работающие за Байкалом и даже дальше.
День прошел в неясной еще тревоге. Погода за день не изменилась — по-прежнему моросил дождь, низкие тучи плотным темно-серым покрывалом окутывали окрестные горы. Погода не мешала только Владимиру, в дождь ведь лучше ловится. По он пришел с рыбалки пустой. Удивительное дело: рыбы не было ни в Верхней Ангаре, ни в устьях ее притоков.
Ночью состояние Ларисы ухудшилось. Плохо стали чувствовать себя супруги-геологи, жаловались и молодые парни. Да и сам Василий Андреевич был явно нездоров — тошнило, пропал никогда не покидавший его аппетит, кружилась голова. «Что бы могло быть и, главное, разом у всех, — думал он, — хотя не у всех — Владимир и дядя Саша не жалуются».
С вечера они с Владимиром наладили рацию, все дело было в неправильно поставленной антенне. Утром в экспедицию был отправлен вызов на санитарный вертолет. Лариса уже впадала в беспамятство, часто забывалась, выкрикивала чьи-то имена, кого-то звала, о чем-то просила. Временами она забывалась в тяжелом сне.
Вертолет появился на другой день, когда прекратился дождь, поднялись выше свинцовые тучи, оторвавшись краями от лесистых гор. Сквозь прорванное покрывало туч светилось местами синее-синее небо. Прилетевшая на МИ-1 медсестра быстро осмотрела девушку. И без этого осмотра ясно было, что ее состояние таково, что нужно спешно вывозить больную в Нижнеангарск. Пока собирали Ларису, Василий Андреевич пригласил медсестру к себе в палатку.
— Знаете, Катя, ведь болеют у меня все, в том числе и я. Здоровы только двое. Вы передайте, пожалуйста, там, в Нижнеангарске, что у нас похоже на эпидемию.
— Да вы успокойтесь, Василии Андреевич. Все обойдется. Бывает, что заболеет один человек, а всем окружающим кажется, что и они больны тем же самым. Я вот вам здесь оставлю таблетки…
