О таком повороте событий он даже не задумывался. Конечно, глупо получилось и даже где-то смешно, но смеяться ему совсем не хотелось. Подсознательно, Джим чувствовал за собой вину, но он понятие не имел, в чем она состояла.
Вернувшись назад в квартиру, Роквелл плюхнулся на постель как был одет и включил телевизор. Пройдясь пультом по нескольким каналам, он остановился на новостях CNN. Война в Ираке продолжалась, сыновья Саддама простились с жизнью, в то время как он сам продолжал скрываться.
Казалось, сегодня бессонница ему была обеспечена. Вся его голова была полна мыслями лишь о неудавшемся свидании. И все же он заснул, в тот самый момент, когда меньше всего этого ожидал. Но сон был не спокойным, а из раздела кошмаров. Будь у него такая возможность, Джим бы с радостью согласился сменить его на бессонницу.
...Джим Роквелл стоял на зеленой лужайке на возвыше
нном плато, а на
д ним
нависал
старый дощаты
й двухэтажный дом, в котором когда-то он жил вместе с отцом и матерью, а до них его дед и бабка - родители отца.
Дом походил на шаткий зуб во
рту старухи, что оставался там,
в гордом одиночестве. Пять ступенек, что вели к двери, были изрядно помечены птичьим пометом, а белая краска на них, как и на всем доме, полупилась
и
кое-где даже сошла. Джим был уверен, стоит ему ступить по лестнице, сло
й
застарелой краски
обязательно пристане
т к подошвам его кед. Но ему совсем не хотелось проверять свою догадку, потому как знал, что в этом
доме его ничего хорошего не ждало
.
Над дверью висела
лампа, закрытая
стеклянным
колпаком, в котором, даже в дневное время суток (а в его сне был именно день)
,
он мог разглядеть несколько опаленных трупиков мотыльков. На полу веранды лежали ножками вытянутыми вверх два воробья и одна синичка.
- Около этого дома ничто не живет долго, - серьезней, чем хотелось, произнес Джим. В ответ на его слова раздался порыв ветра, сбив ему волосы в разные стороны. Был это сон
и
ли нет, но ветер ему показался вполне реальным.
Что-то заставило его посмотреть себе под ноги. Трава, до этого сочно-зеленого цвета, стала быстро жухнуть и
желтеть, а дерево, растущее рядом - такое же старое, как и сам дом - начало сбрасывать свою листву
и
теперь уже осенний ветер завывал в кирпичном дымоходе, нагнетая мысли об одиночестве.
Вместе с
неожиданно
быстро пришедшей осеню, на душе заскребли кошки, стало трудно дышать, а во рту появился неприятный привкус ржавчины,... или крови. И все же осен
н
яя пора приводила Джима в состояние полнейшего покоя и отрешенности от всего мира. Его тело стало податливым, Джим, расслабившись, прикрыл глаза. В такую минуту кажется, что ничего плохого с тобой просто не может произойти, даже если ты чувствуешь прибл
ижение Смерти за своей спиной, ч
увствуешь ее костлявую руку
, что опускается на твое плечо.
Мелом на двери
кто-то
н
аписал: "Дом Марстенов" -
явный почитатель таланта Стивена Кинга. Джим Роквелл
понимал, что все происходящее с ним -
всего лишь сон, но сон вещий. Если он завтра соберется в Пенсильванию, к дому своего детства, то обязательно найдет его таким же, разве что пора года останется началом лета.
Не
задумываясь о правильности своих действий, Д
жим поднялся по лестнице
,
и
попытался стереть правой рукой надпись
на двери.
Н
о как он не
старался, та не стиралась, так
же как и кровь в замке, где жило
Кентервильское привидение
. Поняв, что все попытки безнадежны, Джим оставил в покое надпись
. На его руке, все же осталась меловая крошка
,
и
Джим сунул левую руку в карман джинсов, чтобы достать платок. Вместо платка, в кармане он обнаружил связку ключей, которых там до сих пор не было. Это были ключи от дома, в этом у Джима не было сомнений.
Не смотря на долгие годы заброшенности, во время которых прошло огромное количество проливных дождей, огромное количество палящих лучей солнца
и
непрерывное дуновение ветра открытой местности, ключ легко вошел в скважину
и
также легко провернулся в ней. Дверь же отворилось с ужасным скрипом несмазанных петель. И как показалось Джиму, в этом скрипе потонули чьи-то голоса. Далекие, хриплые и высокие, вечно смеющиеся
, с нотками сумасшествия
.
По спине пробежалось стадо мурашек, держа путь к голове, после чего на его затылке поднялись вол
осы столбом. Хотя он ощущал, на
сколько холоден бьющий в спину ветер, его рубашка была полностью пропитана потом, а чувство, что с ним ничего не случится, улетучилось вместе с открывающейся дверью.
- Это всего лишь сон, - попытался успокоить себя Джим
и
возможно он бы преуспел в этом, но в ответ раздалось эхо.
- ...он!...он!...он! - послышался его искаженный голос, который принадлежал скорее
бездушным тварям, что перешептывались между собой, признав его.
Для полной картины оставалось запищать летучим
мышам,
и
бешено колотя своими перепончатыми крыльями,
вылететь
из дома.
Но бог сновидений Морфей, похоже, решил сжалиться на
д молодым парнем, заблудившимся
в его царстве. Или же он готовил
Джиму нечто
более ужасно
е...
В холле дома, по непонятной причине, было
темно,
и
только дневной свет, что ворвался с улицы через открытую дверь, слегка вымел
мрак
в дальние углы. Привыкнув к
темноте
, Джим смог разглядеть ее причину - кто-то (или что-то) заслонил окно большим дубовым шкафом, который раньше стоял в спальне его родителей. Подойдя к нему, Джим, не без труда, отодвинул его в сторону, от чего в доме изрядно посветлело.
В его голове в
ертелась один неприятный вопрос:
"Кто и зачем мог заслонить шкафом окно?". Возможно, шкаф стоял там же и в последний день пребывания его в этом доме. Но что-то подсказывало ему, что окно заслонили сразу после его ухода.
И заслонили те, кто просто ненавидел дневной свет. Те, кто прекрасно видел
и
в
темноте
и
давали о себе знать чаше всего с наступлением ночи.
И на его незаданный вопрос
:
"Кто же?", его сознание дружественно подсказывало ему ответ, рисуя очертания худощавых
низкорослых существ, с горящими в ночи красным
глазами.
Внезапно, откуда-то сверху, стали доноситься равномерные постукивания. Словно кто-то бил молоточком невропатолога по деревянной балке. Этот стук был чем-то схож с
пульсом какого-нибудь Буратино.
- Эй! - крикнул Джим
и
вздрогнул от звука собственного голоса. - Там кто-то есть?!
- ...есть!...есть!...есть! - услужливо подсказало эхо.
Стуки
прекратились,
и
стадо мурашек вновь пробежалось по его телу, но уже от затылка к пояснице.
