Я грохнулся спиной на бетонную дорожку.

Яростно виляя длинным рыжим хвостом, Рокки прыгнул на меня сверху.

— Фу, Роки! Фу! — визжала мама.

— Он меня раздавит! — верещал я.

Он был тяжелый… такой тяжелый…

— Помогите! Снимите его с меня!

Мама и Меган дико орали.

Я выставил перед собою руки, пытаясь защититься, когда Рокки прыгнул на меня снова.

Рядом промелькнула тень. Не сразу я понял, что это был папа.

Он быстро вклинился между разбушевавшейся собакой и мною.

Рокки радостно прыгнул уже на него, его передние лапы забарабанили по папиной груди.

— Хороший мальчик! Хороший мальчик! — кричал папа.

Придерживая собаку, он повернулся ко мне:

— Ступай в дом, Дэнни. Придется подержать Рокки в гараже, пока… пока ты не станешь прежним.

Он поглаживал Рокки, держа его за ошейник.

— Просто он тебе радуется. Он ведь не понимает…

— Знаю, — бросил я и поспешил за мамой. Пришлось перейти на бег, чтобы не отставать от нее.

— Дэнни, нам нужно поговорить, — окликнула меня Меган. Она сказала что-то еще, но слова потонули в радостном лае Рокки.

Мама помогла мне снова подняться на крыльцо и завела в дом. Я хотел что-то сказать Меган, но мама закрыла за нами дверь.

Я испустил облегченный вздох.

— Роки малость великоват, — сказал я. — И почему мы не завели таксу?

Мама даже не улыбнулась. Она сжала рукой подбородок. Она пристально рассматривала меня.

— Дэнни, встань у отметок в коридоре.

У меня закололо в затылке.

— Зачем? Мы уже измеряли рост утром, разве не помнишь?

— Не препирайся, — последовал сердитый ответ.

Я вновь вздохнул и поплелся к стене. Прижался к ней спиной, рядом с отметками.

Ноги задрожали. Плечи, там, где в них упирался лапами Рокки, все еще болели.

Меня насторожило мрачное выражение, появившееся на ее лице, когда она рассматривала отметки.

У нее вырвался тихий всхлип.

— Дэнни, мне так жаль… так жаль…

— А? Мам, что там?

Она печально покачала головой. Глаза ее блестели от слез.

— Ты стал на два дюйма ниже.

Я застонал.

— Вот черт. Мам, что нам теперь делать?

В ответ она лишь покачала головой.

— Мам? — Мне пришлось тянуться изо всех сил, чтобы взять ее за руку. Рука была холодная и влажная. — Мам?

Она стиснула мою руку и отвернулась.

Наверняка не хотела, чтобы я видел, как она плачет.

Я сделал глубокий вдох. На два дюйма ниже? И это за утро?

За что мне все это?

За что?

Я решил подняться наверх и заняться домашкой. Нужно было как-то отвлечься от мыслей об уменьшении.

Чтобы сесть за письменный стол, мне пришлось поставить на стул две телефонные книги. Затем я ухватился за подлокотники и водрузил себя на это незамысловатое сооружение.

Когда я устроился перед компьютером, мне пришлось тянуться изо всех сил, чтобы его включить.

Клавиатура внезапно оказалась широкой, как у пианино. Я барабанил пальцами по столу, нетерпеливо ожидая, когда компьютер загрузится.

Моя маленькая рука с трудом обхватывала мышь. Я щелкал ею, пока не загудели колонки, а монитор не засветился.

Не знаю, сколько я здесь просидел. Час. Может, два. Пялясь в экран компьютера. Заставляя себя сосредоточиться. Но все было напрасно.

«Спущусь-ка я вниз и перекушу, — подумал я. — Потом вернусь и попытаюсь еще раз».

Я начал спускаться с телефонных книг.

Но внезапно пол показался невероятно далеким.

Должно быть, я стал еще меньше.

Настолько, что не мог слезть со стула!

— На помощь! — закричал я. — Мам! Пап! Кто-нибудь, помогите!

В комнату вбежал отец. При виде меня у него буквально отвисла челюсть.

Он тут же попытался придать лицу невозмутимое выражение. Но я успел заметить промелькнувший на нем испуг.

— Я еще больше уменьшился, да? — спросил я, когда он снял меня со стула.

Он мрачно кивнул.

— Боюсь, что так, Дэнни.

Он отнес меня вниз и подвел к стене. Затем печально покачал головой. У стоявшей позади него мамы от лица отхлынула кровь.

— Ну? Говори, что уж там, — потребовал я, пытаясь сохранить мужество. Мой голос стал высоким и писклявым, как у пятилетнего ребенка. Сердце затрепетало в груди.

— Два фута, — едва слышно произнес папа. — В тебе всего два фута, Дэнни.

От удивления я задохнулся.

Мама быстро вышла вперед. Руки ее были сжаты в тугие кулаки. В одном кулаке она стискивала свернутое полотенце. Слезы проложили мокрые дорожки на ее щеках.

— Давай позвоним доктору Хэйворду, — обратилась она к папе. — Может, он что-нибудь разузнал.

Мама дала ему номер доктора Хэйворда. Папа набрал его и стал ждать ответа. Время шло, из трубки доносились только гудки.

— Оставлю ему сообщение, — нахмурившись, проговорил папа. — Кажется, в приемной никого нет.

И он действительно оставил сообщение с просьбой к доктору Хэйворду как можно скорее нам перезвонить. Затем он отвернулся от телефона и посмотрел на меня.

— Где ты хочешь спать, Дэнни? Может, нам достать тебе детскую кроватку?

— Нет, — ответил я. — Я хочу спать в своей кровати.

Я судорожно сглотнул. Мне вдруг вспомнилось кино, что я смотрел по телеку… об уменьшающемся человеке, который вынужден был жить в кукольном домике, и еще одно — об отце, который нечаянно уменьшил собственных детей, и несчастные потерялись на заднем дворе.

Эти фильмы всегда казалась мне страшно забавными.

Но не сейчас.

— Только не потеряйте меня, а? — прошептал я. — Не упускайте из виду.

— Ты что, мы ни за что тебя не потеряем! — воскликнула мама. Она взяла меня на руки и прижала к себе.

«Но долго ли еще они смогут меня видеть?» — размышлял я, пока мы шли в мою комнату.

Мама и папа уложили меня в кровать. Я погрузился в мягкую подушку. Она была почти с меня высотой!

Они оставили прикроватную лампу зажженной, чтобы в случае чего им было легче меня увидеть.

— Мы будем заглядывать к тебе каждые несколько часов, — пообещала мама. Когда она поцеловала меня на ночь, я почувствовал себя совсем малышом.

Я был размером с младенца!

Они на цыпочках вышли из комнаты. Я был ужасно измотан, но боялся уснуть.

А если я уменьшусь до размера букашки?

Если совсем исчезну за ночь?

Я ворочался и метался в постели, должно быть, многие часы. Мне было страшно. Я боялся, что уменьшусь и превращусь в ничто. И навсегда исчезну.

Бледно-желтый свет пробивался в спальню сквозь опущенные жалюзи и косыми широкими полосами ложился на темную поверхность.

Пол был усеян пушистыми серыми комьями, смутно напоминавшими безголовых овец.

Я прищурился, сердце бешено стучало, все тело тряслось от ужаса.

Тело?..

Я взглянул на свои руки, ноги, босые ступни с торчащими из-под мешковатой пижамы пальцами.

— Я не исчез! — во все горло закричал я. Изо рта вырвался тихий мышиный писк.

Итак, я все еще здесь. Но где это «здесь»?

Серые комья переливались в полосах света. Солнечного света, понял я.

Подняв глаза, я увидел огромную конструкцию из ткани и дерева. Она нависала надо мною, точно самолетный ангар.

Я таращился на нее несколько секунд, прежде чем понял, что смотрю на собственную кровать.

Должно быть, ночью я так метался и ворочался, что упал с кровати. И теперь я стоял на своем темном ковре, окруженный комьями пыли размером с кактусы. Кровать была теперь до того высокой, что я не не мог видеть одеяло и подушку.

С горестным вздохом я посмотрел на пол.

Сейчас я, наверное, размером с волнистого попугайчика.