многих из нас; только позднее, прочитав “Холодом веет от Кремля” Зденека

Млынаржа, я в кумирах разочаровалась…» 5

…Слушая Ларису Иосифовну, представляю помещение народного суда

Пролетарского района города Москвы, судебное разбирательство по делу

участников демонстрации. Она, единственная из обвиняемых, отказалась от

адвокатов и вела защиту сама. На вопрос о том, зачем она вышла на Красную

площадь, говорит: « От стыда…»

Лариса Иосифовна вспомнила разговор с молодым чехом, аспирантом

Московского университета. Тогда, в июне 68-го, в ее окружении шли споры,

введут или не введут в Чехословакию войска. «Не думаю, – сказала она, –

чтобы власть была настолько безумна. Ввод войск означал бы конец комму-

нистического движения во всем мире». Были уверены, что в случае военной

акции члены левых партий и движений начнут пачками выходить из них.

Некоторые национальные партии в полном составе порвут с коммунизмом. А

чех на это ответил: «Тогда пусть вводят войска!»

«Я была просто наивна. Эти партии и движения почти полностью со-

стояли из циников и расчетливых карьеристов. Когда вторжение случилось,

одни коммунисты стали душить и вязать других, чешских. И что же – вышел

тогда из компартии друг Млынаржа Горбачев? Это теперь, тридцать лет спу-

стя, он подписывает коллективную покаянную декларацию. А тогда, через

пару лет после вторжения и после демонстрации 25 августа, мой отец Иосиф

Аронович Богораз, старый большевик и недавний воркутянин, отправил в

райком свой партбилет вместе с заявлением, что выходит из КПСС, так как

не согласен с ее внутренней и внешней политикой.

Других подобных случаев я не знаю.

Хотя было несколько заявлений в партийные органы, критиковавших

эту самую “внешнюю политику КПСС” изнутри. Такое заявление в ЦК КПСС

отослал тогда молодой ученый-биолог Александр Александрович Нейфах.

Таких были единицы. Коммунистическое движение не прекратило свое су-

ществование. Это тоже один из уроков 1968 года, до сих пор мало осознан-

ный. Мы получили наглядное свидетельство о том, что представляет это

движение в нравственном отношении».

У правозащитников, как у всех смертных, есть семьи и дети, их надо

одевать и кормить, кто-то болеет, а попробуй достать (термин из шестидеся-

тых!) лекарства, и каждый день предлагает свои головоломки, а эти люди,

все успевая, кажется, парят, как птицы над грешной землей, выше всех цен-

ностей мира ставя совесть человека и нравственность государства. За убеж-

дения пойдут хоть в ссылку, хоть на плаху. А благополучные, живущие иначе,

но желающие казаться такими же, как они, у них вызывают горькую усмеш-

ку. Их внутренний монолог представит Ю.Даниэль: «О, как мы были прямо-

душны, / когда кипели, как боржом, / когда, уткнувши рот в подушки, кра-

молой восхищали жен. / И в меру биты, вдоволь сыты, / мы так рвались в

бескровный бой! / О, либералы – фавориты / эпохи каждой и любой» 6.

Многих из поколения Богораз, Даниэля, Марченко сегодня охватывает

ощущение, что это о каждом из нас, мнящих себя порядочными потому толь-

ко, что лично никому не причинили, не хотели причинить, зла.

Пытаюсь представить Ларису Иосифовну в Чуне, в таежном поселке, у

небольшой станции на Транссибирском рельсовом пути, в телогрейке, ва-

ленках, в шапке-ушанке, занесенную опилками и снегом. Судом ей было

назначено провести там четыре года ссылки. Как мне потом напишет мой

иркутский друг, охотовед Эрик Леонтьев, ученик Ларисы Иосифовны в лю-

диновской средней школе под Калугой (в начале 1950-х годов она препода-

вала там русский язык и литературу, была классным руководителем), из

письма ее домашних он узнал, что Лариса в Чуне. «Я отправился туда в ко-

мандировку, – пишет Леонтьев, – попросил знакомого охотоведа узнать че-

рез местное КГБ ее адрес и вечером, после работы, разыскал домик. Работала

Лариса тараканщицей (такелажницей) на деревообрабатывающем комбина-

те. Посидели, поговорили часов до 3, а в 5 приехал Юлий – без телеграммы,

освободившись из лагеря. Чуна тех лет (поселок Октябрьский) – типичные

бараки, где людей как сельдей в бочке. Все из зеков, в основном уголовных.

Коренное население, кажется, было в меньшинстве» 7.

Лариса Иосифовна снимает с плиты вскипевший чайник, продолжая го-

ворить.

«Ответила ли Пражская весна на вопрос, возможен или нет “социализм

с человеческим лицом”? По-моему, не ответила. Эксперимент нельзя считать

чистым. Неизвестно, к чему пришли бы чехи и словаки, если бы не вмеша-

лись советские танки. Я думаю, социализм как вариант международной си-

стемы показал свою несостоятельность. Многие мои знакомые говорят, что и

независимо от того, чем завершился 1968 год, социализм оказался бы несов-

местимым с гуманитарными ценностями. Либо социализм, либо человече-

ское лицо, две эти вещи несовместны, – так отвечает на этот вопрос большая

часть спрошенных мною людей. Таково мое мнение. Его подкрепляет и раз-

витие событий в России в горбачевский период, когда социализм развалился

изнутри, без внешнего вмешательства. Само учение содержит в себе роковую

ошибку. И я могу только строить гипотезы, в чем она состоит.

Актуален ли этот вопрос для следующих поколений? Надеюсь, нет. Ис-

тория вряд ли предоставит человечеству шанс для следующего эксперимен-

та. Жаль было бы любую, даже маленькую страну. Конечно, я против того,

чтобы в этот процесс (если он происходит мирным, ненасильственным пу-

тем, никому не угрожая кровопролитием) кто бы то ни было, будь то любая

сопредельная страна или международное сообщество, вмешивался насиль-

ственным путем. Если бы такое произошло, я, наверное, нашла бы в себе си-

лы для нового протеста.

Очевидно, людям еще предстоит найти пути ненасильственного влия-

ния на ситуацию в тех государствах, где наблюдаются нарушения основных

личных и гражданских прав человека. Пока сделаны первые, робкие шаги на

этом долгом пути. Я отношу к ним отказ международного сообщества счи-

тать эти нарушения внутренним делом той или иной страны».

…Потом, у себя дома, я не раз буду прослушивать кассету с голосом Ла-

рисы Иосифовны, а сейчас смотрю, как она кутается в платок, и у меня не

хватает духу, и не знаю, решусь ли сейчас сказать о том, что меня привело в

ее дом. Мы почти ровесники, оба, как оказалось, росли на Украине, оба фило-

логи, но ей, этой сильной женщине, хватило мужества выйти на Красную

площадь…

– Простите, Лариса Иосифовна! – говорю я, набравшись духу.

– Ничего, я не устала…

А еще не дает покоя, что в то самое время, когда Лариса Иосифовна в

таежной Чуне отбывала ссылку, я ведь жил в Иркутске, в двух сотнях кило-

метров от заснеженной Чуны, ничего о ее судьбе не слыша, не подозревая.

А если бы слышал?

Что бы сделал, если бы слышал?

Не знаю. . Остается жгучее перед этой женщиной чувство вины и стыда.

– Простите, – повторяю, глядя ей в глаза.

– Ну что вы. Еще чашку?

Лариса Иосифовна умерла 6 апреля 2004 года на 75-м году жизни.

За гробом шла вся правозащитная Москва.

…В День пророка Илии, небесного хранителя Воздушно-десантных

войск, московские десантники, воскрешая воинские традиции, вслед за свя-

щенниками с иконами и хоругвями совершают крестный ход по Красной

площади к Лобному месту. Отслужив благодарственный молебен пророку,

обнимаются и горланят песни. Новое поколение! В одно из празднеств я по-

дошел к ребятам и спросил, знают ли они, что случилось у этого места 25 ав-