И тем не менее люди всего мира поняли, что они не бессильны, что они могут выйти на улицы — так, как это сделали в 1968 году. И политические лидеры, порожденные «медийным духом» 60-х, весьма озабочены тем, что народные движения игнорируются и это приводит к тяжелым последствиям. Люди младше двадцати пяти лет пользуются в мире не слишком большим влиянием. Но то, что они могут сделать, если готовы выступить, поражает. Помните 1968 год? В середине 90-х, когда студенты начали устраивать акции протеста в Париже, правительство Миттерана заинтересовалось этим так, как не интересовалось правительство де Голля. Миттеран помнил 1968 год, как и все до единого в его правительстве. Когда во время съезда Всемирной организации труда в Сиэтле, проходившего с 29 ноября по 3 декабря, множество демонстрантов, собравшихся в огромные толпы, выразили свой яростный протест против глобализации, это произвело такое впечатление на президента Клинтона, рьяного сторонника мировой торговли, что с тех пор он регулярно проводил обсуждения движения антиглобалистов.
1968 год был ужасным годом, и все же многие потом испытывали по нему ностальгию. Тогда во Вьетнаме погибли тысячи, в Биафре голодали миллионы, в Польше и Чехословакии идеализм потерпел крах, в Мексике произошли массовые убийства, оппозиционеры во всем мире подвергались жестоким избиениям, а два американца, на которых мир возлагал самые большие надежды, погибли, — несмотря на все это, для многих то был год величайших возможностей, и они тоскуют о нем. Как написал Камю в «Бунтующем человеке», те, кто тоскует о мирных временах, «жаждут не облегчения, а того, чтобы замолчала нужда». В 1968 году значительные слои населения по всему миру отказались молчать о том, что они считали неправильным. Их нельзя было заставить замолчать. Их было слишком много, и если они не имели другой возможности выразить свое недовольство тем, что в мире что-то происходит не так, они выходили на улицу и кричали об этом. И это дало миру надежду — столь редкое чувство! — дало ощущение того, что если где-то что-то не так, то всегда найдутся люди, которые выразят это и попытаются это изменить.
Однако к концу 1968 года многие почувствовали усталость, злость и тоску по хорошим новостям. В самом конце года Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) предоставило такой сюжет. Всего семь лет назад, когда Америка казалась гораздо моложе, когда политические убийства виделись чем-то таким, что происходит в других, более бедных и менее стабильных странах, а поколение, которому суждено было сражаться, умирать и протестовать против войны во Вьетнаме, еще ходило в школу, президент Кеннеди обещал, что люди достигнут Луны до конца десятилетия. 25 мая 1961 года он сказал: «Я считаю, что нация должна принять на себя обязательство достичь этой цели до того, как завершится это десятилетие, — обязательство отправить человека на Луну, с тем чтобы он высадился там и благополучно вернулся на Землю. Ни один космический проект в этот период не произведет на человечество такого впечатления и не будет иметь большего значения для долгосрочных исследований космоса; и ничто не будет стоить стольдорого и не потребует столь значительных усилий. Можно утверждать с полным правом, что на Луну отправится не один человек — то будет целая нация».
Новое поколение 60-х волновалось, слушая сообщения о первых полетах в космос по радио и по школьным сетям радиовещания в классах. Возникло ощущение, что настала новая эпоха исследований, — ощущение, подобное тому, какое испытывали люди в пятнадцатом веке. Но затем по каким-то причинам стало казаться, что космические исследования постепенно угасли — по крайней мере фокус общего внимания сместился. Молодые люди отправлялись не на Луну, а во Вьетнам. Время от времени в публикациях сообщалось, что бюджет НАСА пришлось сократить, чтобы обеспечить денежными средствами вьетнамскую войну. Предсказание Кеннеди о том, что полет на Луну будет стоить очень дорого, сбылось: за период с момента создания НАСА 1 октября 1958 года до ее десятилетия (1 октября 1968) эта организация истратила сорок четыре миллиарда долларов на различные проекты, связанные с космосом.
Затем, в конце сентября, люди словно получили возможность вернуться в более спокойные времена. Космические соревнования — гонки к Луне — возобновились, как будто и не было никакого советского вторжения в Чехословакию. Советы запустили аппарат «Зонд-5» вокруг Луны, и казалось, что очень скоро они отправят туда и космонавта. В октябре американцы отправили трех человек на ракете «Аполлон-7», летавших вокруг Земли одиннадцать дней на космическом корабле, предназначенном и для полетов на Луну. Испытания этого корабля впервые прошли в январе (без пассажиров). Проект «Аполлон-7» был осуществлен столь успешно (по утверждениям НАСА, «идеальный полет»), что НАСА решило сделать рывок. «Апол-лон-8», который, как планировалось, должен был повторить полет «Аполлона-7», вместо этого был выведен с околоземной орбиты и отправлен на Луну. Затем в конце октября Советы запустили «Союз-3» с человеком на борту и, как никогда прежде, приблизились к тому, чтобы достичь Луны.
Менее романтичным, однако гораздо более значительным событием, совершившимся ровно через десять лет после первой передачи, осуществленной с помощью спутниковой связи (тогда прозвучало рождественское обращение Эйзенхауэра), стал запуск «Интелсат-3» — первого из новых серий спутников связи, благодаря которым «живое» вещание распространялось на весь мир. Новые спутники увеличили возможности проведения телепередач и телефонных коммуникаций более чем вдвое. Для телевидения настала новая эра.
В преддверии Рождества запуск «Аполлона-8» был назначен на 21 декабря. Многие предсказывали, что Советы опередят трех астронавтов на пути к Луне. Сэр Бернард Лоуэлл, ведущий астроном и глава обсерватории «Джодрел бэнк» в Британии, заявил, что проект не обеспечит получения научной информации, достаточно ценной, чтобы оправдать риск. НАСА откровенно признавало, что в этой миссии больше риска, чем пользы. Предполагался выход корабля на окололунную орбиту, что прежде не осуществлялось пилотируемыми кораблями. Учитывалась и возможность того, что аппарат застрянет на постоянной орбите и превратится в своего рода искусственный спутник Луны. НАСА также подтвердило, что проект не был научным. Его целью являлись развитие и отработка на практике навыков, необходимых для посадки на Луну.
«Аполлон-8» был запущен согласно плану, и качество телепередачи оказалось очень высоким. Миллионы были поражены. Приблизившись к Луне, корабль облетел вокруг нее и послал из космоса первые, изумившие всех фотографии нашей голубой с белым планеты. В черно-белом варианте изображения попали на первые полосы газет всего мира. Телевещание и фотографии с «Аполлона-8», осуществлявшиеся в первый «глобальный» год, подобно другим событиям, ставшим вехами 1968-го, вызвали ощущение, что это событие видит весь мир. В день Рождества три астронавта облетели вокруг Луны всего в семидесяти милях над поверхностью; оказалось, что она серая, пустынная и холмистая. Затем они запустили двигатели и направились к нашей планете с ее голубыми морями, буйной растительностью и бесконечными раздорами.
Это событие 1968 года стало мгновением всеобщего восторга при мысли о будущем. Расизм, нищета, войны во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Биафре — все это было показано со стороны, и все люди ощутили то, что почувствовал астронавт Майкл Коллинз следующим летом, оставшийся на окололунной орбите, когда его товарищи по команде высадились на поверхность.
«Я действительно верю, что если бы политические лидеры всего мира смогли увидеть свою планету с расстояния, скажем, сто тысяч миль, их точка зрения коренным образом изменилась бы. Имеющие для всех значение границы стали невидимы, этот кричащий аргумент внезапно лишился какого бы то ни было значения. Крохотный шар будет продолжать спокойно вращаться, не замечая того, что кто-то что-то разделил на нем, являя собой нечто единое, которое взывает ко всеобщему пониманию, к отношению к себе как к единству. Земля должна стать такой, какой она видна: бело-голубой, а не капиталистической или коммунистической; бело-голубой, а не богатой и бедной; бело-голубой, а не завистливой или той, что служит предметом зависти».
