— Где Мелисса? — прохрипела старуха.

— Она уезжает.

Два простых слова заставили его содрогнуться от боли. Но отъезд был единственным выходом.

— Куда?

Он пожал плечами.

— Ешьте.

Мадлен дрожащими руками взяла термос, поднесла его к губам. Рекс тупо смотрел, как она глотает, как напрягается и опадает морщинистая шея. Мозг Мадлен явно пробуждался к жизни и жаждал действий. Рекс стал разглядывать наконечник копья на снимке, разбирая символы знания, которые нацарапала на листке Энджи. Эти символы давались ему легче, нежели современное письмо. Мелиссу бесило то, как он радовался письмам от своей новой подруги.

Наконец Мадлен опустила термос на колени, перевела дыхание.

— Ты зря ненавидишь меня, Рекс. Это глупо.

— Я вас не ненавижу. Я вас жалею, а чаще вообще о вас не думаю.

— Все, что я делала, я делала ради тебя, Рекс. Неужели ты не понимаешь? — В ее глазах вспыхнули отсветы былого самолюбования. — Я хотела, чтобы в Биксби все стало как в прежние времена.

Он покачал головой.

— Тот Биксби был настоящим кошмаром. Теперь пришло наше время.

Мадлен фыркнула.

— Да что ты понимаешь! Сам наполовину темняк, а как о дневных людишках заботится! Извращенец!

Рекс искренне улыбнулся, услышав ее диагноз. Мадлен заглянула ему в душу и увидела, что он подчинил хищника, живущего в нем, заставил его служить человеческим целям. Может быть, не только Мадлен идет на поправку…

— Ты сказал, Мелисса уезжает?

Он кивнул.

— Но почему? Я подыхала с тоски в этом доме пятьдесят лет, но не покидала пределов искривления. Вне этого места она ослепнет и оглохнет, она ничего не будет чувствовать. Она превратится в дневного человека, Рекс… в ничто!

— Нет, не превратится.

Он судорожно сглотнул; при мысли об отъезде Мелиссы его снова охватил страх. Но он боялся не за нее — за себя, за Рекса Грина. Сумеет ли он избежать раздвоения без поддержки своей старой подруги? Может быть, лучше присоединиться к остальным, бросив Десс одну в Биксби, бросив своего отца и старую телепатку умирать? Они заслужили это, а без тихих, спокойных мыслей Мелиссы, без ее прикосновений…

Рекс тряхнул головой, беря себя в руки. Он забрал у Мадлен термос и вытер капли бульона с ее подбородка. Может быть, Мелисса права и как раз необходимость ухаживать за отцом и этой старухой и поможет ему сохранить рассудок. Поможет остаться человеком.

Мадлен, не способная без прикосновений прочитать его мысли, продолжала ныть:

— Почему, Рекс? Почему она уезжает? Это же Биксби, в конце концов!

Рекс встал и одарил ее хищной улыбкой, зная, что сейчас сообщит Мадлен новость, которая заставит ее замолчать:

— Потому что Биксби больше не представляет собой ничего особенного.

Они добрались до Дженкса без приключений, и Джонатан остановил машину у того самого поля, через которое несся когда-то Рекс в розовом «кадиллаке» своей матери. Когда они все вчетвером молча направились к разрыву, Джонатан посмотрел на железную дорогу, все еще хранившую на себе шрамы Хэллоуина — несколько шпал обгорели и почернели там, где на них попало масло из разбитой керосинки и петарды. Повсюду на гравии валялись промокшие обрывки красной бумаги от упаковок фейерверков.

Но трава вокруг насыпи уже не отливает красным — трава как трава, нормального зеленого цвета. Возможно, власть темной луны все же имеет свои пределы.

От разрыва осталась лишь узкая полоска. Еще несколько ночей — и он окончательно исчезнет, оставшись лишь в памяти полуночников. Когда они подошли к нему, Десс достала «Геостацорбиту» и начала выкладывать из камней маленькие безупречные круги.

Бет стояла рядом с Джонатаном, наблюдая за ней.

— Что это такое? — спросила она негромко.

— Это GPS-приемник, — ответил он. — Ничего волшебного.

— А для чего он? Что он делает?

— Он служит для поиска нужных мест. Чтобы все сработало, нужно находиться в правильной точке.

Бет посмотрела на него — и в ее глазах вдруг вспыхнула ярость.

— Чтоб ты знал, я взяла с собой мамин мобильник.

Джонатан недоуменно моргнул.

— Ну… замечательно.

— Так не вздумайте затевать ничего странного! Вам же хуже будет!

Джонатан вздохнул. То, что они затевали, было странным по определению.

— Да не бойся ты. Мы же друзья. И ты сама сказала, что хочешь этого.

Бет стиснула зубы и ничего не сказала. Мгновение-другое Джонатан боялся, что она сейчас расплачется.

— И она тоже этого хочет, — добавил он, мечтая провалиться сквозь землю.

Джонатан сам сообщил печальную новость малышке Бет. Ему пришлось постараться, чтобы преодолеть ее подозрительность, ее сердитое неверие. Он потратил много часов на то, чтобы уговорить Бет приехать сюда, и теперь у него просто не осталось слов. Он обнял Бет за плечи, притянул к себе.

— Правда? — надломившимся голосом спросила девочка. — И это все по-настоящему?

Он улыбнулся.

— Ну, я-то уж точно не сплю.

Бет казалась невероятно маленькой и хрупкой, она дрожала от холода…

— Иди сюда, — сказала Десс. — Встань вот тут.

Джонатан подвел Бет вдоль полотна железной дороги к каменному кругу, чтобы она встала в него. На личике Бет был написан такой ужас, что у Джонатана перехватило горло, и когда он заговорил, его голос прозвучал хрипло:

— Не бойся. Все будет хорошо.

Он отступил назад и стал ждать, надеясь, что все сработает.

Полуночный час обрушился на них через несколько мгновений, холодный ветер как будто выключили, синее время поглотило все краски на лицах. Джонатан почувствовал, как ужасную тяжесть Флатландии смыло с его тела.

Это был все тот же полуночный час — покореженный, вырвавшийся из прежних границ, но все же не уничтоженный.

На мгновение Джонатан испугался, что они слишком долго ждали, слишком долго собирались предпринять эту попытку и разрыв уже окончательно затянулся. Бет просто стояла в каменном круге, неподвижная, как любой обычный человек. «Манекен».

Но потом она моргнула.

— Как-то это было… странно.

— И не говори, — сказала Джессика из-за спины Бет.

Она попросила поставить девочку лицом к Биксби, предусмотрительно появившись там, где сестренка не могла ее увидеть. Правую руку Джессика прятала в кармане.

Джонатан до сих пор не мог привыкнуть к тому, что Джессика каждый раз возникала из ничего, вырастая из крошечной точки в ту самую секунду, когда начинался тайный час. Даже темняки и ползучки вынуждены были прятаться от солнечных лучей в пещерах или под землей до тех пор, пока не придет полночь. Но творящая огонь превратилась в нечто совсем другое, она стала абсолютно новым типом полуночного существа.

Вне тайного часа она не застывала. Ее просто не было.

Рекс назвал это «временной зависимостью», а Джонатан вовсе не находил слов. Когда наступало нормальное время, Джессика исчезала, как в ту первую ночь, когда он думал, что потерял ее, что молния сожгла ее дотла. Он тогда оббегал всю крышу, не уходил оттуда несколько часов, пока наконец не спустился вниз, прошагав пешком по лестнице все двадцать шесть этажей, измученный весом Флатландии, обезумевший от горя. Он провел страшный день и, когда снова наступил синий час, взлетел к Пегасу, надеясь найти хоть какой-нибудь след…

А она стояла там — все еще не отошедшая от потрясения, не понимающая, что прошли целые сутки без нее. Живая.

Но радость Джонатана угасла, когда полуночный час опять закончился — и они поняли, что Джессика попалась в ловушку тайного времени.

Джонатан смотрел на нее и опять, уже в который раз, испытывал огромное облегчение. В последние два года его жизнь делилась на две неравные части: на полные радости и торжества тайные часы, по одному за ночь, и убийственно тяжелые дни. А после Самайна все стало и того хуже: Джонатан теперь вовсе с трудом выносил Флатландию без Джессики и как никогда раньше дорожил тайным часом.

Зато полуночное время распространилось теперь по всей земле. Они могут отправиться куда угодно… Но только на тот час, что принадлежал им.