При организации процессии Распорядитель ритуалов, Камергер и Повелитель Гартимов поспорили, кто из них понесет передний угол гроба. Распорядитель ритуалов доказывал, что он возглавляет церемонию; Камергер заявил, что, по крайней мере, в настоящем он является высшим должностным лицом в государстве; Повелитель Гартимов настаивал, что на него возложена высшая ответственность за поддержание порядка и безопасности. Ввиду того, что они находились в погребальне, они пришли к временному соглашению, хотя каждый из них знал, что сохранят его не дольше, чем императорский гроб.
Как только они вступи пи на спиральный лабиринт на полу мавзолея, еще трое из них встали вокруг гроба, держась за его ось, в величавых позах. Процессия цепочкой шла по спиральному пути к центру мавзолея, освещенного урнами, чье мерцание создавало причудливые тени на сводах огромного помещения.
Распорядитель ритуалов, Камергер и Повелитель Гартимов положили гроб на широкий обсидиановый катафалк, накрытый черным шелком, прошитым золотыми нитями. Распорядитель ритуалов занял свое место в голове катафалка. Камергер и Повелитель Гартимов отошли и присоединились к остальным Скексисам, стоящим н кругу вокруг катафалка.
Распорядитель ритуалов поднял глаза и медленно запел:
— Кеккон, Кеккон, Йазакайде, Акура, Касдау.
Остальные повторяли за ним.
Затем Распорядитель ритуалов потряс когтями, не прикрытыми мантией, и указал на Казначея, стоявшего справа от него в ритуальном кругу.
— Хоккватта, скаун Кхеррон, — ответил Казначей, согнувшись вперед и наклонив голову.
Остальные повторили в унисон.
И так, пока хор из рабов тихо пел, каждый из Скексисов, стоя в кругу, произносил фразу и остальные повторяли ее за упокой души покойного Императора, которой никогда не было, в защиту высшего существа, во что не может верить ни один из Скексисов. Это была церемония утешения живых. Для Камергера и Повелителя Гартимов это была также возможность соперничества в выражении своей добродетельности и благочестия. Оба были недовольны преимуществом, которое имел здесь Распорядитель ритуалов.
По сигналу Распорядителя ритуалов вперед вышел раб, по кругу огромную медную чашу, инкрустированную серебром. Из чаши каждый Скекснс достал дымящийся шар, сделанный из полупрозрачного материала, который сиял каким-то внутренним свечением.
Они стояли лицом гробу.
— Кеккон, Кеккон, Йазакайде, Акура, Гиидкхуг! — взвизгивал Распорядитель ритуалов, поднимая высчУко над головой когти.
Пение хора достигло кульминации. Распорядитель ритуалов уронил руки на грудь, и одновременно остальные Скексисы бросили сияющие шары на катафалк, выкрикивая своими грубыми, хриплыми голосами:
— Хакхаон!
В то же время катафалк превратился в погребальный костер, сияющий белым свечением умирающей звезды.
Скексисы стояли молчаливо вокруг, смотря, как пламя пожирает прошитые золотом ткани и катафалк превращается в дымящиеся головешки.
В пещере Джен очень долго стоял неподвижно, уставившись на пустое, руническое одеяние на ложе. Он и до этого видел смерть, среди маленьких существ в долине, но ни одна не была похожа на эту. Казалось, его Повелитель испарился, как эфир. Будто это тяжелое тело никогда не было более чем идеей в сознании окружающих, идеей, заключенной в телесную оболочку, идеей, которая теперь была забыта, стерта из памяти. Сейчас это существо стало другой, невидимой идеей. Находится ли она здесь? Или где-то еще? Джен сомневался. Он знал, что долго, возможно, всегда, Повелитель будет рядом, куда бы он ни пошел. Он не сможет сказать что-либо, чего урСу, похоже, не услышит.
Печаль глубоко засела в сердце Джена, но где-то в глубинах сознания он ощущал что-то еще более тяжелое. Это было трудно определить, но он почувствовал в себе мужество: новый прилив сил, новую уверенность. Он осторожно проверил себя, боясь, что новое чувство окажется гордостью, одновременно виноватой и надменной радостью тех, кто остался жить. Он подумал, что мужество будет более мягким, чем это. Он подождет и узнает. Как странно, размышлял Джен, что в час беды он выиграл что-то простое и сильное и, возможно, ценное. Неужели все хорошие и правдивые уроки преподаются такой ценой?
Он не знал, как долго находится здесь, но неожиданно повернулся и пошел к выходу из пещеры, чтобы посмотреть на долину. Буря прошла, оставив чистое и взвизгивал Распорядитель ритуалов, поднимая высоко над головой когти.
Пение хора достигло кульминации. Распорядитель ритуалов уронил руки на грудь, и одновременно остальные Скексисы бросили сияющие шары на катафалк, выкрикивая своими грубыми, хриплыми голосами:
— Хакхаон!
В то же время катафалк превратился в погребальный костер, сияющий белым свечением умирающей звезды.
Скексисы стояли молчаливо вокруг, смотря, как пламя пожирает прошитые золотом ткани и катафалк превращается в дымящиеся головешки.
В пещере Джен очень долго стоял неподвижно, уставившись на пустое, руническое одеяние на ложе. Он и до этого видел смерть, среди маленьких существ в долине, но ни одна не была похожа на эту. Казалось, его Повелитель испарился, как эфир. Будто это тяжелое тело никогда не было более чем идеей в сознании окружающих, идеей, заключенной в телесную оболочку, идеей, которая теперь была забыта, стерта из памяти. Сейчас это существо стало другой, невидимой идеей. Находится ли она здесь? Или где-то еще? Джен сомневался. Он знал, что долго, возможно, всегда, Повелитель будет рядом, куда бы он ни пошел. Он не сможет сказать что-либо, чего урСу, похоже, не услышит.
Печаль глубоко засела в сердце Джена, но где-то в глубинах сознания он ощущал что-то еще более тяжелое. Это было трудно определить, но он почувствовал в себе мужество: новый прилив сил, новую уверенность. Он осторожно проверил себя, боясь, что новое чувство окажется гордостью, одновременно виноватой и надменной радостью тех, кто остался жить. Он подумал, что мужество будет более мягким, чем это. Он подождет и узнает. Как странно, размышлял Джен, что в час беды он выиграл что-то простое и сильное и, возможно, ценное. Неужели все хорошие и правдивые уроки преподаются такой ценой?
Он не знал, как долго находится здесь, но неожиданно повернулся и пошел к выходу из пещеры, чтобы посмотреть на долину. Буря прошла, оставив чистое и голубое небо. Обитатели долины резвились вокруг, радуясь солнцу. Далеко внизу, в долине, он увидел урРу, собирающихся вокруг Стоячих Камней, которые образовывали там треугольник.
Управляемые урЗахом, они приготовили все необходимое для погребения. Из пещеры урСу они вынесли его одежду, которую процесс дематериализации превратил в вещь, напоминающую хрупкую и сухую, оставленную насекомым куколку. Вместе с остальными личными принадлежностями они положили ее под самым высоким камнем. На другой камень, лежащий в середине треугольника, они положили палку и жезл Повелителя, вырезанный из толстой ветки орехового дерева. В верхнем конце трости был вставлен маленький кристалл совершенной огранки.
Часами они высчитывали предварительное расположение предметов, которые необходимо было расставить для погребальной церемонии: фетиши, молитвенные посохи, камни, перья и сосуды. Смотря на то, как они аккуратно приводят все в порядок, Джен, несмотря на свое горе, почувствовал, что вконец потерял терпение несмотря. Прожив всю свою жизнь среди урРу, испытывая к ним огромную благодарность за их доброту к нему, сироте, Джен, тем не менее, ловил себя на мысли о том, что его раздражает их невероятно терпеливое отношение к деталям. Ему казалось, что их «работа» целиком состояла из неопределенных попыток соединить одну вещь с другой. Иногда это было буквально так. Он видел урНола с его глазной повязкой и пораненным пальцем, проводящего целые дни с камешками и четырьмя голубыми перьями в попытках обнаружить все изменения, которые произойдут, если связать все предметы длиной одной веревки.
Другие связи, устанавливаемые урРу, были образными. Когда ветер был на определенной стороне, он дул вдоль спиральной дорожки; и, заполняя тоннели и отверстия в пещерах, он звенел на всю долину, как свирель. В такие моменты урРу никогда не уставали прикрывать своими телами некоторые отверстия в пещерах, и таким образом звук ветра переходил из одной тональности в другую. Но зачем нужно это беспокойство? Джен недоумевал. На своей флейте он мог продемонстрировать тот же эффект и при этом наигрывать мелодию.
