— Одну пилюлю пусть она проглотит сейчас, вторую — перед сном, а третью — на рассвете. После этого ты должен прийти ко мне и рассказать, какое действие возымели пилюли на больную.
С этими словами он удалился.
Я сделал все, как велел лекарь, однако поутру, когда надо было дать последнюю пилюлю, у больной из горла хлынула кровь. Я тотчас побежал к лекарю и сказал ему об этом. Лекарь остался чрезвычайно доволен моим известием и, объяснив, будто из больной вышла застоявшаяся кровь, посулил, что вскоре она поправится.
— Возблагодарив Аллаха за милость, я возвратился домой, и, едва завидев меня, девушка спросила:
— О благородный юноша, нет ли у тебя чего-нибудь поесть?
Я принес ей еду, и она отведала ее, и на лице ее проступил румянец.
Мало-помалу она начала поправляться, а в один благоприятный день и вовсе выздоровела.
Вскоре у девушки пробудился интерес к нарядам и украшениям, и стала она столь прекрасна, что я не в силах был оторвать от нее глаз. Потрясенный и изумленный, я утратил дар речи и не находил в себе мужества признаться ей в своем чувстве. А она, будто почуяв, что я попал в любовные сети, молвила:
— О благородный юноша, мне ведомо охватившее твою душу желание, однако прошу тебя потерпеть еще немного. Я буду принадлежать тебе одному, ибо ты спас меня от верной смерти и пробудил во мне горячую любовь.
— О редчайшая из красавиц, — ответствовал я ей, — не тешь меня своими посулами, ибо одному Аллаху известно, что ждет меня завтра. — А в сердце своем помыслил, что все же лучше пребывать в надежде, чем изведать безнадежность.
В благоприятный день, покупая лекарство для больной, я познакомился с одним знахарем. Я частенько наведывался в его лавку, и вскоре мы стали близкими друзьями. Однажды он пригласил меня в гости. И меня одолели сомнения, как я смогу провести целый вечер в разлуке с любимой. Когда я сказал ей об этом, она, улыбнувшись, ответила так:
— Если ты пойдешь к знахарю, постарайся там не задерживаться больше трех дней.
— Аллах всемогущий! — воскликнул я. — Каждый час разлуки с тобой для меня подобен смерти.
— Ну что ж, ступай, — молвила она. — Только сначала исполни одну мою просьбу.
Девушка попросила меня принести бумаги и чернил и, написав записку, велела отнести ее на базар и вручить высокому седобородому старику, хозяину лавки золотых украшений, а затем, получив от него нужную ей вещь, вернуться домой.
Я взял записку и отнес ее в ювелирный ряд и отдал седобородому старику. Узрев некую печать на той бумаге, он согнулся в почтительном поклоне и вручил мне маленький ларец. Когда я принес его девушке, она вынула из-за пазухи ключ, отперла этот ларец, и я увидел, что ларец полон удивительных драгоценностей. Выбрав несколько жемчужин, она протянула их мне и молвила:
— Ступай в город, купи богатое имение. Найми слуг и позаботься, чтобы и им, и их семьям нашлось в том имении жилье. Когда все это сделаешь, отвези туда меня…
По прошествии недели все было готово: богатое имение, внутренние покои коего были убраны коврами и уставлены дорогими вазами, раскрыло свои двери перед моей солнцеликой возлюбленной.
— А теперь ты свободен и можешь идти в гости к знахарю, — сказала она.
И я отправился в лавку знахаря. Когда я пришел туда, знахарь повелел слуге привести двух лошадей, и мы сели на них и поехали к его жилищу. Когда мы приехали туда, я увидел, что знахарь сказочно богат. Конюшня полна арабскими скакунами, слуги одеты в дорогие платья и подпоясаны золотыми кушаками. «Как же я приглашу его к себе, — опечалился я, — ведь и он и его слуги станут смеяться над моей бедностью». Итак, мы вошли в дом. Вскоре появились музыканты, певцы и красивые луноликие танцовщицы. Они играли и пели, а потом виночерпий подал чаши с пьянящими напитками, и были те чаши пущены по кругу. Хмель ударил мне в голову, я потерял счет времени. Мне казалось, будто я пробыл здесь всего только сутки, на самом же деле пир продолжался сорок дней и сорок ночей. Когда же опьянение прошло, я, испросив разрешения хозяина, отправился домой. Девушку я застал опечаленной. Воззрившись на меня с укором, она сказала:
— О прикинувшийся влюбленным, изгони меня из своего сердца! Для тебя равны шипы и роза, соловей и ворон, огонь и дым. И она прочитала бейт:
Дела благие отличать умей от дел недобрых, скверных,
Ведь много в жизни есть людей неискренних и лицемерных.
Я припал к ее стопам и стал молить о прощении.
— О возлюбленная! Душа моя принадлежит одной тебе! Я готов пожертвовать ради тебя жизнью. Пусть очи мои взирали на других, однако в сердце у меня одна только ты. И я прочел стихи:
В ярких чашечках тюльпанов, пламенеющих вокруг,
Чернота печали скрыта — посмотри, мой нежный друг.
За года, что как в тумане я провел, прости меня,—
Буду жить я, днем и ночью в сердце образ твой храня!
Так после долгих страстных просьб я с трудом вымолил у нее прощение.
Я у капризницы в руках — в ее жестокой власти:
Не гонит прочь, но не дает и умереть от страсти.
По прошествии нескольких дней красавица, пленившая мое сердце, взглянула на меня вопрошающе и сказала:
— О благородный юноша, знаешь ли ты, что обычай повелевает на гостеприимство отвечать гостеприимством. Ты гостил у знахаря сорок дней и сорок ночей, и твое угощение в его честь должно быть не менее богатым.
— О прекраснейшая из прекрасных! — отвечал я. — Могу ли я после его сказочно богатого дома звать его к себе? Ведь он станет смеяться над моей бедностью!
— Пусть это тебя не тревожит, — утешила меня девушка. — Твое дело — пригласить, а все прочее я беру на себя.
Выслушав эти слова, я отправился к знахарю и просил его вечером пожаловать ко мне в гости. Знахарь ответил согласием. Я дождался его в лавке, а с наступлением сумерек мы уселись на лошадей и двинулись в путь.
По дороге мы увидели прекрасный, подобный раю, дворец и хотели было проехать мимо, но слуги в богатых одеждах остановили нас и сказали:
— Вы приехали, господа, ибо вас ждут в этом дворце.
Когда я спешился, ко мне подбежали несколько человек и, отдав надлежащие почести, пригласили следовать за ними. Роскошное убранство дворца повергло меня в изумление. Мы с знахарем уселись на прекрасном ковре, облокотились на шелковые подушки. И тут же заиграли музыканты, запели певцы и закружились в танце луноликие красавицы. Сладкоголосые звуки танбура сжигали мое сердце. Более нежных мелодий я никогда нигде не слышал. Моя возлюбленная устроила такой пир, что сами пери были бы повергнуты в изумление. И на память мне пришел стих:
Если хочет Аллах дать богатство рабу своему,
Даже камень обычный приносит богатство тому.
Так пировали мы допоздна, и я уснул рядом с моим другом — знахарем. На рассвете, едва пробудившись от сна, я обнаружил, что лежу в своем прежнем бедном доме, а многочисленные слуги и служанки исчезли вместе с райским дворцом. В изумлении я поднялся на ноги и увидел на полу мертвого знахаря с отрезанной головой на груди. Я стал звать на помощь, однако в доме никого не оказалось. Тогда я бросился на улицу. Тут меня остановили несколько всадников, они спешились и, воздав мне положенные почести, обратились ко мне с такими словами:
— Слава тебе, о достойнейший юноша! Отныне прекрасная малика принадлежит тебе. Тебя озарило солнце счастья, ты купаешься в лучах луны, твоя печаль обернулась радостью. Тебе суждено стать зятем шаха.
Они облачили меня в богатые одеяния, водрузили мне на голову корону, усадили на чистокровного арабского скакуна и с большими почестями доставили в шахский дворец. Войдя в покои шаха, я увидел его восседающим на троне. Он горячо обнял меня и прижал к своему сердцу.
