Литмир - Электронная Библиотека

Кто так разговаривает с красавицами, а? «Уходите»! Мог бы и повежливее распрощаться, м-монстр!

Я резко дернула куртку, и железная фигня для зонтиков с жутким грохотом повалилась набок. Слишком порывисто сунув руку в правый рукав, я смела с каминной полки стакан из-под виски, а потом повторила тот же номер со стаканом из-под водки и левым рукавом. После этого затолкать ноги в мокрые ботинки пришлось хотя бы для того, чтобы не топать босиком по осколкам.

– До свиданья, всего вам доброго!

Сердито размахивая сумкой (уходя из-под удара, с декоративной этажерки в прихожей брызнули врассыпную фарфоровые собачки), я протопала к выходу и удалилась, хлопнув дверью.

– Как-то иначе мне виделась классическая сцена обольщения, но и это представление парню должно запомниться, – жизнерадостно поделился впечатлениями внутренний голос.

Я походя пнула протестующе загудевший мусорный контейнер и зашагала по дороге, топча и давя свое отражение в мелких зеркальных лужах.

Суламифь, блин! Клеопатра! Елена Прекрасная! Королева Марго! Неотразимая красавица!

– Точно, фиг такую отразишь без пары танков! – сговорчиво согласился внутренний голос.

– Убью, – пообещала я ему.

– Верю! – весело хмыкнул он.

Я открыла рот, чтобы ответить что-нибудь убийственно-язвительное, и тут опять хлынул ливень.

Кажется, я поняла, почему в марте на Кипре всего пять дождливых дней: потому что природный круговорот просто не может обеспечить то количество воды, которого хватило бы на шесть таких ливней!

Дождевые струи были частые, плотные и колючие, как проволочная щетка. И какой-то злокозненный ангел в небесной канцелярии так тщательно выверил угол наклона воды, что в мой открытый рот, в глаза и за шиворот моментально натекло.

Я плюнула, стиснула челюсти, прищурилась а-ля монгольский странник в эпицентре пыльной бури и с ускорением запрыгала по лужам к ближайшему укрытию.

К дому Александра, а куда же еще?

Если бы по пути мне встретилось хоть что-нибудь подходящее – крытая остановка общественного транспорта, грибочек детской песочницы, раскидистое дерево с водонепроницаемой кроной или (предел мечтаний) уютная кофейня, – я бы, разумеется, не вернулась в берлогу чудовища. Но в неродном мне зарубежье все вышеперечисленные объекты явно относились к числу архитектурных излишеств, а проектировщики курортного местечка совсем не думали о проблемах бездомных интуристов. Все возможные удобства были сосредоточены в домовладениях, обнесенных заборами разной степени непроницаемости.

Мне еще повезло, что жилище Александра окружала лишь живая изгородь!

Я, правда, ее немножко убила. Так спешила, что на повороте меня занесло, и я неидеально вписалась в проем между кустами – зацепила боком ветки и потоптала газон, оставив на голой клумбе свои следы.

– Н-надеюсь, будущим цветочкам это н-не повредит, – слезливо вякнул мой внутренний голос.

Холодный душ его не отрезвил, но хотя бы потушил неуместное веселье.

Слава богу, Александр после моего ухода не запер дверь!

Я вломилась в прихожую, точно захватчик, преодолевший крепостной ров вплавь – насквозь мокрая, полуослепшая от налипших на лицо волос и очень злая.

Мое целеустремленное продвижение к камину сопровождалось мелодичными звуками водной симфонии: лирично журчали стекающие с меня ручьи, мажорно чавкали ботинки, звонко капало из носа. Упавшая сумка с претензией квакнула, а из кармана сброшенной куртки плеснул фонтанчик.

Растопырившись у камина в позе, в живой природе характерной для морской звезды, а в мертвой – для цыпленка табака, я запоздало огляделась и выяснила, что свидетелей мое вторжение не имело. Это, конечно, не означало, что я могу располагаться в чужом доме, как в своем, но позволяло мне притвориться, будто я никуда и не уходила. А ведь официальное приглашение погреться у горящего очага у меня уже имелось, и срок его действия, как и количество подходов к камину, никто не оговаривал!

Ранее обрушенная мною многофункциональная сушилка для зонтов и курток так и лежала на боку, осколки бокалов тоже никуда не делись, фирменный конверт нашей конторы валялся на полу – Александр и не подумал утруждать себя уборкой.

Я не без злорадства предположила, что письмо красавицы настолько деморализовало чудовище, что ему сделалось абсолютно безразлично санитарно-гигиеническое состояние помещения.

Воображение тут же нарисовало мне бородача, самозабвенно рыдающего в подушку в дальней спальне.

– Тогда п-понятно, почему он не прибежал на шум, – сказал мой внутренний голос.

– Какой шум? – громко спросила я, похлопав ладонью по уху, чтобы выбить из него воду.

– Такой, как от гулянки русалок с Ихтиандром! – ответил внутренний голос, прозрачно намекая на эффектную водную феерию, которую я устроила.

– А-а!

Я не стала спорить (поберегла силы) и озвучила свое пожелание небесам, которые сегодня мне явно задолжали:

– Надеюсь, он там обрыдается и уснет мертвым сном.

У меня было четыре часа до самолета на родину, и минимум полтора из них я страстно желала провести у этого очага. В идеале – голой и босой, в окружении развешанных на просушку одежек и бельишка.

Участие в этой мизансцене малознакомого и, главное, несимпатичного персонажа мужского пола не представлялось мне интересным и желательным.

Я сняла ботинки и поставила их к огню. Положила на каминную полку носки так, чтобы они свесились лапками вниз. Распялила на сушилке куртку. Чтобы защитить босые ноги от осколков стекла, постелила на пол накидку с кресла и, похозяйничав таким образом, почувствовала, что обжилась в этом замке дракона вполне достаточно, чтобы рискнуть снять доспехи.

К числу последних я относила джинсы и майку, под коими оставались только доселе неприступные рубежи – трусы и лифчик. Их я в мужских берлогах никогда еще не снимала.

Я не отношусь к числу тех девушек, которые с легкостью раздеваются за пределами собственной спальни. Даже на пляже, разоблачаясь до купальника, я чувствую себя неловко и воображаю, что в этот самый момент на меня пялятся все мужики без исключения – от спасателя с биноклем на вышке до пацана в резиновом надувном круге. В раздевании на публике определенно есть что-то героическое!

Впрочем, и для того, чтобы разоблачиться в чужом доме в отсутствие его хозяина, нужен особый настрой.

Морально готовясь спустить штаны, я задумчиво смотрела в окно, вероятно, ассоциируя мир за ним с незримо присутствующей публикой.

Картина мира за окном была тусклой, скучной, грустной и, я бы даже сказала, зловещей.

Дождь еще не прекратился, но поутих (видимо, коварно ждал, пока я снова выйду). Кочковатая пустошь, отделенная от жилого квартала редкой цепочкой кривобоких молодых сосенок, поблескивала свежими лужами. Порывы ветра пугающе шевелили лохматую траву, растущую островками, похожими на зеленые скальпы зарывшихся в землю водяных и кикимор. Неопрятная пустошь незаметно переходила в песчаный берег, по которому давно не ступала нога уборщика: линию прибоя пунктирно очерчивали кучки мелкого мусора.

И никакой жизни, только длинными кувырками пролетел вдоль моря надутый ветром пластиковый пакет…

– Да есть здесь жизнь, гляди, мужик идет! – заспорил со мной внутренний голос.

Я послушно поглядела, но и мужик оказался не из тех, на кого приятно посмотреть – долговязый сутулый тип в грошовом полиэтиленовом дождевике с капюшоном. Не иначе, африканский гастарбайтер. Я уже видела парочку его черных братьев во дворах богатых вилл – один чесал граблями газон, другой возился в собачьем вольере.

– А этот что делает? – закономерно задумался внутренний голос.

Сутулый тип за окном бодро рысил вдоль сосенок, придерживая на боку большую спортивную сумку. На торбу нищего побирушки она нисколько не походила, будучи явно новой, чистой и дорогой, – я отчетливо видела крупный логотип известной фирмы.

– Это дурно пахнет, – пробормотала я, подумав, что резвый товарищ подозрительно похож на вора.

6
{"b":"557681","o":1}