– Разденет, зажарит и съест! – лаконично обрисовал возможный сценарий мой внутренний голос.

– Да не трону я вас!

Монстр хмыкнул и со скрежетом подтащил поближе к огню непонятную металлическую конструкцию, подозрительно похожую на вязанку шампуров.

– В каком смысле не тронете? – опасливо уточнила я.

Шмпуры у огня меня сильно смущали.

– Ни в каком!

– А это что? – спросила я, кивнув на железяку.

– Это сушилка для зонтов, в данном случае – для вашей одежды и обуви. Раздевайтесь и садитесь в кресло, я дам вам плед.

– Давай иди! Многие люди перед употреблением разогревают свою еду, но никто не делает это с помощью пледа! – резонным замечанием подбодрил меня внутренний голос.

– И? – От холода мои мозги застыли, и самостоятельно резюмировать я не смогла.

– И можно надеяться, что он тебя не съест, – успокоил меня внутренний голос.

Поскольку Бородач никак не давал понять, что находит меня сколько-нибудь аппетитной, я рискнула расстаться с курткой и ботинками. Подумав, пристроила их поближе к огню и в ожидании обещанного теплого пледа опустилась не в кресло, которое неминуемо промочила бы, а на пол у камина.

В невостребованное кресло Бородач походя небрежно бросил нераспечатанное письмо.

– Лед я, надо думать, не кладу? – покричал он из соседнего помещения.

Я поняла, что это кухня, потому что хозяин оставил дверь приоткрытой, и мне видны были шкафчики на стене.

– Куда? – не поняла я.

В щель приоткрытой двери высунулся нос-утес:

– В виски, конечно, куда же еще?

– В виски?!

Я заволновалась.

Мне, если честно, противопоказано пить.

Этот запрет не медицинского характера, скорее это мера упреждения гуманитарных катастроф, так как пьяная я обладаю разрушительной силой торнадо, только еще опаснее, потому что по части энтузиазма и изобретательности далеко опережаю природную стихию.

К примеру, выпив свой самый первый в жизни бокал шампанского, я с боевым кличем «Посуда бьется – жди удачи!» метнула увесистый фужер производства гусь-хрустального завода в белый свет, как в копеечку. Источником света в тот момент было окно, оно и разбилось. А гусь-хрустальный фужер при столкновении с оконным стеклом уцелел и взорвался только тремя этажами ниже. Удача моя заключалась в отсутствии в зоне поражения пешеходов, но на крыше чужой машины образовался внушительный кратер.

Год спустя, уже выплатив должок владельцу покалеченного перелетным гусь-хрустальным фужером авто, я дерзнула замахнуться на пару коктейлей в модном баре. И замах мой как-то незаметно трансформировался в лихой френч канкан, который я исполнила соло, под грохот аплодисментов и традиционно бьющегося стекла. Это был первый и единственный в моей жизни случай, когда я пожалела о том, что у меня длинные ноги.

Впоследствии еще несколько раз я с упорством, достойным лучшего применения, предпринимала попытки укрощения алкогольной бури в крови, но они неизменно наносили тройной удар по моему кошельку, самолюбию и хрупким предметам.

Короче, ныне расхожее выражение «Пьянству – бой!» во всех его смыслах является одним из моих жизненных девизов.

Поэтому я решительно помотала головой:

– Не надо виски!

– Понял.

Бородач ненадолго исчез и вновь появился уже с напитками. Себе он все-таки налил виски, а мне воду.

Как будто я недостаточно промокла под дождем! Да уж воды-то в моем организме сейчас побольше, чем в медузе, а она состоит из Н2О на девяносто восемь процентов. Я знаю, я как-то делала интервью с ученым-биологом.

Предложенный мне стакан я приняла исключительно из вежливости. Обижать отказом людоеда, который оказался так любезен, что не стал меня жрать сырьем и без соли, было бы просто неприлично.

Я показательно хлебнула водицы и закашлялась.

– Это что?!

– Водка, – невозмутимо ответил бородач. – Вы же отказались от виски, а другого спиртного у меня нет.

– Так дали бы мне горячего чаю!

– Ча-а-аю?!

Гостеприимный хозяин так скривился, что брови его наползли на нос, почти скрыв его и тем окончательно уподобив лицо меховой звериной морде.

Выглядело это жутко.

Я тут же решила, что не настолько честолюбива, чтобы настаивать на главной роли в страшной сказке «Красавица и Чудовище».

– Тогда вставай, собирай пожитки и драпай! – посоветовал внутренний голос.

Я поставила стакан, послушно встала и потянулась за курткой. Наброшенная на растопырочку для зонтов, она курилась паром, как пробуждающийся вулкан. Обочь большого вулкана дымили два поменьше – мои ботинки. Все вместе смотрелось как миниатюрная модель Курильской гряды в действии.

А одеваться и обуваться в сырое мне не хотелось.

Подсознание наскоро поскребло по сусекам и нашло вполне уважительную причину задержаться.

– Вы еще не расписались в получении письма! – обличила я волосатое чудище.

– Ах да, письмо, – вспомнил бородач.

Не похоже было, что незаурядный факт курьерской доставки важной корреспонденции из-за границы его хоть как-то волнует.

Чудовище неторопливо допило виски, поставило пустой стакан на каминную полку и помахало освободившейся лапой, изображая готовность к отправлению обязательной бюрократической процедуры.

Я припечатала к гладкому мрамору квиток уведомления о доставке и со стуком положила сверху ручку. Проследила за тем, как чудовище изобразило затейливую завитушку, выхватила у него ценный документ отчетности и заботливо спрятала его поглубже в сумку.

– Теперь можете прочитать письмо, – разрешила я.

Не потому, что это было частью бюрократической процедуры. Просто мне было интересно увидеть реакцию адресата на послание.

– А надо?

– Совершенно необходимо! – уверенно подтвердила я, тайно злорадствуя при мысли о том, как скуксится этот волосатый мачо, получив от ворот поворот от мадам своей мечты. – Для того, чтобы сбить с кого-то спесь – просто то, что доктор прописал!

– Про спесь я не понял, – меланхолично признался монстр и распечатал конверт.

Я на всякий случай отодвинулась (вдруг отвергнутое чудовище распсихуется) и, заполняя паузу и умеряя волнение, залпом выдула воду из стакана.

Тьфу!

Тьфу, тьфу, тьфу, совсем забыла, что это была не вода!

– Ой, мамочка, что сейчас будет… – нервно пискнул мой внутренний голос и подло испарился, оставив меня одну перед лицом грядущих испытаний.

М-да, теперь, если чудовище не распсихуется, ему супротив меня не выстоять!

Я поспешно поставила стакан и отодвинулась от камина к окну.

Нет, в окне стекла бьющиеся, лучше я в угол встану…

Уши мои вытянулись, как у того игрушечного зайчика, которого мы с сестрой Катюшкой все детство делили-делили, да и разделили однажды точно пополам, разодрав беднягу по срединному шву. Тогда я получила одно замусоленное ухо с прилегающими к нему матерчатыми обрывками, Катюха другое, а весь внутренний мир игрушечного зайца достался пылесосу.

Теперь я максимально широко развесила свои собственные уши, пытаясь, с одной стороны, как можно раньше уловить реакцию чудовища на письмо, а с другой – прислушиваясь к себе.

В тот первый и единственный доселе раз, когда я залпом выпила рюмку водки, мой внутренний голос успел предупредить меня о надвигающемся шторме одним коротким словом «Ложись!». Тогда я, правда, подумала, что это парень, коварно напоивший меня спиртным, объявил о переходе к следующему пункту своего подлого плана, и никуда ложиться не стала. А зря: если бы сразу рухнула плашмя там, где стояла, были бы целы и графин цветного стекла, и люстра, и голова злополучного кавалера…

– Ну почему – злополучного, получил он, помнится, хорошо! – захихикал мой внутренний голос.

Его разудалые и хмельные интонации мне очень не понравились.

– Я, пожалуй, пойду, пока чего-нибудь не случилось, – официально уведомила я чудовище.

– Уходите.

– Уходить?

Несмотря на то, что я так и хотела сделать, мне почему-то стало обидно.