– Не баночка, бумажка! Адын бумажка в конверте!
– Документы, что ли?
Я успокоилась: бумажки – это скучно, но спокойно. Рюрикович содержимое «посылки» всегда предварительно проверяет и пакует исключительно в фирменные конверты агентства, так что какой-нибудь опасной подлянки типа спор сибирской язвы или радиактивного плутония в порошке там не будет.
– Нэт, Наташка, там не документы, там пысьмо! – Царь-босс восторженно зацокал языком. – Такой пысьмо, вах, пальчики оближешь! Кино не надо, какой пысьмо!
– Любовное, что ли? – оживилась я.
Ой, у нас иной раз такие письма бывают – сценаристы «мыльных опер» оторвали бы с руками!
Рюрикович, кстати, тайно сохраняет копии особенно душевных «пысем», хотя и не имеет на это никакого права. Так уж вышло, что я об этом знаю, но помалкиваю: если что, всегда смогу использовать как компромат против царь-босса. Он не плохой мужик, но ситуации бывают разные…
– Патом расскажу, – пообещал Рюрикович. – Сичас слушай давай. С вокзала едешь в аэропорт, я тэбя там встрэчу, пысьмо отдам, билет отдам…
– И дэньги отдам! – закончила я за него.
– Вах, Наташка, какой дэньги?! Дэньги потом!
– Это за пысьмо потом, а за хорька сичас давай-давай! – потребовала я.
И тихо чертыхнулась, сообразив, что заговорила как шеф.
Надо же, моментально подпадаю под обаяние его кавказского акцента! Вах, Наташка, какой ты впэчатлительный!
– Хорек-морек, – проворчал Рюрикович, сдаваясь. – Будут тибэ дэньги, только не опаздывай.
– А куда лететь-то надо? – запоздало спохватилась я, но трубка уже загудела.
Ну вот, не узнала самое главное.
Надеюсь, меня не в Заполярье наладят, там холодно, а я в джинсах, ботинках и легкой курточке! И в неизбывной тоске по летнему теплу и отпускному безделью…
Жители Заполярья и прочих белых безмолвий считают, что тем, кто живет на юге, вообще не нужен отпуск.
Да, летом не нужен!
Летом дни длинные, ночи теплые, а море открыто круглосуточно, и даже самый припозднившийся выползень из офиса может релаксировать на пляже хоть до утренней побудки.
Другое дело – зима.
Зима для южного жителя время смутное, как тень отца Гамлета, и страшное, как сказки братьев Гримм в первоначальной редакции.
Зимой почему-то холодно! И то ветер, то дождь, а иногда и эта белая порошковая гадость, от которой в эйфории только лыжники и сноубордисты. А какие среди южан лыжники? Тутошние лыжники – все мигранты из Перми и прочих, извините, Е-бургов!
Настоящий, коренной южанин, природный абориген причерноморских прерий, к середине февраля отчетливо ощущает, как расшатывают зубы костлявые руки цинги, как во тьме точит кости рахит, как депрессия подавляет аппетит и либидо, как стремительно убывают запасы подкожного жира и денежных накоплений. В этот трагический момент южанину жизненно необходим…
Кто сказал – пинок под зад?!
Выйдите вон и застрелитесь, вы ничего не понимаете в тонкой душевной организации!
На исходе зимы южанину нужен хотя бы небольшой вояж в теплые и солнечные края! Это спасет его (ее) от вымирания, а окружающих от… Ну, в общем, тоже от вымирания, потому что он-она-я на исходе зимы просто жуть, какая зараза!
Ох, не дай бог, Рюрикович меня на север пошлет…
Я представила, как бреду по колено в искристом снегу, лавируя между шершавыми торосами и страстно обнимая себя за бока руками в новых меховых тапках вместо варежек, которых у меня нет… А белые медведи и моржи, глядя на меня круглыми глазами, энергично крутят у висков лапами и ластами…
Я заранее вздрогнула.
Картинка была такая сочная и яркая, что не выцвела и за тот час, который мне понадобился, чтобы добраться до аэропорта. Поэтому Рюриковича, нетерпеливо ожидавшего меня у информационной стойки, я без предисловий требовательно спросила:
– Какая там температура?
– Какой тэмпература, ты, Наташка, разве больной? – заволновался шеф.
– Пока нет, но и не хотелось бы!
– А раз здоровый – работай давай! – резюмировал Рюрикович и шлепнул на стойку тонкую пластиковую папочку. – Дэржи пысьмо, дэржи билет, дэржи паспорт и нэ говори, что я плохой начальник – опять в заграницу летишь!
– Ой, Ларнака! – искренне обрадовалась я, заглянув в билет. – Остров Кипр! Там уж точно нет никаких моржей и торосов! Рубен Юрикович, я вас люблю!
– Ты мине, Наташка, тоже нравышься, – благосклонно ответствовал начальник и явно прицелился хлопнуть меня по попе. – Все, беги, ты опаздываэшь!
Я покосилась на ближайшее табло.
На нем светились буковки и циферки, под ним воплощением нетерпеливого ожидания переминалась гражданочка, похожая на пальму в пустыне – такая же рослая и трагически одинокая. Ну, и эффектная, чего уж скрывать, не мне, замухрышке, чета: в шикарной шляпе и тонком шерстяном пальто длиной почти «в пол».
Гражданочка нервно притопывала ножкой (а лыжи-то у нее будь здоров, под стать модельному росту, злорадно заметила я) и поглядывала то на табло, то на раздвижные стеклянные двери, которые ежесекундно кого-то впускали, но, видимо, все не тех, кого дожидалась долговязая мадам.
– Не я одна опаздываю, – сказала я вслух и волнообразным движением ловко увела свой зад от соприкосновения с августейшей дланью царь-босса.
И подумала, что тоже хочу себе такое роскошное длинное пальто, как у этой мадам. Я не каланча, но достаточно высокая, чтобы хорошо смотреться в макси.
Хотя, конечно, наряды «в пол» не для тех во всех смыслах бедных девушек, которые кочуют от Москвы до самых до окраин в плацкарте, а в краткие периоды оседлого пребывания в родной провинции идут по жизни на своих двоих, обутых в неизящные, но крепкие ботинки…
Тут я мельком удивилась тому, что шикарная мадам тоже вовсе не в лабутенах вышагивает, и вовремя – к вопросу о дорогих покупках – вспомнила:
– А деньги?!
Царь-босс вздрогнул.
Я прищурилась, как Робин Гуд перед выстрелом:
– Рубен Юрикович, давайте-ка деньги! И за хорька давайте, и на предстоящие расходы давайте, то есть на сей раз в валюте, уж будьте любезны!
– Вах, жадный ты, Наташка!
Царь-босс раздумал меня хлопать, сунул руку в карман, достал второй конвертик.
– На! И дэньги на, и валюта на! Тыща рублей за хорек, сто дэсять евро камандыровочный.
– Ого!
Я приятно удивилась.
– Не ого, это тибэ на такси, – убил мою радость в зародыше Рюрикович. – Пидисят туда, пидисят обратно, дэсять на шашлык-машлык. Машину я тибэ прямо в аэропорт заказал! Все, тэпэрь беги, рэгистрация заканчивается!
И тогда я послушно побежала, но… сбавила скорость, как только скрылась с глаз царь-босса.
Служебное рвение нужно демонстрировать адресно.
Регистрацию я прошла предпоследней, замыкающей в очереди оказалась пальтово-шляпная супердама, так и не дождавшаяся своего супермена.
– Представь себе лощеного, холеного, выбритого до синевы джентльмена баскетбольного роста, вальяжно развалившегося на сиденье красного кабриолета с открытым верхом! – оживился мой внутренний голос. – Мусоля дорогую сигару, он с жестким прищуром наблюдает за взлетом авиалайнеров, один из которых уносит в дальние дали его постылую бывшую…
– У кого-то слишком богатое воображение, – сухо (и самокритично) заметила я.
Я расторопно прошла регистрацию и предполетный досмотр, потом прикинула, что до посадки на борт осталось минут десять, и резво двинулась в кафетерий с популярным заморским фастфудом.
Не за котлетой в булке двинулась и не за картошкой фри, хотя неплохо было бы позавтракать хоть чем-нибудь, а за горячим чаем, но тоже не для питья.
Дамы в уборной посмотрели на меня с удивлением: мало кто ходит в сортир почаевничать, но я невозмутимо зарулила в кабинку и приступила к процессу, ради которого и пришла.
Кипяток в фирменном стаканчике с пластмассовой крышкой обжигал руки даже через плотный картон. Я сковырнула крепким ногтем носик в пластиковой крышке, и образовавшаяся дырочка задымила паром, как печная труба на морозе.