- Я готов, - Сайшес встал рядом. - Идем?
На улице Пепла уже ждали оседланные лошади, но Ольгерд притянул циркача к себе и поцеловал на глазах у всех: нежно, не разжигая страсти, прощаясь с ним…
Он хотел, чтобы его десятка знала и видела, он показывал им своего избранника и без слов просил о помощи, и успокоился, только увидев, как Бьёрн, прикрыв глаза, едва заметно кивнул.
Уже сидя на лошади, Ольгерд обернулся. Сайшес стоял на ступенях и смотрел только на него. В глазах тоска и боль разлуки. И стало еще горше от того, что, не желая, сам стал причиной этого. За цепочку он вытащил монету из-под рубашки, зажал ее в кулаке и, кивнув Саю на прощание, развернул лошадь к дороге...
Сайшес долго стоял, глядя вслед. Уже и пыль осела, и всадники давно скрылись, а он все не мог уйти. Но уходить все же было надо, и, запустив руки в карманы, он направился домой.
Монета… третья… в кармане. Она тоже пригодится! И Сайшес свернул к храму Луаны…
Вот оно – величественное здание храма, вытянутыми линиями как бы стремящееся ввысь, к своей богине… Внутри темно… Только в жертвеннике, в большой чаше на полу перед изображением богини, еще тлели угли, окрашивая небольшое пространство вокруг во все оттенки красного…
Сайшес неуверенно затоптался на месте. Зак научил его молиться Луане, но так, как делали это все орки: свободно, в степи, под пологом звездного неба или лучами солнца - а вот храмов Сай не посещал никогда. И войдя сейчас, он не знал, что делать.
Он нерешительно подошел к большой статуе богини и, скромно положив монету у ее ног, отошел.
- Прими от меня, Луана, это подношение, - Сайшес встал на одно колено и, подняв голову, с надеждой всматривался в черты прекрасного лица, высеченного из белоснежного камня. – Я никогда и ничего не просил у тебя, но сегодня я прошу, не за себя, нет. Прошу за Ольгерда! Ты, читающая в душах людей, как в открытых книгах, загляни в мою душу, прочти там мою мольбу и сохрани Ольгерда. Пусть все беды обойдут его стороной. Ты же знаешь: он смолчит, он не пожалуется и не расскажет, но я чувствую его боль, как свою… Не должен человек так жить! Не должен! Помоги ему! Пожалуйста! Прошу!
Одинокая слеза сорвалась со щеки и упала в чашу жертвенника, а Сайшес все стоял и молился о том, за кого болело его сердце. Только ближе к утру он еле поднялся - так затекли ноги - и, опустив голову, побрел домой…
А от статуи Луаны прозрачной дымкой отделилась светлая дева, наклонилась… и взяла в руку монету, чуть мерцавшую у ее ног. Улыбнулась - и через миг повесила себе на шею уже на цепочке, затем подошла к жертвеннику и голой рукой достала из алых углей… застывшую каплю, сверкающую, словно луч солнца.
- Спасибо тебе, темный мальчик, за столь щедрое подношение. Ради другого ты отдал последнее, что у тебя было, и поделился теплом своей души в искренней слезе, пролитой не ради себя. Давненько я от своих светлых такого подношения не получала, а тут – темный… Что-то странное происходит в этом мире… Я сестру корила за жестокость, а у самой на землях не пойми что творится. Может, и не надо никакого разделения земель? Ведь оказалось, что все зависит не от того, каким ты родился, а от того, каким стал. Надо поговорить с сестрой… но чуть позже, а то она сразу заберет своего мальчика…
Богиня улыбнулась, раскрыла ладонь, на которой теперь лежала сережка со светящейся каплей.
- Посмотрим… Это должно быть интересно…
Глава 29.
Эпиграф к главе написан eingluyck1!
***
- Эст, деньги кончились, поди,
Купить нам не на что еды!
- Ну – это, право, не беда,
Мы заработаем тогда!
С тобой мы песенку споем…
- На эшафоте упадем,
И нас объявят вдруг ворьем,
И если мы не убеГём))),
То нас веревка очень ждет,
И нам с тобою повезет,
Если дождется телепорт!
- А в остальном, ЧивЕт мой синий,
Все хорошо, все хорошо!
*** Человеческий город Норк. Камия.
- У меня кончаются деньги, Чивет, - Эст шел по улице города, направляясь в центральную его часть,
- Самое время... - проворчал попугай. - Жрать охота как никогда... Почему у тебя деньги не кончаются после обеда, всегда перед? Хоть бы одну морковку для меня припас... - стенал попугай, распластавшись на плече эльфа, свесив с двух сторон крылья, а хвостом из вредности пытаясь попасть в рот Эста.
- Ту, что я припас, ты схрумкал час назад, - фыркнул, отплевываясь, эльф.
- Ты теперь меня едой попрекать будешь? – взвился обиженный попугай.
- Да Луана с тобой, Чивет, сколько ты там ешь... – отмахнулся Эст, - просто надо будет поработать...
- Вот это-то меня и беспокоит... – оживился Чивет, - с твоим проклятьем только поработать. И что ты будешь делать? Посуду мыть? – попугай нахохлился, распушил перья и превратился в синий взъерошенный шарик.
- Ну, я же в конце концов бард... Петь буду...
- Этого я и боялся... Хотя, если будешь петь без всяких своих штучек...
- Да я уже сто лет не...
- И не надо! Я с прошлого раза еле перья отрастил! Мне чуть клюв не вывихнули! - ворчал попугай.
- Ну, ведь живой же остался... – заржал эльф.
- А ты глаза свои бесстыжие не отводи! – заорал попугай, превращаясь из синего шарика в синего ёжика. – Меня из-за тебя чуть в камине не зажарили!
- Да ладно... Сказал же, не буду, буду только петь... – эльф распахнул глаза пошире и постарался сделать их честными-пречестными.
- Верю, - вздохнул Чивет, - вот теперь верю... что мы опять вляпаемся бог весть во что...
- Не надо быть таким скептиком, – отмахнулся Эст, - все будет хорошо... Вон, народу на площади полно, там и споем...
- Может, лучше, где народу поменьше? – заискивающе проскулил Чивет. – А то ведь в прошлый раз еле убежали...
- Не трясись, все будет путем... - и самоуверенный эльф ступил на плиты площади.
- Да там уже выступают... – протянул попугай, не зная: то ли радоваться, то ли огорчаться. Голод пересилил здравый смысл, и Чивет огорчился.
- Странное они какое-то место для выступлений выбрали... Кажется, у людей это называется эшафот... – озадаченно поделился своими наблюдениями эльф.
- Да нормально, - фыркнул попугай, - у людей всегда так: как выберут себе место для развлечений, так там и развлекаются... то так, то эдак…
- Странно как-то... – эльф поежился.
- Давай вперед, я есть хочу, - проворчал попугай, и эльф двинулся дальше.
На краю площади действительно стоял эшафот... Вот только на его помосте находился сейчас высокий рыжеволосый парень с листами бумаги в руке и в упоении читал собравшейся толпе свои стихи. Люди слушали и потихоньку подходили бросить монетки в миску, стоявшую на краю.
- Хорошо хоть с перекладины веревку сняли, - проворчал попугай.
- Зато тут людям объяснять ничего не надо будет: видишь, и так монеты бросают. Все будет легко... – беспечно отмахнулся эльф. Попугай скептически покачал головой.
Эльф дождался, пока поэт закончил заунывным голосом читать свои, казалось, бесконечные вирши, и, присев на краешке помоста, стал, наигрывая на лютне, тихонько напевать. Постепенно голос его становился все более громким, и вскоре уже красивый мощный баритон зазвучал над всей площадью.
Эльф пел о любви... Тоска и надежда сплетались воедино, и голос звал... Звал прийти, не оставлять его больше одного, подарить нежность и любовь... Любовь, во всем любовь... Только она важнее всего в мире, только она даст крылья твоему счастью, только ты существуешь для меня на большой, пустой до тебя земле... Голос все звал и звал...
Люди на площади замерли и почти одновременно обернулись к барду...
- Опять ты за свои штучки! Обещал же! – взвыл Чивет, пряча голову под крыло.
В шляпу с пером, лежащую рядом с Эстом, посыпались первые монеты... На звук денежек голова попугая вынырнула на божий свет, и он с интересом покосился на слушателей... Может, на этот раз и пронесет?..
