Еще пару шагов, еще совсем чуть-чуть. Я завернул за угол и столкнулся с поджидавшей меня троицей. А после осторожно огляделся. Кроме нас никого не было.
Лекс стоял в стороне, сцепив руки за спиной. Его светлые короткие волосы трепал ветер. При виде меня он заметно напрягся.
— А мы уже заждались. Не правда ли, парни?
— Трое на одного? — посмотрел я на него с вызовом.
— Ну, зачем же?
И он стремительно подскочил ко мне. Я не сторонник долгой прелюдии. Поэтому сделал грамотный замах корпусом, завуалированный под удар правой руки и ударил сбоку левой в челюсть парня.
— Ах ты ж сука, — прохрипел он, сплевывая розовый сгусток на землю.
В следующий миг меня избивали его амбалы, нанося множественные удары по телу.
— Стоп, — остановил он своих цепных псов. — Для него нужно что-то особенное. Поставьте его на колени.
Не знаю, что он задумал, но мне уже это не нравилось. Один из отморозков достал нож и, приставив острым лезвием к спине, заставил подчиниться.
Лекс наклонился ко мне, больно хватая за волосы.
— Я заставлю тебя просить о пощаде.
— Не боишься, что я вас выловлю по одному и ноги переломаю? — ухмыльнулся я.
Тот, что стоял справа дернулся ко мне, но Лекс его остановил.
— Подожди, у меня появилась идея получше.
Я перевел взгляд в ту сторону, куда смотрел этот отморозок и заметил приближавшихся детей. Четверо мальчишек не старше десяти лет.
— Эй, идите сюда, — крикнул им Лекс, махая рукой.
Мальчики заозирались, привлеченные окриком. Ведомые детским любопытством они приблизились к нам.
Лекс выхватил взглядом главу этой детской банды и обратился уже к нему.
— Скажи, ты знаешь разницу между плохим и хорошим?
— Да, — кивнул малыш, не совсем понимая, к чему такой вопрос.
— Это замечательно. Понимаешь, сильные, такие как мы с тобой, должны наказывать тех, кто ведет себя плохо. Ты со мной согласен?
Ребенок просто кивнул, бросая настороженный взгляд в мою сторону. Я все также сидел на коленях на грязном мокром асфальте, удерживаемый двумя верзилами.
— Видишь этого парня? Он поступил ужасно, — Лекс задумался, а потом, мерзко улыбнувшись, продолжил: — Его надо проучить. Подойди к нему и ударь.
— Как? — прошептал ребенок, удивленно хлопая глазами.
— Просто. Подходишь и бьешь. Или я в тебе ошибся? И ты не такой уж смелый, как хочешь показаться?
Мальчик заметно побледнел. Я не понимал, зачем понадобилось ломать такую комедию и вмешивать невинных детей. Неужели Лекс такой псих?
Ребенок растерянно приблизился ко мне и замер. В его глазах легко читались растерянность и шок. Он выглядел безвольной куклой, направляемой руками умелого кукловода.
— Ну, чего ты ждешь? — подгонял его парень.
Мальчуган обернулся на товарищей, испуганной стайкой застывших в стороне. Было очевидно, что он метался между страхом потерять авторитет в глазах друзей и страхом сделать плохое, неправильное. Видимо, чувство лидерства перевесило честь, и он занес тоненькую ручку, целясь в мое лицо.
Впервые я закрыл глаза перед ударом, не в силах выносить абсурдность происходящего. Крохотный кулачок скользнул по скуле, задевая нос и вызывая легкое кровотечение.
— Вот видишь, как все просто. Ну, а теперь беги, — подтолкнув чуть в спину мальчишку, проговорил Лекс.
Я попытался вытереть кровь, но только сильнее размазывал ее по подбородку.
— Теперь ты понял, что я могу сделать все чужими руками.
— Ты больной ублюдок, — бросил я ему в ответ.
— Можно и так сказать. Да, у нас еще остался поучительный разговор с твоей подружкой. Так что смотри, не расслабляйся, — слегка похлопав меня по лицу, он развернулся и ушел, уводя за собой друзей.
«Чертовы дети. Хуже, чем на войне», — размышлял я по дороге домой.
Неизвестное прошлое - часть третья
Как бы мне ни хотелось обратного, слова Лекса не выходили из головы. Я, как привязанный, ходил вслед за Лерой, постоянно озираясь по сторонам. Я несколько раз пробовал отыскать Лекса и его друзей. Но этого отморозка постоянно окружала свита. Словно он чувствовал угрозу и решил перестраховаться. А в университете я боялся подвергать опасности девушку. Но я ничего не забыл, просто ждал подходящего случая для расплаты.
— Я на минутку, а ты здесь постой, — отдав четкое указание, я скрылся в туалете.
Лера закатила глаза, но без лишних слов облокотилась к стене в ожидании. Она уже привыкла к моей опеке.
Прикрыв белую дверь, я зашел в помещение. Стук каблуков эхом отражался о кафельные стены. Я уверенно зашел в небольшую кабинку и закрылся на замок. Но не успел расстегнуть пуговицу на брюках, как послышались чьи-то шаги и непонятный шорох. Обернувшись, я открыл щеколду и дернул дверь. Но, сколько бы я сил ни прикладывал, все было без толку. Меня жестоко закрыли снаружи.
— Эй, откройте, — крикнул я, прикладывая голову к двери.
— Никита, ты нам не нужен, — ответил спокойно Лекс. Его голос звучал глухо, словно он стоял около двери.
— Послушай, выпусти меня. Мы поговорим, — постарался я пробиться к его разуму.
— Нет, нам нужна твоя подружка, — засмеялся он. И в мое сердце запустила жесткие пальцы тревога, сжимая и разжимая его в безумном ритме.
— Ведите ее сюда, — отдавал он приказы своим псам.
Мгновение, и тишину заполнили всхлипы и голос Леры. Они о чем-то говорили, но до меня доносились лишь отдельные слова и плач. Плач беззащитного ребенка, схваченного озлобленными социопатами. Неизвестность пугала.
Осмотрев еще раз кабинку, я пришел к неутешительному выводу, что вырваться не удастся. Закинув голову вверх, я обратил внимание на датчики пожарной сигнализации, красный огонек которых радостно подмигивал мне в ответ.
Я принял решение. Но запустив руку в держатель туалетной бумаги, я нашел лишь пустоту. Тогда я спешно похлопал по карманам в поисках какой-нибудь бумаги. Наткнувшись на мятую денежную купюру в сто рублей, я испытал неописуемый восторг. Свернув ее в тоненькую трубочку и встав ногами на унитаз, я вложил сотню в узкие прорези на белом пластиковом диске и поджег. Сигнализация не заставила себя долго ждать. Взволнованная охрана ворвалась в помещение в течение нескольких минут.
— Ты как? — этот вопрос уже вошёл в привычку у Леры. Девушка вытирала одной рукой мокрые щеки от слез, а другой судорожно сжимала деревянную швабру, ставшей преградой к моему спасению.
— Нормально.
Мы вышли, останавливаясь в почти пустом коридоре. Девушка потянула меня к окну, чуть крепче сжимая мою руку, а затем наклонилась и поцеловала. От неожиданности я так и не ответил на поцелуй. Но и не стал яростно отбиваться. Просто застыл с плотно сомкнутыми губами, не отводя от нее взгляд.
— Извини, — она бросила только одно слово, но столько в нем слышалось боли.
— Тебе не за что просить прощения. Это я дурак, — я сдавил ее пальцы, заставляя поднять голову.
Лера молчала. Я должен был что-то сказать.
— Мы знаем друг друга несколько месяцев. По сути... и не разговаривали толком. Ты не знаешь меня, у тебя в голове живет лишь подростковая фантазия, которая скоро пройдет.
Девушка посмотрела на меня, как смотрит учительница на школьника, говорившего ерунду. Я не умел утешать других. Но Лера всегда была рядом, готовая помочь. И теперь мне казалось, что я просто смалодушничал. Поддерживал отношения в своих целях, зная, что она рассчитывала на большее.
Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, так как Лера сразу отрицательно замотала головой.
— Погоди… прости… дай мне время… дай мне шанс, — вставляла она слова между ссыпающимися поцелуями, которые падали, как дождь, на мое лицо.
Я закусил губу. Что ответить? Что не могу сейчас? Тем самым дав надежду, что когда-нибудь время придет. Солгать для собственного удобства? Или сказать все, как есть?
— Лера, — начал я, — ты мне дорога, я привык к тебе. И я благодарен тебе за все. Но правда в том, что я не хочу ни с кем сближаться. Не хочу, чтобы ты думала, что у нас может что-то получиться. Давай на время оставим все, как есть. А будущее само расставит все по местам.
