Поразмыслив немного, Цзя Юйцунь обратился к прибежавшему слуге:

— Не знаешь, успел тот монах выйти из храма?

— Я вышел следом за вами, господин, — отвечал слуга. — Потом у меня схватило живот, я отбежал в сторонку, а когда оглянулся на храм, там уже полыхало пламя. Я не видел, чтобы кто-нибудь вышел оттуда.

Охваченный сомнениями, Цзя Юйцунь все же собственные интересы ставил превыше всего, поэтому он не вернулся, а слуге приказал:

— Ты останься! А когда огонь утихнет, пойдешь посмотришь, жив ли монах! Потом доложишь мне!

Слуге ничего не оставалось, как повиноваться.

Цзя Юйцунь отправился дальше по своим делам. Произвел проверку в нескольких местах и остановился отдыхать в первом повстречавшемся казенном подворье для приезжих чиновников.

А через день собрался в обратный путь, в столицу.

Служители ямыня шли впереди и позади паланкина и разгоняли прохожих, освобождая дорогу.

Вдруг Цзя Юйцунь услышал шум. Спросил, в чем дело, и вскоре увидел человека, которого притащили и поставили перед паланкином на колени.

— Взгляните на него, господин, — сказали служители. — Напился и не желает уступать дорогу. Лезет напролом. Мы на него прикрикнули, а он разлегся посреди улицы и стал вопить, что мы его побили!

— Известно тебе, что я здешний правитель и ты должен мне подчиняться? — грозно спросил Цзя Юйцунь. — А ты напился да еще буянишь!

— Деньги, на которые я пью, мои! — дерзко отвечал человек. — Земля, на которой валяюсь, принадлежит государю! А вас я знать не знаю! Пусть даже вы самый высокий начальник!

— Наглец! Ему нипочем никакие законы! — гневно вскричал Цзя Юйцунь. — Спросите-ка его имя!

— Ни Эром я прозываюсь, — отвечал человек, — а прозвище — Пьяный алмаз!

Цзя Юйцунь рассердился, приказал хорошенько выпороть провинившегося и проверить, действительно ли он такой крепкий, как алмаз.

Слуги повалили Ни Эра на землю, дали ему несколько плетей. От боли Ни Эр сразу протрезвел и начал молить о пощаде.

— Вот так алмаз! — вскричал Цзя Юйцунь. — Ладно, бить тебя не буду. Посидишь под стражей, а потом я тебя допрошу!

Ни Эра связали и, несмотря на мольбы, взяли под стражу.

Возвратившись в ямынь, Цзя Юйцунь прошел во внутренние покои и занялся составлением донесения в ведомство о выполнении высочайшего повеления. А о Ни Эре, разумеется, забыл.

Между тем видевшие это происшествие говорили друг другу.

— Стоит Ни Эру напиться, как он начинает поносить всех и вся! Силой своей бахвалится. Но теперь ему легко не отделаться! С господином Цзя Юйцунем шутки плохи.

Эти разговоры дошли до ушей жены и дочери Ни Эра.

Надо сказать, что в ту ночь, когда Ни Эр не вернулся домой, дочь искала его по игорным домам. Но везде ей рассказывали одну и ту же историю, и девочка, обеспокоившись, заплакала.

— Не тревожься, — утешали ее. — Господин Цзя Юйцунь приходится родственником семье Цзя. А во дворце Жунго есть какой-то второй господин Цзя, друг твоего отца. Надо хорошенько попросить, и он заступится.

Тут девочка подумала: «Отец не раз упоминал какого-то второго господина Цзя, говорил, что они дружны и господин Цзя живет по соседству. Отчего бы в самом деле не сходить к нему?»

Девочка поговорила с матерью, и они вместе отправились к Цзя Юню.

В тот день Цзя Юнь как раз был дома. Жену и дочь Ни Эра приняли радушно, усадили, угостили чаем, после чего те стали умолять:

— Второй господин Цзя Юнь! Вызволите нашего кормильца!

— Хорошо, я поговорю с господами из дворца Жунго! — с готовностью пообещал Цзя Юнь. — Ведь это с их помощью господин Цзя Юйцунь добился такой высокой должности, и, если кто-либо из тамошних господ замолвит за Ни Эра словечко, Цзя Юйцунь его тотчас отпустит.

Обрадованные жена и дочь Ни Эра не мешкая отправились в ямынь и успокоили Ни Эра, сказав, что господин Цзя Юнь обещал за него похлопотать.

Надобно сказать, что Цзя Юнь теперь почти не появлялся во дворце Жунго. Он помнил, как Фэнцзе у него не приняла подарки, и чувствовал себя неловко. А привратники, как говорится, всегда держали нос по ветру. К кому господа относились с уважением, тех почитали и немедленно о них докладывали. В противном случае могли вообще не доложить.

Так случилось и с Цзя Юнем. Придя во дворец, он сказал привратникам:

— Я хотел бы справиться о здоровье второго господина Цзя Ляня.

— Его нет дома, — отвечали привратники, — как только вернется, доложим, что вы приходили.

Сказать, что в таком случае он навестит госпожу Фэнцзе, Цзя Юнь не решился и ни с чем вернулся домой.

Но вскоре жена и дочь Ни Эра пришли снова.

— Второй господин, — умоляли они, — вы же сами сказали, что стоит господам из вашего дворца замолвить слово, и никто в ямыне не осмелится им отказать. Мы просим о такой мелочи, а вы родственник господ! Вся надежда на вас, второй господин! Помогите!

Цзя Юню неудобно было признаться, что его не пустили, и он стал оправдываться:

— Вчера у них в доме дел было много, видно, не успели послать человека в ямынь. Придется сегодня еще раз напомнить. Дело-то пустяковое! Ни Эра сразу отпустят!

Несколько дней подряд Цзя Юню не удавалось попасть во дворец Жунго через главные ворота, и он решил пробраться в сад и разыскать Баоюя. Но, против ожиданий, ворота, ведущие в сад, оказались запертыми. Цзя Юнь совершенно пал духом и, возвращаясь домой, размышлял: «Благодаря Ни Эру меня тогда назначили присматривать за посадкой деревьев в саду. Это он одолжил мне денег на подарок для Фэнцзе. А сейчас со мной разговаривать не желают. Кто я для них? Бедняк! Ну, а что эта Фэнцзе собой представляет? Живет на подачки старших господ, а деньги, которые получает, отдает в рост, под двойные проценты! Думает, всю жизнь проживет безбедно! Не знает, какая слава о ней идет! Сказала бы мне спасибо, что я ни разу ее не выдал, не рассказал о ее делишках. А то не миновать бы ей тюрьмы».

Думая так, он добрался до дому, где его уже дожидались жена и дочь Ни Эра.

Цзя Юнь ничем не мог их обрадовать и решил солгать:

— К господину Цзя Юйцуню уже посылали людей, но он отказался отпустить Ни Эра. Вы попросили бы Лэн Цзысина, родственника слуги Чжоу Жуя — он скорее что-нибудь сделает!

— Раз уж такой уважаемый господин, как вы, не смог ничего сделать, чего ждать от слуги, — заметили жена и дочь Ни Эра.

Цзя Юню стало не по себе, и он произнес с досадой:

— Ничего вы не смыслите! Зачастую слуги могут больше хозяев!

Видя, что толку от Цзя Юня не добиться, жена Ни Эра сказала с усмешкой:

— Простите, что потревожили вас и заставили понапрасну бегать, второй господин! Как только мужа выпустят на свободу, он непременно придет благодарить вас за хлопоты!

Ни Эра удалось выручить с помощью совершенно посторонних людей. Вины за ним никакой не признали, и он отделался всего несколькими палочными ударами.

Возвратившись домой, Ни Эр выпил изрядно и, узнав, что Цзя Юнь ему ничем не помог, стал его вовсю поносить.

— Ублюдок! Бессовестный! Негодяй! — в бешенстве кричал он. — Когда ему нечего было жрать, я помог ему получить хорошую должность у них во дворце! А меня из беды он не выручил! Ну, ладно! Уж если я подниму скандал, камня на камне от обоих дворцов не оставлю!

Жена и дочь стали его урезонивать:

— Опять наглотался желтого зелья! Да ты, видать, совсем спятил! Забыл, как нарвался на неприятность? И все из-за пьянства! Мало тебя били, раз опять собираешься затеять скандал!

— Ну и пусть побили, — не унимался Ни Эр. — Я все равно никого не боюсь! Засажу Цзя Юня в тюрьму — и дело с концом. Думаешь, не найду за что? В тюрьме я успел завести благородных друзей. Они мне и рассказали, что не только в нашем городе, но и в разных провинциях живут люди с фамилией Цзя. Всякие среди них бывают! Я стал доказывать, что, в отличие от младших господ и их слуг, все старшие члены рода Цзя люди порядочные и не могли оказаться преступниками. Однако выяснилось, что преступники принадлежат к той же ветви рода, что и здешние Цзя, только жили в провинции. Совершенное ими преступление было раскрыто, их арестовали и привезли сюда для наказания. У меня сразу отлегло от сердца. Я рассказал о Цзя Юне, который, позабыв о милостях, нарушил долг, и о том, как господа из семьи Цзя обманывают людей, отдают деньги в рост под невиданные проценты, как отбирают жен у мужей! Представьте себе, что будет, если слух об этом дойдет до правителя! Вспомнят они тогда Ни Эра!