Взор Баоюя был прикован к Цзян Юйханю. Чистый голос и четкая дикция буквально завораживали, и душа Баоюя, подхваченная вихрем музыки и пения, унеслась в неведомые дали.

Акт окончился. Теперь Баоюй был убежден, что ни один актер не может сравниться с Цзян Юйханем по искренности и глубине исполнения. Юноша вспомнил, что в «Трактате о музыке» говорится: «Чувства, возникающие в груди, выражаются в звуках, а звуки, сливаясь в гармонию, образуют мелодию. Чтобы понимать музыку, надо много учиться. Прежде всего следует познать источник звуков и тонов. С помощью стихов чувства можно выразить лишь в словах, но они не проникнут в душу — надо научиться понимать мелодию…»

Мысли Баоюя витали где-то далеко, когда вдруг он заметил, что Цзя Шэ собирается уходить. Пришлось и ему попрощаться.

Когда они возвратились домой, Цзя Шэ отправился прямо к себе, а Баоюй пошел навестить отца.

Цзя Чжэн как раз вернулся из ямыня и расспрашивал Цзя Ляня, как обстоит дело с повозками.

— Я посылал человека с письмом к начальнику уезда, — рассказывал Цзя Лянь, — но того дома не оказалось. Служитель ямыня сказал нашему слуге: «Моему господину об этом деле ничего не известно, приказа отбирать повозки он не отдавал. Все это дело рук негодяев и вымогателей. Я распоряжусь, чтобы все немедленно разыскали и завтра же доставили вам. О малейшей пропаже можете доложить начальнику уезда, и пусть он назначит мне наказание. Сейчас начальника нет дома, но прошу вас, если можно, устроите так, чтобы он ничего не знал: это лучше».

— Кто же осмелился творить подобные беззакония? — возмутился Цзя Чжэн.

— Скорее всего, это чиновники, которые служат за пределами столицы, — заметил Цзя Лянь, — но я уверен, завтра нам все доставят.

Цзя Чжэн после ухода Цзя Ляня задал сыну несколько вопросов и велел навестить бабушку.

Поскольку накануне вечером Цзя Лянь не мог дозваться никого из слуг, он приказал им явиться сейчас, отругал хорошенько и приказал старшему управляющему.

— Тщательно проверь по списку, все ли слуги на месте, и объяви, что тех, кто будет самовольно уходить и не являться по первому зову, выпорют и выгонят.

— Слушаюсь, слушаюсь, — почтительно ответил управляющий и поспешил выполнить приказ.

Однажды у ворот дворца Жунго появился человек в синем халате, войлочной шляпе и рваных сандалиях и поздоровался со слугами. Слуги смерили его взглядом и спросили:

— Ты откуда?

— Я слуга из семьи Чжэнь, — ответил человек. — Принес письмо для господина Цзя Чжэна.

Услышав, что человек из семьи Чжэнь, слуги предложили ему сесть.

— Подождите, мы доложим господину!

Один из привратников поспешил к Цзя Чжэну и вручил письмо. Вот что там было написано:

Засим низко кланяюсь, ваш младший брат Чжэнь Инцзя».

Прочитав письмо, Цзя Чжэн усмехнулся.

— У нас и так избыток людей, а тут еще одного прислали. И отказать неудобно. — Он приказал привратнику: — Позови этого человека ко мне! Придется найти для него какое-нибудь дело.

Привратник вышел и вскоре привел Бао Юна.

— Мой господин шлет вам привет, — сказал слуга. — И я, Бао Юн, тоже вам кланяюсь. — И он трижды стукнулся лбом об пол.

Цзя Чжэн справился о самочувствии Чжэнь Инцзя и внимательно посмотрел на Бао Юна.

Это был малый ростом более пяти чи, широкоплечий, с густыми бровями, большими глазами навыкате, широким лбом и длинными усами. Вид у него был суровый и мрачный.

— Ты давно служишь в семье Чжэней или только последние годы? — спросил Цзя Чжэн.

— Всю жизнь, — ответил Бао Юн.

— А сейчас почему ушел?

— Я не по своей воле ушел, господин меня упросил. Сказал, что у вас я буду все равно что у него в доме, — объяснил Бао Юн. — Потому я к вам и пришел.

— Твоему господину не следовало заниматься делами, которые до добра не доводят, — укоризненно произнес Цзя Чжэн.

— Не мне судить господина, — ответил Бао Юн. — Одно могу сказать, пострадал он из-за своей чрезмерной порядочности и доброты.

— Это хорошо, что он порядочный, — заметил Цзя Чжэн.

— Но из-за честности его и невзлюбили, — ответил Бао Юн, — и при первой же возможности ввергли в беду.

— В таком случае Небо не отвернется от него! — произнес Цзя Чжэн, — я уверен!

Бао Юн хотел еще что-то сказать, но Цзя Чжэн его снова спросил:

— Это правда, что молодого господина в вашей семье тоже зовут Баоюй?

— Правда!

— Как он? Усерден? Стремится служить? — поинтересовался Цзя Чжэн.

— С нашим молодым господином произошла странная история, — принялся рассказывать Бао Юн. — Характером он в отца. Скромный, честный, но с самого детства любил играть только с сестрами. Сколько его за это ни били, как ни наказывали — ничего не помогало. В тот год, когда наша госпожа ездила в столицу, он заболел и едва не умер. Отец чуть с ума не сошел от горя и, потеряв всякую надежду, стал все готовить к похоронам. Но, к счастью, молодой господин неожиданно выздоровел. Он рассказал, будто ему привиделось во сне, что он проходит под какой-то аркой, там его встречает девушка и ведет в зал, где стоят шкафы с книгами. Потом вдруг он очутился в комнате со множеством девушек; одни на его глазах превращались в бесов, другие становились скелетами. Он перепугался, стал плакать, кричать. Тогда-то отец и понял, что мальчик приходит в себя. Позвали докторов, стали его лечить, и он постепенно поправился. После этого отец разрешил ему играть с сестрами. Но мальчик совершенно изменился: отказался от всяких игр, стал усердно заниматься и не поддавался дурному влиянию. Мало-помалу он приобрел знания и сейчас помогает отцу в хозяйственных делах.

— Ладно, иди, — после некоторого раздумья произнес Цзя Чжэн. — Как только представится возможность, я дам тебе какое-нибудь дело.

Бао Юн почтительно поклонился и вышел. И больше мы о нем пока рассказывать не будем.

Однажды, встав рано утром, Цзя Чжэн собрался в ямынь, как вдруг услышал, что люди у ворот говорят так громко, словно хотят, чтобы он их услыхал. Решив, что произошло нечто такое, о чем им неловко докладывать, Цзя Чжэн подозвал привратника и спросил:

— О чем это вы там болтаете?

— Не смею вам рассказать, — промолвил привратник.

— Почему? Что случилось?

— Открываю я утром ворота, а на них листок с непристойными надписями, — ответил привратник.