<p>
В очередной раз дверь открылась, но на пороге появился не Бобер, а наш сосед по комнате Пашкин.</p>
<p>
- Друзья мои не угостите ли чаем? – спросил он вежливо, но голосом, не ожидающим отказа.</p>
<p>
- Конечно, садись. Вот только свободных стаканов нет, - пригласил его Стас.</p>
<p>
- А я со своим, - он поднял вверх свой стакан в подстаканнике.</p>
<p>
- Тогда нет проблем! – отозвался Вадька.</p>
<p>
Пашкин сел на свободное место Бобра и протянул Вадьке свой стакан. Наш домовитый друг, обжигаясь о края банки, налил ему темной пахучей жидкости.</p>
<p>
- Вот сахар, - он пододвинул гостю банку с кусковым сахаром, позаимствованным в столовой.</p>
<p>
Пашкин развалился на стуле и прихлебнул из своего стакана.</p>
<p>
- А что, Пашкин, ты один сегодня в комнате?</p>
<p>
- Да, у нас же все кроме меня женатики…</p>
<p>
- Не скучно?</p>
<p>
- Нормально. Хоть никто не будет мешать.</p>
<p>
Мы знали, что наш сосед всерьез взялся за изучение английского языка и много поднаторел на этом. Вообще, Пашкин был удивительным кадром. На первом курсе его чуть было не отчислили за неуспеваемость. Он исправился. На втором курсе его чуть-чуть не подвела воинская дисциплина. По природе или по привычке с гражданки, он был довольно грубоват и переносил свою грубость на товарищей. Его считали хулиганом, который долго не продержится в училище, но он опять всех обманул и стал мягче и терпимее. На третьем курсе у него возникли серьезные проблемы с изучением английского языка, и наш преподаватель засомневался в его способностях освоить этот предмет. Но Пашкин вновь всех обвел вокруг пальца. Он самостоятельно стал штудировать книжки и уже на четвертом курсе ему не было равных в знании английского языка.</p>
<p>
- А что, Пашкин, представляешь, осталось всего девять месяцев до выпуска!</p>
<p>
- Да уж! С трудом вериться!</p>
<p>
- А помнишь «абитуру»?! – вспомнил Стас. – Ведь как вчера было! Помню, как мы сидели под деревом перед экзаменами и костерили «кадетов». Дааа… все же потерянное у них детство! Правда, Пашкин, не то что у нас…</p>
<p>
- Ага…</p>
<p>
- А я помню, Андрюху, того, что не поступил… хороший был парень, смешной… ну, тот, что носил куртку «на мехе дикой пчелы»… - вспоминаю я.</p>
<p>
- Ага… - наш гость тоже мечтательно смотрит в окно. – А я ведь не хотел поступать…</p>
<p>
- А почему поступал?</p>
<p>
- Так отец мучился со мной. Я ведь и на учете в милиции состоял и приводы были, в общем не пай мальчиком рос. Вот батя и решил, что если не упрячет меня в училище, то закончу жизнь где-нибудь на зоне.</p>
<p>
- То есть ты шел в училище не по своей воле?</p>
<p>
- Ес! Мало того, я старался проваливать экзамены…</p>
<p>
- Это как? – удивился Вадька. – Ведь ты же все их сдал на хорошо и отлично?!</p>
<p>
- Ха-ха-ха! – Пашкин рассмеялся. – Знаешь, как я сдавал математику? Нет? Я совершенно не готовился. Приходим утром, как всегда на Грушевый. Смотрю все волнуются, что-то повторяют, что-то у кого-то спрашивают, а мне все по барабану. Заводят нас в класс, рассаживают и дают варианты задания. Я что-то пишу, большей частью от балды. Сдаю раньше всех и иду с чувством полной уверенности, что провалил экзамен. Все выходят красные, взволнованные, о чем-то спорят, переспрашивают у кого какой вариант. Корче такая обстановка, что с ума можно сойти, а мне все нипочем. Потом объявляют результат. Пашкин – два балла! Я вне себя от счастья еду домой. Приезжаю. Дома никого, я встречаюсь с дружками. Рассказываю им о том, что не поступил, мы договариваемся на следующий неделе рвануть куда-нибудь на моря. Вечером приходит отец с работы. Я ему: «Батя, не поступил, у меня двойка по алгебре!» А он смотрит на меня так внимательно и строго и говорит: «Дурак! У тебя четверка! Завтра опять едешь на Грушевый! Готовься к сочинению!». Вот так я поступал в училище. А сейчас думаю, - а ведь и правда был дураком! Ведь мог же залететь по-крупному и тогда даже батя не отмазал бы!</p>
<p>
Мы смеемся над рассказом нашего товарища. Ведь этой истории мы раньше не слышали. Со временем известным становится многое. Чай допит. Вадька убирает все со стола и несет банку в умывальник. Мы берем каждый свой стакан и идем туда же мыть стаканы, а заодно и покурить.</p>
<p>
В туалете уже курит Тупик. Он в «парадке», но отчего-то не в увольнении.</p>
<p>
- Что случилось, Олежка? – с подколом спрашивает Пашкин, прикуривая от его сигареты. – Выгнали из дома?</p>
<p>
- Да ну ее! Слушай, Пашкин, можно у тебя переночевать? У тебя же все ушли в увольнение! – канюча просит Тупик.</p>
<p>
- Ну, не знаю… А что скажет Соломатин когда утром вернется?</p>
<p>
- Я с ним сам все решу!</p>
<p>
- Ну коли решишь с ним, то ложись… - сдается Пашкин, ему, впрочем, совершенно безразлично, будет ли Тупик спать в его комнате или нет. После трех лет в казарме мы даже чувствуем себя неуютно, когда спим одни в помещении.</p>
<p>
- Готовимся к отбою! – это в туалет заходит старшина и словно сторож в старинном Багдаде заученным и безразличным тоном извещает жителей «в Багдаде все спокойно».</p>
