— Чтобы не пропустить затертости или повторную запись. — Лев постучал пальцем по прибору, на экране которого извивалась зеленая змейка. — Если хотели скрыть какой-то момент…

— У нас такого не бывает, — встрял начальник охраны. — Кассеты хранятся в сейфе, и доступ к ним имеет очень ограниченный круг лиц.

— Эх, дорогой вы мой, — повернулся к нему Ройтман. — Чего только на свете не бывает, поверьте… Иногда и из запертых сейфов деньги пропадают так, что никто не замечает. А уж сделать так, чтобы подвились, — это еще проще.

— Тихо, сейчас надо смотреть в оба, — прервал Лев дядю.

На экране суетилась Яна, завершавшая макияж. Она спрятала зеркальце в ящик стола, одновременно склонившись к микрофону селектора. Что-то произнесла… Через несколько секунд Варганов вышел из дверей кабинета, прошел через приемную и скрылся за дверью. По дороге отпустил пару фраз, адресованных секретарше. За ним заспешила и Яна: подхватила сумочку и выпорхнула из приемной.

— Как же так можно! — запричитал Ройтман. — Какая поразительная беспечность! Оставить кабинет без призора…

Через некоторое время в помещение вошел человек в униформе почтовой службы «Ди-эйч-эл». Он держал на плече большую коробку, которая полностью скрывала его голову от взгляда камеры.

— Ну-ка переключи ракурс, — попросил Ройтман. Лев нажал кнопку, отмотал пленку назад.

— Да, и так тоже ничего не видно, — сокрушенно констатировал Натан Яковлевич, наблюдая за курьером, лицо которого было скрыто большим козырьком бейсболки. Быстрым шагом почтальон пересек помещение и исчез за дверью кабинета.

— Кажется, нашли, — почти пропел Натан Яковлевич. — Молодец, Левчик!

Почтальон недолго пробыл в кабинете Варганова и вышел, держа коробку другой рукой, так что опять невозможно было разглядеть его лица.

— Какой скрытный господин, — веселился Натан Яковлевич. — Надо для очистки совести и оставшиеся кассеты просмотреть, те, что в коридорах, но, по-моему, это то, что нужно. Этот гонец и положил вам деньги в стол. Но, разумеется, сделал это по наводке.

— А что, больше некому? — спросил Варганов.

— Вроде нет… — отозвался Лев.

— Почему вы думаете, что он действовал по наводке?

Ройтман начал загибать пальцы:

— Во-первых, знал, когда никого не будет в помещении. Во-вторых, знал о камере слежения и прятался от нее. В-третьих… ну и этого достаточно. Заговор налицо! Ой, что я сделаю с этим ОБЭПом на суде! За все мне ответят, деятели!

Варганов жестом подозвал начальника охраны.

— Узнайте, пользовался ли кто-нибудь в тот день услугами «Ди-эйч-эл».

— Да, и если можно, поскорее, — поддержал предложение Ройтман. — А мы пока сделаем копию с этой кассеты.

Начальник кинулся выполнять указание, а Ройтман, оглянувшись на охранников, протянул руку к стоящему на мониторе видеомагнитофону и вытащил кассету.

— Запас карман не тянет, — улыбнулся он Варганову и спрятал ее в сумку племянника. — Можно у вас чистую кассету попросить? — громко сказал Ройтман.

Варганов усмехнулся, наблюдая за плутовскими проделками старого адвоката. Охранник молча положил на стол нераспечатанную кассету.

Виталий Викторович поднялся с кресла:

— Вы занимайтесь делами, Натан Яковлевич, а я спешу. Ничего не поделаешь — встреча с прессой.

— А, ну да, да… «Пятая власть», с ней нужно осторожнее, — понимающе кивнул Натан Яковлевич. — Я позвоню вам, когда окончательно проанализирую все материалы. Их обвинения разлетятся в пыль, поверьте. Это я вам говорю — Натан Ройтман.

Варганов молча кивнул и вышел в коридор.

Итак, благодаря энергии и опыту Ройтмана с него в скором времени, очевидно, снимут это ужасное, позорное и нелепое обвинение. Дай-то бог… Но вот только что будет потом? Виталий Викторович понимал, что силы, организовавшие эту провокацию, не рассчитывали на серьезный успех. Скорее всего, это была акция устрашения, своеобразный шантаж. Но он не уступит, и, значит, будут новые попытки воздействия на непокорного чиновника. Придумают что-то похлеще, поизощреннее. Такое, от чего просто так не отмоешься. И, даже доказав свою невиновность, пятно может остаться. А что за директор «Росспиртпрома» с пятном на биографии?..

Ну что ж, он готов к этому. Варганов подумал о своем ближайшем окружении. Что он знает об этих людях? Насколько они лояльны по отношению к нему? И опять возникла мысль о дочери. Вполне вероятно, что в следующий раз враги предпримут что-то именно против нее.

«Да, — невесело сказал сам себе Варганов, — чтобы проводить реформы в нашей стране, нужно либо вовсе не быть ни с кем связанным, либо жить в охраняемой крепости вместе со всеми, кто тебе дорог. Иначе не получается…»

Он посмотрел на часы. Через пятнадцать минут встреча с прессой… Нужно успеть просмотреть бумаги, подготовленные Асмоловым, да и перекусить не мешает, чтобы добрее быть с журналюгами. Виталий Викторович улыбнулся. «Ладно, разберемся», — подумал он и решительно направился к своему кабинету.

Было уже пять часов вечера, когда Варганов вышел из здания Министерства сельского Хозяйства, что в Орликовом переулке. Последняя запланированная на сегодня встреча проведена, и Виталий Викторович намеревался, не заезжая на работу, отправиться за город. Теперь можно было заняться дочерью.

Снег прошел. Низкое зимнее солнце, выскользнув из-за туч, сверкающей масленой каплей застыло над горизонтом, в точности помещаясь между высокими зданиями на другой стороне Садового кольца.

— Куда едем? — спросил охранник Саша, распахивая перед шефом дверцу автомобиля.

— К Лизе, — ответил Варганов, устраиваясь на заднем сиденье, — на дачу.

…Эти слова прозвучали в наушниках, которые лежали на сиденье старенькой «копейки», стоящей на другой стороне улицы. Молодой человек, удобно устроившись за рулем, опустил микрофон на пистолетной рукоятке, закрыл боковое стекло и, наблюдая за трогающейся машиной Варганова, набрал номер на мобильном.

— Он едет на дачу, — произнес молодой человек и тут же выключил трубку.

«Мерседес» Варганова (на этот раз он попросил водителя пригнать из гаража бронированный) выехал за черту города примерно минут через сорок. Конечно, пришлось постоять в двух-трех нескончаемых московских пробках, перед которыми все едины — и владелец потрепанного жизнью «Запорожца», и сидящий в мягком салоне бронированного «мерседеса» высокий государственный чиновник. Здесь не помогали ни номера с большим российским флагом, ни проблесковые маячки. В пробках все равны, как в общественной бане.

Сильный утренний снегопад еще больше осложнял движение.

Еще только через полчаса они должны быть на месте. Виталий Викторович размышлял о событиях сегодняшнего дня. В целом все было не так уж плохо. Встречи прошли достаточно удачно, адвокат Ройтман оказался на высоте. Брифинге журналистами, правда, немного портил общую картину. Бойкие писаки так и норовили свернуть на скандал со взяткой — об этой известной истории было задано не менее десятка вопросов в разных вариациях. С большим трудом уда-вал ось заставить журналистов обратить внимание хоть на что-нибудь еще. Ну и, конечно, мысль о предстоящем разговоре с дочерью тоже не была приятной.

Этот разговор и станет, по всей видимости, самым сложным событием уходящего дня. Не просто потому, что его Варганов должен был вести с собственной дочерью, а еще и потому, что он абсолютно не знал, о чем и как с ней говорить. Варганов чувствовал, что журналистов, — противников и друзей, просто сослуживцев, Асмолова, Ройтмана и даже Яну он знает куда лучше, чем собственную дочь…

Варганов заметил, что Саша, глядя на однообразную зимнюю дорогу, насвистывает какой-то очень знакомый мотив.

— Что это за мелодия? — спросил он.

— «К Элизе» называется, — ответил охранник. — Вы как сказали: «К Лизе», так она ко мне и привязалась.

— Ты что, музыкой увлекаешься? — удивился Варганов.

— Да так, по молодости слушал. Это группа «Аксепт», очень известная песня, — самодовольно заявил Саша.