Она оборачивается, не обращая внимания на проклятую границу, что разделяет его лицо в ее руках. Две стороны, одна - с точеной челюстью мягкой щетиной, с волосами, другая – неровная и с недостатком волос. Удивление мерцает в его глубоких карих глазах.

– Черт тебя подери, – произносит она. – У меня был секс с тобой, потому что я хотела. Потому что я хотела тебя. И если у тебя нет доказательств обратного, то черт возьми, тебе лучше не забывать этого.

Он озадаченно моргает. Ну… она тоже. Немного контужены, немного в отчаянии. Во многих отношениях, они близки. Конечно, секс удивителен. Но другими способами, она не может до него достучаться. Его шрамы – это только поверхность. Он все еще терпит кошмары из–за того, что случилось там. Он всегда держится за прошлое, которое она не в состоянии изменить.

– Просто впусти меня. – Шепчет она, касаясь дыханием его губ.

Его глаза находят ее.

– Я весь твой, Эрин. Ты уже имеешь всего меня.

Даже в то время, как сладкие слова посылают радость в ее сердце, печаль лежит тяжелым грузом. Он подразумевает, что это все, что он может ей дать. И этого должно быть достаточно, пока.

Дружественный крик в коридоре привлекает ее внимание к настоящему, физическому. Она быстро одевается. Печальная улыбка изгибает губы Блейка, он делает то же самое и бросает бумажное полотенце в мусорное ведро.

Она выгибает бровь.

– Ты всегда держишь это под рукой для секса?

Он усмехается, и выглядит при этом очаровательным хитрецом. В действительности, это шрамы, которые искажают одну сторону его рта, но кривая улыбка не сможет унять ее печаль.

– Просто для чистоты, – говорит он, опираясь на край стола. – Так тяжело дышать в этих старых кабинетах.

– Я думаю, что это из–за твоего интеллекта, – дразнит она. – Он не может оставить попытку заполнить тебя полностью.

– Ах, скорее это вы, с новыми идеями. У нас был шанс, чтобы изменить мир. Теперь ваша очередь.

– Ты говоришь, как старик.

– Я и есть старик.

Она фыркает. Он может и старше ее на десять лет, но при этом в отличной форме.

– Ты держишься довольно хорошо.

Его самодовольный смех успокаивает ее. Однажды он поверит в эти слова настолько, насколько верит она. До тех пор… ну, до тех пор она будет наслаждаться каждой секундой, что они проводят вместе.

Она хватает рулон бумажных полотенец рядом с ним и возвращает на книжную полку. Там она видит старые книги, которые как она подозревает, стояли здесь и раньше. Одна полка заметно ярче, чем другие, без сомнения прибрана, и содержит несколько книг, которые она узнает – они из его дома.

На другой половине находятся папки, он всегда строчит свои идеи в новые и складывает стопкой. Он пишет о чем-то гениальном, со всем экспромтом и надеется, что она рассмотрит их со всех сторон, прежде чем подтвердит, что все верно.

Его ум – это клад, а его тело похоже на карту. Она может следовать за гладкими линиями, пересекать трудно–упакованные мускулы и соленую землю и изучать его дюйм дюймом, но она будет не более близка к своей цели. Великолепного секса никогда не будет для нее достаточно. Она хочет заполучить его полностью.

Снаружи слышатся приближающиеся шаги. Еще один студент, который хочет увидеться с Блейком? Она не уверена, но Эрин и так заняла слишком много его времени.

– Я, наверно, пойду, – произносит она с небольшой улыбкой.

– Это убьёт меня. Знать, что ты находишься так близко, на том же кампусе, может даже в том же здании, но не иметь возможности прикоснуться к тебе.

Она ухмыляется.

– Может я смогу посещать тебя в часы для консультаций. Не очень часто, но я уверена, что у тебя еще есть несколько уроков, которым ты сможешь меня научить.

Он смеется, и она бы засмеялась вместе с ним, если бы не была так потрясена его счастливым, расслабленным видом. Они так отвлеклись, что она едва успевает заметить поворот дверной ручки.

Дверь со стуком открывается, ударяя по книжной полке и заставляя пыль взлететь в воздух. Она кашляет, пропуская женщину, стоящую в дверном проеме. Даже, если пришла другая студентка, Эрин казалось, что она должна подождать снаружи, как это сделала она, или, по меньшей мере, должна постучаться. Но сейчас она понимает, что это не студентка. Это оказывается женщина в возрасте, одетая в блестящий пиджак и юбку карандаш. Ее волосы медно–красные, достаточно бледные, граничащие с клубничным блондом. А кожу, выдающую настоящего рыжеволосого человека, покрывают веснушки.

И Эрин ее знает.

– Профессор Дженкинс, – произносит она удивленно.

– Эрин! Что ты здесь делаешь?

Боже, что она здесь делает? Ее пальцы постукивают по стопке папок Блейка. Ее одежда, к счастью, на месте, но в полном беспорядке.

– Убираюсь, – отвечает она.

Профессор Дженкинс моргает один раз, второй… Она поворачивается к Блейку:

– У тебя есть офисная горничная?

Надо сказать, это выглядит немного странно, учитывая то, что комната меньше чем спальня средних размеров. Но Блейк умен, и он успевает сориентироваться довольно быстро. Теперь она понимает, чем же выгодно спать со стипендиатом Родса.

– Эрин убирает мой дом, – отвечает он. – И я попросил ее прийти сегодня. Кабинет был грязным, когда я въехал в него.

Ха! И формально он даже не врет.

Светло–зеленые глаза профессора Дженкинс быстро осматривают Эрин. Растрепанные волосы после их секса, простые джинсы и футболка – стандартный набор для студента, но без дизайнерских лейблов. Так же быстро женщина теряет к ней интерес, всем своим видом показывая, что понимает присутствие Эрин предельно ясно.

Горничная. Наемная работница. Никто.

Еще раз, она отвержена за то, что делает, чтобы оплатить счета. Эрин привыкла к этому среди других студентов в частном университете. Никто не оказался достаточно неловким, чтобы сказать что–нибудь об этом. Ее прежний парень всегда платил за нее, но все знали, что это было больше, чем просто благородство. Она не могла позволить себе выкинуть 50 баксов за рюмку саке или бутылку шампанского, которое они любили заказывать. В конечном счете, она нашла себе других друзей. Другие ученики на стипендии или у кого есть деньги, но которые не рисуются ими, как ее соседка по комнате. Но Эрин никогда не забывала, как неуместно она себя чувствовала, как незначительно.

Может она и наивна, но она ожидала большего от уважаемого профессора. В этом мире Эрин была тружеником, тем, кто оплачивал свои счета вовремя и полностью. Но в этом частном университете, где ее обучение было покрыто наполовину стипендией, еще наполовину кредитами – ее обучение здесь было просто благотворительностью.

Профессор Дженкинс поворачивается к Блейку.

– Ну, тогда, – произносит она беспечно, – я рада, что ты серьезно относишься к своему нахождению здесь.

Прежде, чем Эрин успевает понять сладкий, почти интимный тон, женщина шагает ближе к Блейку. Кабинет слишком мал, так что может, именно это причина их близости. Но по ощущениям – это вовсе не так. Словно Эрин подводят зрение и разум, как будто Эрин глухая и слепая, как книжный шкаф, женщина говорит слишком интимно.

– Господь знает, сколько времени я пыталась заставить тебя вернуться сюда после взрыва. Но ты не пошевелился.

– Это длилось всего неделю. – Произносит он сухо.

– Ну, главное, что ты здесь и все вернулось на свои места.

Эрин смотрит на них, поддерживая ложь о том, что она просто уборщица и что она ничего не замечает. Она, наконец, понимает то, что исходит от профессора Дженкинс – ощущение, что Блейк принадлежит ей. Это выглядит так же, как смотрит на него Эрин, словно она знает его достаточно хорошо, словно владеет им.

Если до этого она еще сомневалась, то темное выражение лица Блейка говорит ей все. Он и профессор Дженкинс определенно были любовниками, сейчас она это знает. А может и что–то большее.