Не успели затихнуть страсти, как на Межаковых снова подали жалобу. Оказывается, в том же году Филат Межаков скончался, а сын его Ивашка, вероятно, не поделив наследство, „зарезал дядю своего родного Степана, и с той поры сбежал безвестно“. Поместные земли снова стали предметом приказной волокиты»[116].
«В Вяземском уезде 17 и 19 сентября 1619 г. двум рядовым казакам были отделены… бывшие поместья вяземских дворян, причем по более щедрой норме, чем их товарищам в Кашире и Рязани: по 32 четверти земли…
В Воронежском уезде до 16 июля 1619 г. из „отписных“ земель (в том числе стольника Г.И. Морозова и подьячего Г. Ларионова) получили поместья 83 стойких защитника Борисова Городища во главе с атаманами Антоном Синеглазовым (у него были максимальные поместный и денежный оклады — 600 четвертей и 28 руб.) и Михаилом Котовым. Кроме того, 1 августа 1619 г. воронежское поместье московского дворянина В А Униковского было поделено между двумя „вязниковскими“ атаманами Иваном Филатьевым и Андреем Стародубом, а также казаком Титом Баевым»[117].
До августа 1620 г. бывший соратник Михаила Баловня А Стародуб по доносу Тита Баева был арестован и повешен за убийство архимандрита Печерского монастыря и двух монастырских слуг.
В 1621 г. от руки местного боярского сына погиб Иван Филатьев. В 1619 г. поместье умершего воронежского сына боярского М. Струкова получил атаман Василий Ломонос, отличившийся в боях под Можайском, где убил шесть «мужиков». Ломонос к тому времени уже владел поместьем в Шацком уезде. В 1628 г. воронежское поместье было у Василия Ломоноса отписано и возвращено сыну М. Струкова. К 1622 г. поместьем в Воронежском уезде владел предводитель вязниковских казаков Иван Орефьев: его поместный оклад составлял 300 четвертей, а денежный — 10 рублей. Судя по всему, Орефьев получил поместье только в 1619 г. В отличие от своих товарищей по вязниковскому войску, он прожил в этом поместье не менее 20 лет, участвовал в Смоленской войне и в разные годы выполнил несколько важных государственных поручений. Так, например, в 1638 г. после захвата Азова донскими казаками ездил туда «для проведывания вестей».
К 30 мая 1619 г. поместье в Ливенском уезде в 100 четвертей было выделено атаману Воину Внукову, владевшему с 1613 г. еще одним поместьем в Вологодском уезде. Однако в июле того же года Внуков лишился ливенского поместья «за воровство».
До 6 июля 1619 г. еще более 50 «вермстанных» казаков, в том числе станицы Нагая Тобынцева, получили поместья в Ливенском уезде на землях, отписанных у столичных дворян, и многие в соответствии с «указанными нормами» — 18 четвертей земли на 100 четвертей оклада.
Не позднее 1619 г. в ближайшем к Звенигороду Городском стане Звенигородского уезда (село Васильевское, деревни Мышкино, Агафонова и несколько пустошей) получили поместья 13 атаманов: Богдан Подорван, Влас Баврин, Семен Суровцев, Борис Топорков, Василий Митрофанов, Бессон Постников, Панкрат Вахтырев, Елизар Клоков, Иван Костерев, Микула Завьялов, Иван Железков, Нагай Тобынцев, Третьяк Бурков. Все они принимали самое активное участие в кампании 1617–1618 гг.
Список этот можно продолжить на много страниц.
Часть казаков, наделенных землей, постепенно правдами и неправдами пролезла в дворяне. Увы, среди наших историков пока не нашлось желающих отследить этот процесс. Понятно, что потомки этих новоиспеченных дворян позже доказывали, что они если не Рюриковичи, то их предки где-то в XIII–XVI веках вышли «из немец», но, в крайнем случае, из Литвы, где, само собой разумеется, принадлежали к благородному сословию. Признаваться же в том, что его род пошел от воровских казаков, не желал ни один дворянин XVIII–XIX веков.
Характерный пример: атаманам Борису Каменное Ожерелье, Василию Ломоносу и Василию Шайдурову в 1625 г. удалось войти в звенигородское дворянство на правах дворовых детей боярских, хотя они даже не имели земель в Звенигородском уезде. Получив дворянство, они стали очень активно расширять свои земельные владения в различных уездах. Так, Борис Каменное Ожерелье, назначенный головой к воронежским стрельцам и казакам, в 1627 г. к своей алатырской вотчине (117 четвертей), данной ему еще в 1619 г., получил несколько поместий в Воронежском уезде общей площадью 180 четвертей, из которых 90 четвертей находилось в совместном владении с Василием Шайдуровым. Но бывшему атаману дарованных земель было мало. Борис занялся еще торговлей и в июне 1631 г. получил жалованную грамоту на каменную лавку в рыбном просольном ряду на Ильинском крестце в Китай-городе. Символична и смерть атамана — в 1638 г. он погиб от татарской сабли, когда «ехал из Тамбова з беглыми своими крестьяны».
Василий Шайдуров, также служивший головой в Воронеже, тоже стал крупным землевладельцем. В 1636 г. он владел вологодской вотчиной в 100 четвертей и воронежскими поместьями в 186 четвертей.
Однако поместья в России получили лишь меньшинство воровских казаков. Большинство же было переписано в городские казаки и стрельцы. Часть казаков, в том числе и участники похода Владислава, волею и неволею оказавшись в Сибири, пополнили ряды сибирского казачества. Так, 12 июля 1619 г. в Тобольск были отправлены «колодники, казаки Федька Бобров и Первушка Шершень с товарищи», всего 19 человек, а тобольские воеводы должны были назначить им жалованье «против сибирских городов пеших казаков».
Насильно в холопы к прежним господам казаков, как правило, не загоняли. Однако сотни, если не тысячи, воровских казаков добровольно записались в холопы к новым господам или в монастырские служки. Кстати, многие монастыри набирали казаков для охраны. Так, Соловецкий монастырь в 1615 г. нанял 70 казаков. В холопы попала большая часть чуров.
Характерные примеры «охолопления» казаков: в Елецкой десятине 1621–1622 г. записаны ставшие холопами боярина патриарха Филарета И.А. Котловского и московского дворянина И.А. Хлопова казаки Василий Короткий и Борис Иванов… В Кашинской десятине того же года отмечен как холоп князя Ф. Ромодановского атаман Ждан Самсонов. К 1622 г. уже жили в Москве «в боярских дворах» бывшие мятежные вязниковские казаки, получившие земли в Козельске, Афанасий и Герасим Дмитриевы.
Правда, сытая и спокойная жизнь в холопах казакам часто надоедала, и они бежали в вольные казаки. Так, казак Иван Поленов бежал от боярина И.П. Морозова из Казани на Терек.
Многие казаки занялись разбоем на местах. В июле 1619 г. в Комарицкой волости бесчинствовал отряд беглых казаков во главе с атаманом Каргой. Брянский воевода князь В. Барятинский разгромил отряд, однако Карге с горсткой казаков удалось скрыться — «побежал за рубеж». А в 1621 г. из Москвы «во разбойники» ушел атаман одной из самых многочисленных станиц 1610-х годов Казарин Терентьев с девятью казаками.
Несколько слов стоит сказать и о казаках, ушедших в 1619 г. вместе с королевичем Владиславом. Многих из них король Сигизмунд III сделал мелкопоместными помещиками (пардон за тавтологию). Так, к Смоленску были приписаны три хоругви по 100 казаков, к Стародубу — 100, к Почепу — 50, к Мглину — 100 и к Трубчевску — 30 казаков. Но среди них были не только бывшие вольные русские казаки, но и малороссийские казаки.
Командовал каждой хоругвью ротмистр. Во время военных действий казаки получали жалованье, а остальное время они жили со своих земельных наделов. Каждому казаку полагалось по четыре волока земли (около 160 четвертей), а также давалось право иметь крепостных крестьян.
Русские казаки приняли активное участие в польско-турецкой войне 1621–1622 гг.: «И как их побили турские люди, и королевич велел им, казакам, Круговому станицею итти… в Мозырь город… Из Мозыря пошли по украинским городам по поместьям, кому в котором городе казаком поместье дано».
Запорожские казаки, вернувшись в Сечь после похода королевича Владислава, как уже говорилось, установили хорошие отношения с новой московской властью. Они периодически получали из Москвы жалованье и, в свою очередь, выполняли поручения русских царей. Больше запорожцы никогда не выступят вместе с поляками против Москвы. Хотя конфликты у них с царями, естественно, будут.
