И хоть стыдно это, за парнем бегать, но мне хотелось увидеть его ещё раз. Только без Арании. Даже думка мелькнула — а вдруг подойдет, сам со мной заговорит?

Поэтому на следующий день я предложила сестре перестирать её сорочицы. Сама Арания так их замыла, что на вырезе остался ношенный след. Стирала-то она как? Смех и грех, двумя пальцами прихватывала и в воде полоскала. А уж выжимала — в жгут вытягивала и ладошками сверху хлопала. Хотя я ей все честь по чести объяснила — и как тереть, и как ухватывать, и как воду выжамкивать.

Сестрица согласилась с радостью. Даже пообещала за это дать поносить кушак из цепочки, подарок матушки.

Но надеялась я напрасно. В тот вечер курносого на кругляше не оказалось. К бане, каменной, на шесть парилок, каждая при своей двери и своем предбаннике, я подошла самым медленным шагом. Все надеялась, что парень вот-вот мелькнет среди жильцов. Или со стороны дворца появится.

Не выгорело.

В баню я зашла, с горя прикусив губу. В парилке сидели две жильцовских бабы. Я на них с расстройства даже не глянула. Заскочила в парилку, молча плеснула в корыто горячей воды, зольного отстоя и вышла в предбанник, сорочицы замывать.

Терла от души, и опомнилась лишь тогда, когда ткань под рукой затрещала. Так я Арании все её шелковое исподнее в клочья разорву.

Даже усохшая левая не отзывалась привычной болью, пока стирала. Словно онемела. Как же так — один раз парня увидела, одно слово от него услышала, а сердце почему-то болит? Может, меня приворотным опоили? Да кому я такая нужна?

Жильцовские бабы, пока я над сорочицами изгалялась, закончили мыться. Оделись и скоренько выскочили наружу. Потом дверь снова хлопнула. Только я и головы не повернула, чтобы глянуть, кто там.

— Добрый вечер, госпожа Триша. — Мягко прозвучал голос рядом.

Я выпрямилась над корытом и увидела Глерду.

Стояла Глерда, укрыв голову и плечи широким платом — с добрую скатерть размером, не меньше. Из желтоватой камки с темно-алой каймой.

— Подобру. — Поздоровкалась я.

И замолчала выжидающе. Ясное дело, что ведьма не мыться пришла — но во дворце меня все время ругали за то, что много спрашиваю. Лучше уж помолчу, пусть сама разговор начинает.

— Много говорить не буду. — Сказала ведьма. — Времени нет. Глянь сюда.

Она откинула плат с одного плеча, вытащила из рукава сложенный лист бумаги. Развернула, ухватила двумя пальцами и сунула мне под нос.

— Рисунок запоминай. Да хорошенько!

Я и глянула. Да чего там запоминать-то? Синие черты. Утыканный иглами круг — то ли ежа изобразить хотели, то ли отцветший чертополох. А посередке в круге черты другие, в одно место сходятся, ровно лучи солнечные. По ним — черты поперечные, без всякого порядка накиданы.

А если приглядеться, то начинает казаться, что место, где лучи сходятся, гуляет по кругу. То оно тут, то оно там. И поперечные черты вроде как дрожат, в глазах двоятся.

Я ещё не успела как следует все рассмотреть, а Глерда уже рывком убрала лист. Потребовала:

— Закрой глаза и вспоминай рисунок! В голове у себя его начерти заново! Ну, живо!

Я попробовала это сделать, только странные черты в круге мне никак не давались. Наружный-то круг с иглами вспоминался легко, а вот то, что посередке…

Глерда вдруг ни с того ни с сего шлепнула меня по щеке. Несильно, но обидно. Я от неожиданности даже распахнула глаза. На неё выпялилась и про все круги позабыла. Даже про положенное обращение не вспомнила, когда рявкнула:

— Ты чё, тетенька? Блажной травки объелась?

Ведьма, не отвечая, неспешно убрала лист в рукав. Глянула строго.

— Жаль, но способностей к ведьмовскому делу у тебя нет. А я так надеялась.

Я свела брови, она качнула головой, сказала чуть помягче:

— Да ты не серчай, госпожа Триша. Рисунок, что я тебе показала, у нас зовется малый щит. С его помощью мы узнаем, может ли кто стать ведьмой — показываем рисунок, потом велим в голове его нарисовать, с закрытыми глазами. А сами меж тем замахиваемся.

Щит слабый, от многого не защищает, но от пощечины — вполне. Вот и выходит — раз ты по щеке получила, значит, нет у тебя дара.

У меня, хоть и самую малость, но в груди засвербело. Стыдно почему-то стало. Как в детстве, когда Мирона меня ругала за нерадивость в учении.

Да что ж я такая несчастная? Вот и дара у меня нет. А красоты и раньше не было. Да и ученица я не из лучших, Мирона мне не раз об этом говорила. Правда, в детстве, а потом уже перестала.

Опять же неизвестно, какой травницей стану с годами — если и вовсе не позабуду травницкое дело, бездельем во дворце здесь маясь.

И курносого сегодня увидеть не удалось. Словом, со всех сторон одни неудачи.

Глерда, вздохнув, сказала чуть громче:

— Что ж, не вышло, да и ладно. О другом поговорим, госпожа Триша. Помнишь, я упоминала, что Согерд не должен жениться на Зоряне? А ты попросила — пусть женится на ком угодно, только не на Арании? Так вот, мы нашли для него другую девку. Теперь требуется твое приворотное зелье.

— А нету. — Буркнула я. — Все мое зелье из горшка разлили, пока наши вещи везли во дворец. И травы попортили, в зелье их все измазали.

Глерда глянула недобро.

— Кто разлил?

— Дворцовые прислужники, которых за нашими вещами к Ирдраарам послали. — Её взгляд мне не понравился, так что я добавила: — Да ладно тебе, госпожа Глерда, не думай сразу на дурное. В одну телегу с Араньиными сундуками мою корзину погрузили, потом в спешке везли. Как тут не разлить? Дело-то житейское.

Ведьма поправила плат, задумчиво двинула бровями.

— Может, и так. А может, и нет. В любом случае, дело нужно исправлять. Зелье придется сварить заново.

— Проще сказать, чем сделать. — Сварливо ответила я. — Для него травы особые нужны, редкие. И поварня свободная, котелок чистый. А чтобы нужное в лесу найти, иногда и по три дня ходить приходится.

Глерда покивала, слушая меня.

— Значит, так. После Свадьбосева королевишна Зоряна поедет под Чистоград, в сельцо Зеленый Дол. Там у короля-батюшки летний дворец, в нем королева с королевишной каждый год самые жаркие дни пережидают. Леса под Зеленым Долом знатные, густые.

Думаю, там найдется все нужное для зелья. С королевишной и её прислугой отправится одна из наших ведьм. Как приедете, она к тебе подойдет, договорится насчет поварни. А теперь следующее дело.

За дверью вдруг завопила какая-то баба:

— А ты чего тут стоишь? Не видишь — мужская половина вон там, а тут бабьи парные! Или следишь за кем, озорничать удумал? Я сейчас жильцов-то кликну!

Густой мужской бас ответил:

— Ты, госпожа, осади. Тут женка верча Яруни, великая госпожа Горява помыться зашла. Вот и сторожу, потому как с прочими ей мыться невместно.

— А что, во дворце Яруни баня сломалась, что она сюда пришла мыться? — Продолжил допытываться визгливый голос.

Мужик за дверью заржал.

— А ты чинить побежишь, коли так? Дымоход в нашей бане обвалился. Вот великая госпожа и попросилась в дворцовой баньке освежиться. Да не у тебя попросилась, а у самой королевы. Давай-давай, иди отсюда. Пустельга.

— Великая госпожа Горява? — Спросила я, глянув на Глерду.

Та хмыкнула, поправила плат на плечах.

— Ну, её покрывало точно здесь. Так вот, второе дело. Мы у себя в Ведьмастерии обсудили, как выманить того, кто навел проклятье на королевича. Госпожа Аленьша, наша верховная, полагает, что не все так просто, как кажется. Ведь королевичей Граденя и Теменя уже нет, Зоряна — наследница. Так зачем ему сидеть тут, в столице?

— Может, он здесь живет. — У меня руку вновь прихватило судорогой, и я спрятала её от Глерды за спину.

Ведьма от моих слов отмахнулась, как от мухи.

— Навряд ли. Колдун, о котором речь, скорее всего, даже не из Положья. Колдовство у него не наше, таких узоров, как у него, мы раньше не знали. Стало быть, своему мастерству он учился или у магов цорсельских, или у абульхарисов урсаимских. А может, и сам из них. Дело в другом — зачем он сейчас сидит в Чистограде? Раньше его не было. Помнишь, я тебе говорила, что видела твое лицо в детстве? Так вот, тогда узор был потухший, без искры.