Градусник так и не смог показать мне мою температуру - или сломался, или она и вправду была 35,3. Положив его на стол, я прикрыла глаза, но неприятные воспоминания лезли в голову, щекотали изнутри своими грязными крылышками. В конце концов, от этого заболели виски, и захотелось курить. Я слезла с дивана и, уже взявшись за ручку балконной двери, вспомнила вдруг, что сигареты в сумочке кончились.
Заначка лежала в туалете, за пыльными бутылками, в которых когда-то был ацетон и прочая нефтехимия, а что плескалось теперь, вряд ли разобрался бы и Менделеев. Я присела на краешек унитаза и, мысленно махнув рукой, чиркнула зажигалкой. Не успел щекочущий нёбо дымок втянуться в лёгкие, как скрипнула дверь, к туалетной двери приблизились озабоченные шлёпающие шаги и встревоженный мамин голос прошептал:
-Марина, ты что там делаешь?
Мне захотелось расплакаться от злости. Только что зажжённая сигарета отправилась в унитаз, еле слышно пшикнув на прощание. Прощай, надежда на спокойный сон.
-Почему у тебя пахнет сигаретами?
-Не знаю. Я не чувствую. Может - отец курил.
-С тобой всё хорошо?
-МАМА!!! - не выдержала я. - ИДИ СПАТЬ, А???
За дверью потоптались и отошли, тоскливо прошептав:
-За что ты нас с отцом так ненавидишь?
Это история не на одну ночь - мелькнуло в моей голове.
На балконе я курить не рискнула - знала, что мама теперь не уснёт и будет чутко следить за малейшим скрипом. Ну а если и уснёт, то я всё равно буду шарахаться от каждого шороха и не получу от сигареты никакого удовольствия. Будильник показывал абсолютно безнадёжные цифры - 03:12. Час волка, время голода и страха. Наверное, мне больше не уснуть, подумала я. Может, оно и к лучшему.
Разбудил меня телефонный звонок:
I cheated myself
Like I knew I would
I told ya, I was troubled
You know that I'm no good
Надо бы сменить его, в сотый раз подумала я. Хотя сначала надо, наверное, поменять подаренный Максом телефон. Испытывать стресс от одной мысли о мужчине, и пользоваться его подарком - это очень по-женски.
-Эмми Уайнхаус? Почему? Нравятся алкоголики? - спросил он, услышав мой звонок впервые. Тогда мы ещё не спали, я даже не могла представить себе такое. Но уже ловила на себе его странные взгляды, смутно догадываясь о чём-то, опираясь лишь на собственное незрелое чутьё Инь .
-Алкоголики мне не нравятся. Мне...
Но он, не дослушав, перебил:
-Я думал, что у тебя на звонке что-то вроде Митяева - про раскосые глаза или царицу Непала... Серёжа вчера играл эту песню, а ты подпевала...
-Я хотела сказать, Максим Павлович...
- В лесу зови меня Макс, как все. Лес не знает, что такое отчество.
-Я хотела сказать, что в этой песне мне нравится припев. Вы...
-Ты...
-Ты меня недослушал.
Он внимательно посмотрел на меня, отчего девичье сердечко, ещё не испорченное вниманием, тоненько заныло.
-А зачем такой плохой девочке туризм? Дома скучно?
-Я лес люблю. И только здесь себя как дома чувствую, - ответила я, и впервые увидела, как в его карих глазах разгорается огонёк любопытства.
-Ты какая-то слишком взрослая для своих лет...
-Я с самого детства взрослая. Так можно, я звонок всё-таки этот оставлю? Даже если он не туристический?
Он задумчиво кивнул. Я поправила волосы, подняла воротник куртки, ёжась от прохладного ветра и, шмыгнув носом, добавила:
-Кстати, переводится припев иначе, чем вы думаете. Она не плохая, эта девочка из песни. Она просто не умеет. Ноу гуд - это значит не уметь.
-Да? - хрипло переспросил он. - Не умеешь, значит... Ну, это ничего: я тебя научу. Было бы желание.
-Научи, - кивнула я, навсегда и бесповоротно переходя с ним на "ты". Страшно не было, да и стыдно тоже. Просто перехватило дыхание, будто летишь вниз головой по рельсам русских горок. - А если хочешь, чтобы у меня был другой звонок - подари новый телефон...
Почему, интересно, в моей голове снова играет мелодия звонка, лениво подумала я. Её давно бы пора сменить: та девочка давно уже пропала, растворилась в синей дымке соснового леса, оставив только следы на песчаной дороге. И есть ещё что-то, что предстоит сделать завтра. Никак не вспомню, что именно - но оно тревожит, не даёт расслабиться...
Внезапно я всё вспомнила.
Из-под штор бил яркий солнечный свет, в комнате стояла тёплая духота погожего апрельского утра. Солнце стояло уже высоко, судя по всему. Сколько-сколько времени????
Скатившись с кровати колобком, я несколько секунд приходила в себя, глядя, как надрывающийся телефон ползает по столу. Когда ждать стало невмоготу, я, вдохнув глубже, протянула руку и подняла дарёный "Самсунг", молясь, чтобы голос не задрожал.
Но это оказалась всего-навсего Лариска. Облегчённо выдохнув, я отклонила звонок. Скорее всего, речь пошла бы о турецком мальчике, с которым она познакомилась на той неделе. То ли дорвавшийся до желаемого турок проявил себя очень достойно, то ли произошёл межэтнический скандал с повреждённым о голову кальяном - сейчас мне было не до этого. Пытаясь собраться с мыслями, я походила по комнате, попинала подушку и поняла, наконец, что Макс только этого и хочет: чтобы я ждала его звонка.
Ну, уж нет. При таком раскладе у меня нет ни шанса объясниться быстро и безболезненно. Всё будет так, как в выпускную ночь, а может, ещё хуже. Если договорились созвониться в девять, значит, так тому и быть. А вот оно и девять - сложилось из чёрных палочек на дисплее электронного будильника. Ничего страшного, если я позвоню первая.
Телефон долго не брали. Я стояла, считая гудки и, сморщившись, словно в ожидании удара в живот. Когда девушка - робот сообщила мне, что абонент не отвечает, я нажала на иконку "Макс" снова. Во второй раз было уже почти не страшно. Ну, может быть, только чуть-чуть, в тот момент, когда длинные гудки сменились шорохом, скрежетом и воем.
-Да, Лиса?
Спокойно так, буднично. Как обычно. В самом деле, подумала я. С чего вдруг ему волноваться? По его плану это должна делать я, и пока этот план работает. Вон, как пальцы отбивают нервозную дробь по столешнице.
-Привет. Хочу извиниться за вчерашнее. Я поступила с тобой некрасиво. Нам, наверное, не стоило...
-Как доехала?
Я скривилась, как от острой зубной боли, челюсти свело злой мгновенной судорогой. Он опять меня перебил.
-Спасибо, хорошо.
После этого секунд десять мы просто молчали. Я слушала, как жадно пожирает пространство белый дьявол "Шевроле-Ланос" с номерами В666АД, как в колонках надрывается любимый им Кузьмин - про сказку в его жизни. Хороший телефон: всё слышно, и можно ничего не говорить.
-Максим?
-Марина? - Детский сад. Вот так и знала, что этот разговор превратится в соревнование по перетягиванию каната.
-Мне очень жаль, что так получилось, - сказала я, постаравшись добавить в голос максимум того, что люди называют сожалением. Судя по тому, как понимающе хмыкнули на другом конце трубки, постаралась я плохо.
-Ладно... бывает... Придешь, сегодня в гости?
-Максим, я...
-Понял. Про завтра, наверное, можно не спрашивать?
Ну как у него, получается, сделать так, что я не могу ответить грубостью на откровенное издевательство? Почему я чувствую себя виноватой?
-Нам, наверное, надо расстаться... Всё это... прекратить...
-А мы что с тобой встречались? Я-то думал - мы просто переспали по старой памяти...
Я закрыла глаза, чувствуя, что больше не могу произнести ни слова. Перед глазами промелькнул острый угол стола, и мне захотелось с размаху разбить об него свою глупую голову. Чтобы это всё, наконец, кончилось.
-Да ладно, я всё понимаю, - сказал он, помолчав. - У тебя теперь другие интересы, другая жизнь... Но мы можем остаться просто друзьями?
Я кивнула, не в силах произнести вслух - да. Слёзы текли сами по себе, и все попытки остановить их только делали дырку в плотине ещё шире.
