- Это ты дурак, - без угрозы заметил Эрик. - Ты перед начальством сильно рот-то не разевай, а перед нами можно. Мы свои.

- А с какой это радости вы свои? - тут же взъелся Нурка. - У меня может вот эти вот трое и мужик рогатый свои, а ты так, морда очередная.

Эрик расхохотался, ничуть не обидевшись. Его тяжелая ладонь легла Нурка на плечо. Я испугался, что сейчас завяжется драка, или Эрик что-то сделает, ударит, начнет угрожать, или не выдержит Нурка, но староста молчал, давая тишине повиснуть над столом. А потом, когда все старались даже дышать тише, заговорил:

- Вы встретили Юнда. Вам повезло. Про это нельзя рассказать. Ты или встречаешь Юнда, или не встречаешь Юнда. Если не встретил - рассказу никогда не поверишь. А если встретил - никогда не забудешь. Это хороший ход был - при нас начать рассказывать. Проверяли, да?

- Проверяли, - кивнул вместо Нурка Хаборилл. - Я обратил внимание, что на Юдане не бывает производственных травм. Ни разу ни одной травмы за тридцать восемь лет. Такого не может быть в условиях настолько сложного добывающего производства. Правда, я думал, что вы скрываете результаты. Признаться, реальность устраивает меня больше.

- Потому что мы скрываем обитаемость планеты? - уточнил Эрик.

- Потому что вы сотрудничаете с ней, - отозвался Хаборилл. - Как давно известно, что Юдан обитаема?

- Юнда, - поправил его Эрик. - Планета на ее родном языке называется Юнда. Юндаа. Мы знаем с самого начала. Я сюда приехал почти тридцать лет назад, и мне тут же рассказали и познакомили. Это как посвящение.

- Вы понимаете, насколько это может быть опасно? - мягко уточнил Хаборилл. - В политическом плане. Планета обитаема, потенциально опасна и уничтожила две станции.

- Это вы не понимаете, мистер сатен, - заметил Эрик. - Мы тут больше тридцати лет сотрудничаем. По-настоящему сотрудничаем с тем, что эта планета есть. И мы ее защищать будем, вы не думайте.

- Будет лучше, если здесь не потребуется никого защищать, - Хаборилл поднялся. - Я могу рассчитывать на вашу помощь?

Рабочие недоуменно переглянулись.

- Не раньше, чем мы будем доподлинно знать, что вы собираетесь делать, мистер сатен, - отозвался за всех Эрик. - Юнда наш дом.

- Я не хочу, чтобы кто-то во всей вселенной узнал, что Юдан обитаема. Всегда найдутся те, кого это не устроит, кто захочет изучать ее, закрыть или уничтожить. Как просто ресурсная планета она намного выгоднее.

- Спасибо, - серьезно кивнул Эрик. - Мы поможем.

Хаборилл серьезно кивнул и с улыбкой поинтересовался:

- Кстати, почему Юнда?

- Так она сама себя зовет, - улыбнулся в ответ староста.

Внешние пушки орбитальной станции Тиферет, покореженные, но работоспособные, повернулись, подчиняясь чутким рукам Исотр`ы. Выстрел снес половину каюты и часть внешней стены, открыв оплавленный проход вперед, куда, где мерцала разноцветным песком поверхность Юдана.

- Задержи дыхание, - посоветовал Исотр`а, первым выходя в пролом. Радецки последовал за ним.

Шеат упало на них, ослепив и согрев, горячее, как расплавленная магма, доброе, всевидящее солнце Юдана. Синее небо искрилось, звало вверх, обещая возможность летать. А песок был теплый и мягкий, он принял их в объятия, когда заговорщики упали на колени, а потом повалились навзничь, задыхаясь от недостатка кислорода и не замечая этого.

Юдан обнимал их за плечи, гладил по волосам, усыплял и обещал цветные сны.

Умирать у него на руках было совсем не страшно.

- Ты уйдешь, - сказал Альги.

Песок Юдана наступал на его ноги, будто подталкиваемый ветром, хотя ветра не было, но человек, которого считали чудовищем, не замечал этого.

- Все уходят, - проговорил Альги.

Песок Юдана обнял его лодыжки, но чудовище, которое считало себя человеком, не заметило и этого.

- Почему все уходят от меня? - спросил Альги.

Шираи молчал, глядя куда-то вперед, туда, где ничего не было, только простирались золотисто-алые, как короны королей, пески Юдана.

- Почему ты уходишь от меня? - спросил Альги.

В его голосе была боль и тоска, хотя механические связки и не способны были передавать никакие эмоции.

Шираи не стал спорить, даже не стал отвечать, просто потянул руку, поймал Альги за предплечье и притянул к себе, в себя, внутрь, раскрываясь полиморфизмом, распахивая собственную грудную клетку - для другого.

Он был переломанным внутри, перекошенным, изуродованным и собранным снова - невпопад, наспех, без четкого плана. Он вообще не должен был существовать, не мог, по всем на свете законам, но он жил, дышал и чувствовал. Его сердце, густо оплетенное сетью проводов, билось не так, как бьются сердца живых - рывками, урывками, сорванным сбитым ритмом. Его пережатые вены кое-где совсем закупорились, а в других местах шли чужими ненужными ответвлениями, питая органы, которых нет ни у одного другого существа. Он был единственным в своем роде, единственным на всю Обозначенную Вселенную.

"Я устал быть несчастным", - сказал Шираи, и в этом не было ничего от того, как говорят словами люди.

Альги обнял его в ответ, изнутри, самой сущностью себя, и это было совсем не похоже на то, что во Вселенной называется словом "секс" и даже совсем не похоже на то, что называется словом "любовь". Это была связь, понимание, осознание, что-то гораздо более сложное, важное, чудовищное и непоправимое, чем все, что считалось возможным в этом мире.

"Я устал от того, что весь мир держится на мне и ждет от меня подвига, который я не могу совершить", - сказал Шираи, и его тело пошло рябью, и раскрытые ребра сомкнулись на спине Альги, обнимая его собой.

"Когда я вел нагас своим телом, я понял только одну вещь - я так больше не хочу" - сказал Шираи.

Альги взял его сердце в ладони, согрел дыханием, прислушался к рваному ломаному ритму.

"Дай мне шанс быть счастливым", - попросил Шираи.

Его сердце дрожало, и дрожали руки, врастающие в тело Альги, и эта дрожь передавалась Альги, и Юдану, и всей Вселенной вокруг них. Весь мир вокруг дрожал в ритме пульса.

"Отпусти меня", - попросил Шираи.

Когда Шираи ушел, Альги тяжело бухнулся в песок, обнимавший его колени.

"Что ты чувствуешь?" - спросил Юнда.

Золотистый песок гладил его по рукам, струился меж пальцев, забирался на колени, терся о живот теплым котенком.

- Мне больно, - отозвался Альги вслух.

"Это проходит", - после паузы ответил Юнда.

Альги ничего не сказал, просто зачерпнул ладонями доверчивые искры песка и прижал к своему лицу.

"Ты хочешь остаться со мной?" - просил Юнда.

Альги не ответил, зажмурился и вдохнул колючий горячий песок. Столько, сколько мог.

Ларан плакала, изо всех сил пытаясь сдерживаться. Я увидел ее на крыльце нашего лагеря, маленькую, с опущенными плечами, нервно обхватившую себя ладонями, и не смог пройти мимо.

Я сел рядом, обнял ее за плечи и притянул к себе. Она прижалась всем телом, спрятала лицо у меня на груди. Я гладил ее по спине, слушал, как она негромко всхлипывает, и отчетливо осознавал, что все уже случилось и - что все уже закончилось. Я уже не любил ее, как не любил никогда, и даже влечение, которое было между нами на Тиферет, закончилось ничем. Она сломалась и была сейчас просто женщиной, которой нужно было чье-то плечо.

Перед нами остановился Хаборилл, и его тень накрыла нас обоих.

- Я беру на себя командование остатками экипажа, как единственный оставшийся в живых капитан. Так же я беру на себя ответственность за все контакты с правительственными организациями.

Ларан подняла на него глаза, заплаканные и потому особенно похожие на мерцающие бриллианты.

- Ты убьешь меня? - спросила она хрипло.

- Нет, - поморщился Хаборилл. - Разумеется, нет. Но будет лучше, если ты согласишься со всем, что я скажу.