Разливая по кружкам пиво, я неустанно следил за мелькавшей среди танцующих белой рубашкой. Билл потанцевал с Евой и Мартой, потом был уведен последней к столам и пробовал угощения. Всё остальное время он с кем-то общался, будто оказался здесь единственным, с кем горел желанием обмолвиться парой словечек чуть ли не каждый. Низко наклонившись к очередному собеседнику, он внимательно слушал и заразительно улыбался, очевидно испытывая удовольствие от неспешно текущей беседы.

Занятый заменой опустевшего кега, я в какой-то момент понял, что потерял его из виду. Сколько бы я ни приглядывался и не лавировал цепким взглядом по залу, писателя нигде видно не было. Тогда я нашел Еву и попросив подменить меня за стойкой, вышел на улицу. Я хотел было шагнуть на дорогу, но вовремя заметил какое-то движение слева. Не попадающий в отблеск окон и иллюминирующей вывески, он обнаружил себя красно-оранжевым огоньком, вспыхнувшем у самого лица. Облокотившийся о резные перила веранды, он выпрямился, стоило моему ботинку ступить на первую напольную доску.

- Я думал, вы ушли по-английски, - выдав свои опасения, я подошел ближе.

- Вышел проветриться, - улыбнулся Билл и выпустил изо рта белесую струйку дыма. - Вы курите?

- Нет.

- Ох... Извините, - решив, что нарушает границы дозволенного, он завертелся в поисках урны.

- Ничего страшного, можете продолжать.

Взяв в руки покоящуюся здесь же на перилах красно-белую пачку, Билл приоткрыл клапан и усмехнулся:

- Невероятно. Это та же самая пачка, с которой я сюда и приехал. Видимо, меня пьянит здешний воздух.

- Отличная тенденция! - похвалил я.

Кивнув вместо ответа, парень глубоко затянулся и стараясь свести страдания моих легких к минимуму, выдохнул в противоположную от меня сторону.

- Как вам наша гулянка?

- О! Просто замечательно, - его широкая улыбка казалась мне искренней и я с радостью себе заметил, что зря терзался и переживал. - Я в жизни столько не танцевал! И атмосфера такая, будто здесь собралась одна большая семья.

- На самом деле, здесь действительно много родственников.

Как бы я ни старался, я не мог оторвать глаз от четко очерченного в темноте профиля и подоспел со своей помощью, когда просто накинутое на плечи пальто, вдруг начало с них сползать.

- Уже поздно. Думаю, мне пора, - докурив, Билл поежился и поглубже запахнул на груди полы.

- Вы позволите мне вас проводить?

- Конечно! Я бы вас попросил, если бы вы сами не предложили, - одарив меня насмешливым взглядом, он принялся одевать пальто полностью. - В лесу сейчас не очень уютно.

- Мы можем взять мою машину или прогуляться, если хотите, - зачастил я, немного устыдившись своего вопроса.

- Давайте прогуляемся, - Билл пожал плечами и облачил кисти в перчатки, выказав свою полную к ночной прогулке готовность.

- О'кей! Я только возьму куртку.

Двинувшись в путь, мы шагали бок о бок и тихонько переговаривались, затуманивая перед собой пространство, вырывающимся из наших уст паром. Билл спрашивал меня о времени, проведенном в Штутгарте, о профессии, которую я так и не получил и сам рассказывал о том, что его душа никогда не лежала к получению знаний и тех препятствиях, какие ему пришлось преодолеть в своем творчестве.

Выглядывающий из-за лохматых крон, бледно-желтый диск освещал нам дорогу, делая её не такой непроглядной, как изначально казалось. Мы уже подходили к калитке «Хижины», когда с нижней ветви высоченной сосны сорвалась птица и расправив мощные крылья, беззвучно пронеслась над нашими головами.

- Ай! - вздрогнувший от неожиданности, Билл шарахнулся в мою сторону.

- Не бойтесь, это сова. Мы просто её спугнули, - я поспешил успокоить, прижавшегося ко мне в страхе парня.

Задрав голову, он смотрел в озаренное почти полной луной небо, а я, словно заколдованный, не мог оторваться от полоски белоснежной кожи с соблазнительными вкраплениями родинок и приоткрывшихся в удивлении губ. Будто подтолкнутый невидимой силой, я обнял его за плечи и встал ровно напротив. В ту же секунду, Билл опустил голову и столкнув нас нос к носу, рвано выдохнул.

Я напал на его губы, успев перехватить этот теплый выдох и не дать им сомкнуться. Заполонивший грудь жар, резко ухнул в голову, когда я осознал, что стиснутый мною парень совсем не двигается. Под моими ладонями были жесткие, напряженные плечи, а прижатая ко мне грудь едва вздымалась. Резко распахнув веки, я столкнулся с оторопелым, немигающим взором и тут же отпрянул.

- Простите меня, Билл..., - я задыхался и дрожащей рукой прикрывал посмевшие его коснуться губы.

Он молчал и по прежнему не двигался, лишь растерянно блуждая по мне каким-то остекленевшим взглядом.

- Извините меня..., - я отступал назад и молил Небеса сжалиться и разверзнуть под моими ногами, и без того нетвердую почву.

9.

      Я ушел. Постыдно сбежал, так и оставив стоять оторопевшего Билла у калитки. Заполонивший мою голову туман был непроглядным и я какое-то время находился в полнейшей прострации, не позволявшей мне сконцентрироваться на случившемся.

      Я вернулся в «Два барсука» и, словно запрограммированный механизм, на автомате заканчивал свою работу. На таком же автопилоте со всеми прощался и помогал Марте закрывать ресторан. Пожалуй единственное, что отличало меня в эти часы от напичканной шестеренками жестянки, это трепыхавшийся в груди и норовящий оборваться мне под ноги орган.

      Лишь глубокой ночью, оставшись наедине с собой в припаркованном у дома автомобиле, я в полную силу ощутил наваливающуюся на мои плечи реальность. Уронив гудящую голову на руль, я закрыл глаза и отдался в тиски, сковавшему меня липкому мандражу. Боязнь того, что я изломал нечто хрупкое и жизненно для меня важное, была главенствующей и не давала нормально вдохнуть. Будто преодолевший стометровку на пределе своих возможностей, я боролся с давящей на грудь тяжестью и задыхался. Я чувствовал себя несмышленым ребенком, которому дали подержать в ладошках маленькую пташку, а он заигрался и невзначай её придушил. И теперь, это внутренний «убийца» во мне был напуган и растерян, искренне не понимая, как такое могло приключиться?

      Прокрутив в памяти момент своего помутнения рассудком с сотню раз, я по-прежнему горел желанием провалиться сквозь землю и на все лады крыл себя матом. Ведь он не подал мне ни малейшего повода... Не выказав ни жестом, ни взглядом, ни тем более словом, что я могу позволить себе подобную роскошь. Так какого же, спрашивал я себя, чёрта?! Ответ никак не находился, сколько бы я ни требовал самоотчёта и не взывал к своей заблудшей совести.

      Мне хотелось себе аплодировать, потому как еще с утра, я и подумать не мог, что вот так вот запросто, смогу превзойти себя в собственной же глупости. Признав полное, одержанное мною фиаско, я откинулся на сидении и зашелся тихим, припадочным смехом.