Однако отказывать несчастной девушке Билл не собирался. Ведь все это время он не переставал думать о случившемся и справедливо укорять себя. Чувство вины настолько крепко поселилось в его сердце, что стало сродни чувству голода или жажды, с той лишь разницей, что его нельзя удовлетворить, и с каждым днем оно становилось все острее, обретая новые формы. Теперь он считал себя виноватым во всем, что происходило с ним и окружающими его людьми.

С одной стороны, он перестал обижаться на отца и искать причины его ужасному отношению к сыну, пенять на жестокую судьбу, повернувшуюся к нему спиной, и смирился с мыслью, что жизнь не злая тетка, а лишь активная форма существования материи, и во всех своих бедах виноват только он сам. Но с другой стороны, навалившаяся ответственность была слишком невыносимой и тяжелой для семнадцатилетнего подростка с и без того расшатанной психикой.

Обвинения в школе еще больше подавляли его, а неожиданное презрение со стороны недавно набивавшихся в друзья одноклассников доводило почти до безумия. Но Билл не винил ребят. Они столько времени пытались ему помочь, а он лишь плевал им в лицо. Так что нынешнее отношение было заслуженным.

И Билл уже привык терпеть все это. Вот только мысль, что молодая девушка, которой жизнь нужна гораздо больше, чем ему, теперь по его вине сидит в инвалидной коляске, постепенно убивала его, словно яд замедленного действия. Он никогда никому не желал зла, но невольно послужил причиной того самого зла и сейчас ненавидел себя за это всем сердцем.

Добравшись до дома Софи, Билл замер у входной двери, не решаясь нажать на звонок. Но все же немного поколебавшись, он пересилил себя, и вскоре мама девочки впустила его внутрь. Как ни странно, на ее лице не было ненависти или презрения. Она вела себя так, словно не он виноват в трагедии, произошедшей с ее дочерью.

- Проходи, Билл. Софи ждет тебя в своей комнате, - женщина указала рукой на дверь в конце коридора, и Билл последовал туда.

Постучавшись, он услышал тихое «Войдите» и, нажав на ручку, отворил дверь. Перед глазами предстала светлая просторная комната с большой кроватью посередине и декоративным камином в углу. На стенах висело множество картин с изображением природы, а окна были заслонены сиреневыми шторами.

Билл сглотнул и перевел взгляд на хозяйку спальни, по его вине прикованную к инвалидному креслу. Она сидела к нему лицом, но определить, что она сейчас чувствовала, было затруднительно.

- Привет, - все еще топчась в дверях, прошептал он и опустил взгляд.

- Заходи.

Билл нерешительно вошел и, закрыв дверь, с разрешения Софи сел в кресло.

- Как ты?

- Нормально, а ты? – отвечать подобным образом вошло в привычку за долгие годы. Но сейчас такой ответ был явно не уместен. Поэтому Билл сию минуту пожалел о сказанном. – Извини, я имел в виду…

- Я нормально, Билл. Как видишь, я не жду своего часа и не пытаюсь его ускорить. Если я не могу ходить, это еще не значит, что ты не можешь спросить у меня «Как дела?». И у меня бывает хорошо.

- Да, прости, - теперь он смутился еще больше и поэтому поспешил перевести тему. – Красивые картины.

- Правда? – на лице Софи появилась лучезарная улыбка, а в глазах загорелся счастливый огонек. – Я сама их рисовала!

- Сама?! Они потрясающие! Я думал, это дело рук какого-то великого художника! – Билл не льстил. Гипнотизирующие взгляд закаты, величественные водопады, не менее завораживающие леса и океаны были похожи на живую природу, а не картины, созданные кистью и красками. – Я не знал, что ты так здорово рисуешь!

- Я тоже не знала. Прожигая жизнь с парнем и друзьями, я даже не пробовала. Талант рисовать я обнаружила в себе только после аварии.

Упоминание об автомобильной катастрофе заставило сердце Билла болезненно сжаться в маленький комочек. Чувство вины вновь накрыло его с головой, подавляя все другие чувства.

- Как видишь, Билл, я нашла себе занятие.

- Прости, Софи, прости. Если бы не я, ты бы могла сейчас ходить, жить полноценной жизнью и…

- Я буду! Я еще обязательно буду! И пойми, не ты в этом виноват!

- А кто?

С уст Софи сорвался рваный вздох, и дрогнули губы. Билл отчетливо видел слезы в ее глазах, но она не давала им волю. Подъехав на своей коляске к нему поближе, она взяла его за руку.

- Никто, Билл. Так сложилась ситуация, но в этом никто не виноват! Я знаю, что в школе тебе покоя не дают, обвиняя в том, что со мной произошло. Но они не правы! Именно для этого я и позвала тебя. Я хочу, чтобы ты понял, что в этом нет твоей вины. Поверь мне.

- Но ведь если бы не я…

- Если бы не ситуация, Билл. Даже если бы ты на меня накричал, но я бы не выбежала на дорогу, ничего не произошло бы. Или если бы не ехал в это время тот автомобиль, тоже ничего бы не случилось. Понимаешь?

Билл молчал, не находя слов. То, что он услышал, повергло его в шок. Неужели одноклассники выбрали его в качестве козла отпущения, а сама Софи, ставшая жертвой, оправдывает его? Почему ее так волнует, что он чувствует, каково ему приходится?

- Софи…

- Билл, я же вижу, что ты уже долгое время в глубокой депрессии. И началось это еще до аварии. Что происходит?

- Тебя это правда волнует?

- Если бы не волновало, не спрашивала бы.

- Но почему? – лицо Билла выражало искреннее недоумение.

Может быть, она влюблена в него? Это объяснило бы, и почему она так яро звала его на свой День Рождения, и почему так сильно расстроилась из-за него в тот день, и почему беспокоится о том, что его винят в случившемся. Однако никакого проявления подобных чувств с ее стороны Билл никогда не замечал. К тому же она уже долго встречается с Марком, который регулярно навещает ее даже после того, как она оказалась в инвалидном кресле. Так в чем же дело?

- Потому что мне жаль тебя, Билл. Просто по-человечески жаль.

- И все? – в услышанное верилось с трудом. Неужели обычное сострадание к другому человеку может быть сильнее собственного горя и обиды?

- И все, - однако взгляд Софи был искренним. Да и какой смысл ей врать?

Только сейчас, глядя в чистые голубые глаза, Билл осознал, от какой дружбы он отказался. Он обрек себя на одиночество, полагая, что никому на самом деле нет до него дела, но сильно ошибся, впритык не замечая очевидного.

- Мне очень жаль, что я тогда отказался пойти к тебе на День Рождения, - с горечью прошептал он, сжимая хрупкую ладошку в его руке.

- Мне тоже, - по щеке Софи скатилась слеза, оставляя за собой влажный след, но тут же на ее лице появилась добрая улыбка. – Придешь ко мне завтра?

6

Томас не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он остался один в покоях. В груди поселилось стойкое ощущение, что время вообще перестало существовать. Не остановилось, не замерло, а просто исчезло.