– Почему-то я уверена, что вы думаете совершенно иначе.

Но вскоре Джудит убедилась, что в кои-то веки он говорил совершенно серьезно. Уже через несколько пашен мистер Бруммель отстал от кавалькады и пропал из виду. Джудит с явным неодобрением заговорила об этом со своим опекуном, когда тот остановился рядом с ней у контрольного столба, но граф лишь с нескрываемым удивлением взглянул на нее и заявил: Бруммель, заляпанный грязью и растрепанный после целого дня, проведенного в седле, являл бы собой столь нелепое зрелище, что одна только мысль об этом повергает его в ужас. Немного поразмыслив, она вынуждена была признать правоту лорда Уорта.

Сам же мистер Бруммель, коего она вновь встретила за обедом, остался невозмутим. Он обнаружил превосходный сыр в фермерском доме, о существовании которого даже не подозревал, и сполна воздал ему должное. А после того как убедился, что ни единое пятнышко грязи не осквернило собой сверкающей белизны отворотов на его ботфортах, не спеша поехал обратно в Бельвуар, дабы обсудить с хозяйкой планы ландшафтного обустройства замка, которые пришли ему в голову во время полночных бдений.

Лорд Уорт не присоединился к игрокам в вист по окончании обеда, а удалился в гостиную в компании нескольких придворных, где его вниманием немедленно завладела леди Джерси. В одном конце комнаты играли роббер в «казино», но по маленькой, и картежники, когда их спросили об этом, заявили, что ничуть не возражают против того, чтобы послушать музыку. Герцогиня стала умолять мисс Крю принести свою арфу, и та, для приличия немного поломавшись, наконец согласилась. Достопочтенная миссис Крю, величественная и внушительная в своем тюрбане, словно броненосец, атаковала леди Джерси, сообщив, что полагает, будто ее светлость будет очарована игрой Шарлотты.

– Мама вашей светлости, дражайшая леди Уэстморленд, лично рекомендовала мне нынешнего наставника Шарлотты, – провозгласила она. – И результат, смею надеяться, оправдал все наши ожидания. Она прекрасно обучилась владению инструментом, но я подожду, пока вы не выскажете мне свое просвещенное мнение. И вы тоже, лорд Уорт. На ваш вкус в этом вопросе, безусловно, можно положиться.

При ее появлении граф встал. Поклонившись, он безо всякого выражения произнес:

– Вы мне льстите, мадам.

– О нет, нисколько! Подобные выходки мне претят, можете поверить, я не склонна потакать чьему-либо тщеславию. Я всегда говорю именно то, что думаю. А вот Шарлотта в таких вопросах проявляет куда большую гибкость. Поверьте, другой такой благожелательной и милой девушки не сыскать на всем белом свете: это решительно невозможно! – Граф вновь поклонился, но ничего не сказал. Миссис Крю тем временем настойчиво постучала кончиком веера по его рукаву. – Скажите мне, что вы думаете о ее выступлении, однако умоляю вас не смотреть на милое дитя чересчур пристально, ведь я едва сумела убедить ее вообще сыграть что-либо в вашем присутствии. Глупая девчонка настолько дорожит вашим мнением, что это просто нелепо! «Ой, мама, – заявила она мне, когда мы сходили вниз, – если будет музыка, прошу тебя, не заставляй меня играть! Я уверена, у меня ничего не получится, если лорд Уорт станет пожирать меня критическим взором!»

– Постараюсь, мадам, направить свой взор куда-либо еще, – ответил граф.

– О, какие глупости, я вовсе не намерена потакать подобным девичьим капризам, – поспешила заверить его миссис Крю. «Можешь быть уверена, любовь моя, – сказала я ей, – лорд Уорт будет чрезвычайно доволен твоим выступлением».

К этому времени в комнату внесли арфу, и миссис Крю, подплыв к дочери, принялась суетиться вокруг нее, заодно распорядившись, чтобы мистер Пирпойнт пододвинул канделябр ближе, а лорд Олванли принес более подходящий стул.

Уорт опустился на свое место рядом с леди Джерси, обменявшись с ней выразительными взглядами. Глаза ее смеялись.

– Ох, мой дорогой Джулиан, теперь вы понимаете? Вы должны сидеть неподвижно и не сводить глаз с Шарлотты! Надеюсь, это не слишком злонравно с моей стороны? Какая жалкая сводня! Умоляю вас, не делайте предложения Шарлотте, в противном случае я больше никогда не приглашу вас в Остерли, а это станет для меня невосполнимой потерей, ведь вы – один из самых старых моих друзей.

– Думаю, вполне определенно могу обещать вам, что не сделаю ничего подобного, – отозвался граф.

Совершенно непроизвольно взгляд его устремился к тому месту, где неподалеку сидела мисс Тавернер, и задержался там на несколько мгновений. Девушка не смотрела в его сторону; она о чем-то негромко беседовала с оживленной, веселой брюнеткой.

Леди Джерси, проследив за взглядом графа, окинула его быстрым, проницательным взором.

– Мой дорогой Уорт, я всегда соглашаюсь с вами, – заявила она кокетливо. – Девушка очень мила, и красива, к тому же!

Граф невозмутимо взглянул на леди Джерси.

– Помолчите, Салли: вы мешаете мисс Крю.

Действительно, мисс Крю провела рукой по струнам, готовясь начать.

Миссис Крю, с тревогой наблюдая за его светлостью, имела сомнительную радость убедиться в том, что он держит данное ей слово. Бросив один-единственный взгляд на бедную исполнительницу, он более не удостоил ее своим вниманием, принявшись внимательно изучать розовые кудри своей собеседницы. Он не преминул присоединиться к аплодисментам, но не изменил своей привычной апатии. Тем временем кто-то из гостей начал умолять мисс Крю спеть что-либо еще, и та, разыграв очередную сценку неохотной покорности, уступила. А милорд Уорт уронил подбородок на грудь, в безупречные складки своего шейного платка, и рассеянно смотрел куда-то перед собой.

После того как закончилась вторая песня и мисс Крю получила причитавшуюся ей порцию аплодисментов с комплиментами, леди Джерси, вдруг порывисто подавшись вперед, обратилась к мисс Тавернер:

– Мисс Тавернер, я не ошибусь, если предположу, что и вы тоже музицируете и поете?

Джудит подняла на нее глаза:

– Весьма посредственно, мадам. Я не умею играть на арфе.

– А фортепьяно? Я уверена, вы можете доставить нам величайшее удовольствие, если захотите!

К просьбам леди Джерси присоединилась и герцогиня, а лорд Олванли, моментально позабыв о мисс Крю, подошел к ней и в своей жизнерадостной манере заявил:

– Умоляю, спойте для нас, мисс Тавернер! Мы никогда не поверим, что вы не поете! Разве не вы уже стали для нас примером во всем?

Джудит, покраснев, покачала головой:

– Нет, даже не просите: вы ставите меня в неловкое положение. Моя игра на фортепьяно не представляет собой ничего выдающегося, уверяю вас.

Герцогиня ласково сказала:

– Не нужно делать того, что вам не хочется, мисс Тавернер, но я полагаю, мы послушаем вас с большим удовольствием.

– Уорт! – воззвал к графу лорд Олванли. – Воспользуйтесь своим влиянием, мой дорогой друг! Вы можете приказывать там, где мы имеем право лишь просить!

– Однако! – воскликнула миссис Крю, весьма раздосадованная тем, какой оборот приняли события. – Мне странно слышать, как вы во всеуслышание заявляете о своей любви к музыке, лорд Олванли. Я уверена, вы предпочли бы оказаться за карточным столом.

– О, к чему эти упреки, мадам? – беззаботно откликнулся Олванли. – Вы выставляете меня в дурном свете.

– Нет, в самом деле, я еще никогда не видела, чтобы вы не спешили за карточный стол, – упорствовала миссис Крю.

– Вы так настойчивы, словно хотите избавиться от меня, – парировал он. – Вот если скажете мне, отыщутся ли когда-нибудь Десять колен Израилевых[84], то обещаю, что отправлюсь играть в вист сразу же после того, как мисс Тавернер споет для нас.

– Ради всего святого, что вы имеете в виду? Положительно, я вас не узнаю!

– Как, мадам? Я всего лишь имею в виду, что извел два остальных колена, а в следующем году объявляю всеобщую мобилизацию. Уорт! Скажите что-нибудь! Повлияйте на мисс Тавернер!

Джудит, взяв себя в руки, поднялась со своего места.