Так же печально пели свою благозвучную песню девы сирены.

Отыскав светлым взором своих бессмертных очей скалу, на которой она накануне подверглась насилию, мать Купидона остановилась и грустно задумалась.

— Лишь один в целом мире ответил на зов моей бессмертной тоски, и тот оказался мерзким чудовищем! — уныло сама себе шепнула Киприда.

1906 г.

Средиземное море.

Пароход «Корнилов»

Чужестранец, ты удивляешься, почему так быстро осыпаются с деревьев пожелтевшие листья: ты изумлен, что наступили холодные пасмурные дни… Слышишь ты крики отлетающих лебедей? Знай, чужестранец, то Аполлон покидает нашу страну на жертву страшным и неизвестным тебе богам…

А богов этих много. В тучах тумана и снежной пыли, быстрые и безобразные, подвигаются они с севера. Голоса их, которые тебе кажутся воплями вьюги, волчьим воем, все приближаются. Среди хора их порой слышится чей-то звонкий презрительный хохот. Это смеется их повелительница, бессмертная ледяная дева.

Хочешь, я расскажу тебе про нее?

Все, кто видел эту богиню, знают, как ослепительна ее красота. Богини Олимпа завидуют ее улыбке и пышным волосам.

Слава об ее обаятельной прелести на крыльях ветров долетела до южных морей. Ветры рассказывали волнам о вечно юной деве с загадочными очами, насмешливой улыбкой и холодным сердцем.

Дева эта живет далеко на севере, среди глыб льда и вечного снега, и лишь изредка появляется в стране гипербореев…

Она распространяет сияние, которое может поспорить с золотистыми лучами Феба. Но лучи богини так же холодны, как и ее сердце, а сердце красавицы неприступно, как страна, в которой она обитает.

Молва, распространяемая ветрами, достигла и до Феба.

Светлый бог находился на Делосе и испытывал странное состояние. Надоели ему пыльные оливы и вечные всплески спокойного синего моря. Наскучили ему объятия резвых пышнотелых нимф.

Сыну Латоны хотелось испытать новые ощущения. Он жаждал новых ласк, новой неизведанной любви…

И вот до ушей его долетела молва о новой, чуждой Олимпу богине. Северная Аврора стояла перед ним, как живая. Олимпиец уже воображал, как он покорит светоносную деву, как ее ледяное сердце растает под его горячими поцелуями…

Жажда любви охватила душу Стреловержца.

— Скорее отыскать ее! — промелькнуло в его голове.

И Аполлон велел запрягать свою колесницу…

Не золотистые кони повезли бога — белые лебеди помчали его над синим морем. Мимо Пафоса неслась его золотая колесница.

Скорбной улыбкой проводила его купавшаяся в море Афродита.

Аполлон же летел, полный радостных надежд. Шафранного цвета хитон облегал его стройное тело.

В руках была звонкая лира. Торжественные звуки летели с ее очарованных струн.

Лебеди вторили им, испуская мелодичные крики.

Слыша их, люди поднимали головы и говорили:

— Смотрите, бот Аполлон летит на своих лебедях в сторону гипербореев.

А златокудрый бог все летел и летел в ту сторону, где царит вечная Ночь, которую седой Океан сжимает своими ледяными объятиями.

На границе ее владений усталые лебеди описали несколько кругов и опустились.

Страна гипербореев была уже известна Аполлону. Он и раньше на короткий срок посещал эти необозримые леса, непроходимые топи и спокойные кристальные озера.

Теперь взор его отыскивал среди них юную богиню с холодным сердцем.

Но ее не было видно.

Хотя обаяние красавицы чувствовалось повсюду.

Казалось, все напоминало о ней: и безмолвные леса, и неприступные трясины, и холодные как лед воды спокойных озер.

И лучезарный бог без устали отыскивал свою возлюбленную.

Ночи для него не существовали.

Они перестали существовать и для всей страны гипербореев, покинутой своенравной богиней.

На лоно своей матери, в ее неприступные владения, с загадочной улыбкой удалилась бессмертная дева от лучистого бога.

Она знала, что он не может последовать за ней.

Аполлон же готовился к встрече красавицы.

Зеленый бархат трав разостлал он по горам и равнинам. Угрюмые леса зашелестели благовонной одеждой. Как золотые свадебные блюда, заблестели под его лучами озера.

Но ледяная дева не приходила. И Аполлон стал отчаиваться и скучать. Не утешали его хоры птиц, певших в его честь восторженные гимны. Песни кузнечиков стали надоедать ему, как на юге надоедали цикады.

И надежда бога стала гаснуть. Побледнело его светлое лицо. Ясное чело его затмили скорбные думы.

— Не может покорить богиню моя красота: моя лира не в состоянии пленить ее сердце. Не воротиться ли мне на юг? В храмах Делоса отдохнул бы я от бессонных ночей. Мелодичные звуки систра под знойным небом Гелиополя развеселили бы мою душу. Так приятен мне аромат курений на дельфийских треножниках!..

— Нет! — решил Златокудрый, — подожду еще немного, быть может, она сжалится и придет!

В пурпур и золото он окрасил листву. Темно-красные кисти брусники щедрой рукой рассыпал по мягкому мху.

Но богиня не приходила…

Грустный в своем одиночестве, среди молчаливого леса, стоял Олимпиец.

Нетерпеливые крики лебедей вывели его из задумчивости.

С глубоким вздохом вступил Аполлон в свою колесницу.

Быстро помчали его белоснежные птицы, стремясь туда, где в зеленых камнях струится Эврот, где теплые волны Нила льнут к золотистому песку…

— Прощай, Феб! — шептали ему вслед цветы и травы.

Они знали, что погибнут, когда он скроется.

Но Аполлон, не обращая на них внимания, летел в дорогую Элладу. Радостным плеском встречали его синие теплые волны. Как розоватые жемчужины, блестели среди них смеющиеся нереиды…

А там, в стране гипербореев, было темно, холодно и белые снежинки сыпались все больше и больше. Северный ветер приносил их целыми сугробами.

Стянуло льдом реки, с которых давно улетели последние птицы. Люди кутались в звериные шкуры и прятались в расселины скал. Хлопья белого снега висели на соснах и елках. Демоны вьюги перекликались на их вершинах…

Царица Ночь распростерлась над землей гипербореев.

Вслед за царицей из стороны льдов вышла ее дочь. Распространяя ослепительное сияние, остановилась богиня на полузанесенной снегами скале и стала смотреть в ту сторону, куда скрылся опечаленный Феб.

Странная усмешка по-прежнему играла на ее устах.

Казалось, ей доставляло удовольствие вспоминать, как мучился влюбленный Олимпиец.

Деву с холодным сердцем не огорчило, что Феб улетел обратно. Она хорошо знала, что он вернется…

Люди, ходящие под солнцем, расскажите мне, что случилось потом.

Так говорил жалобным голосом призрак, встретивший нас в закоулке подземного храма, где мы искали скрытых сокровищ. Уронив кирку, я стал усердно жевать отгоняющий темные силы лист боярышника. Товарищ мой с той же целью плевал себе на живот и громко читал заклинание, но не от злых привидений, а ото льва, видимо, не замечая с перепугу ошибки. Дрожал вместе с простертой рукой его ярко пылающий факел… Один лишь старый Харакс остался спокойным. Он поставил светильник свой на землю и, бормоча что-то на чужом языке, сел, а пальцы его стали чертить какие-то знаки на покрытом древней пылью полу.

— Ответь нам, несчастная душа, — произнес он отчетливым голосом, — кто ты и чего от нас хочешь?

В то же время левой рукой он сделал в воздухе быстрый и сложный, трудно передаваемый жест.

— Ты верно сказал, о живущий под солнцем! Я несчастен. У меня не только нет покоя и отдыха, но нет также ни тени, ни сердца, а где тело мое — это также мне не известно… Смертные, помогите мне отыскать мое тело!..

…Прекрасно и чисто было озеро. Бог Ра благосклонно отражал в нем свой довольством дышащий лик. Стада господина моего, топча высокий тростник, утоляли в нем жажду. Белые гуси и огненно-красные цапли плодились там, как песок в южной пустыне. И с кривой дубинкой в руках я ходил для стола господина моего, чьи овцы, бараны и ягнята охранялись мной от злого порождения Сета…