Она помолчала. Потом сказала:

– Он не всегда такой.

Ника смотрела перед собой, лицо у неё было замкнутое.

– Не всегда. Трезвый он нормальный.

– А… – запнулась я.

– Я хочу тебя попросить: ты не говори никому о том, что здесь…

– Ну что ты.

– Не говори, – повторила она.

– Обещаю. Спасибо тебе…

– Не стоит. – Ника махнула рукой и пошла к своему дому. Я смотрела ей вслед, пока она не свернула за угол магазина, в котором я покупала торт. В спортивных штанах, носках в красно-белую полоску и домашних тапках Ника выглядела незнакомо и пугающе. Я подумала, что она такая же, как и прежде, и по-прежнему проста той простотой, про которую говорят: воровства хуже.

И всё-таки такого кошмара, как пьющий муж, Ника не заслуживала.

В начале лета Ника две недели провела в Москве. Она готовила репортаж с автомобильной выставки, где у неё случился роман с кем-то из делегации крупной компании. Наташа, встретившаяся с Голубевой после её возвращения, рассказывала, что это был состоятельный человек, который потратил на Нику кучу денег, и что Ника изменилась.

«Ты даже не представляешь, как она изменилась», – сказала Наташа.

Ника приехала похудевшая, с кругами под глазами, и решительная, как самурай. Жизнь, вследствие несчастья мужа и его пьянства, сузившаяся было до бесконечной тягостной колеи, вновь распахнулась перед ней многообразием дорог.

Работа и имидж, который Голубева создала себе после конкурса, виделись ей засовами, запирающими дверь в детство, а брак с известным журналистом обозначил перспективы достижения популярности. После несчастья с мужем, она ещё не нашла способа вернуть потерянный старт, зато обнаружила, что существуют не учтённые ею козыри – такие, как молодость и кокетство. Это открытие её перевоплотило. Ника провела рейд по парикмахерским и косметическим салонам, обновила гардероб. Меня озадачил её стиль: платьица с жабо и воланами, глубокие разрезы, юбки в пол; декольте и яркие помады. К тому же она полюбила рассуждать о сексе. У неё появилась привычка ронять между делом фразы, типа: «Мужики, они вообще…» или «Секс – это…» При этом она пристально глядела на собеседника и многозначительно улыбалась.

– Ты знаешь, а ведь она придумала новую игру, – заметила как-то Наташа. – Называется: светская львица местного разлива.

Она была права: Ника ожила. Тем не менее общаться с ней стало ещё тяжелее.

Однажды, когда я думала о Голубевой, мне пришло в голову, что я ни разу не слышала, как она говорит о чувствах, мужчинах. Даже в институте, когда она восторгалась мальчиками из местных рок-групп, это выглядело так, словно они были книжными персонажами. О сексе она тоже не говорила, даже после замужества. Такое ощущение, что эта составляющая человеческого опыта спала в ней крепким сном. И вдруг, почти в тридцать, в Нике случился переворот; будто открыли бутылку с джином.

Голубева позвонила в обед, предлагая встретиться. Выглядело это так:

– Ты дома? Я сейчас приеду! – И всё, гудки.

– Так ты сегодня идёшь? – спросила Ника с порога.

– Куда?

– В «Лимпопо».

Она прошла в ванную и оттуда говорила. Из-за шумевшей воды голос звучал глухо:

– У Дроздовых юбилей совместной жизни. Они ещё две недели назад приглашали. «Лимпопо» – самое модное сейчас место. Там оборудовали отличный танцпол…

Я, доставая тапки, так и застыла. У Дроздовых юбилей. У Наташи Ларионовой и её мужа Игоря – мы с Денисом были свидетелями на их свадьбе. Точно, именно сегодня.

– Я подарок купила. – Ника вышла из ванны и взяла из моих рук тапки. – Бокалы, шесть штук. А ты что подаришь?

Я молчала, а Ника продолжила:

– Всё-таки забыла! А они хотят с тобой увидеться, ждут тебя. Ты когда последний раз в люди выходила? Когда видела Дроздовых, сто лет назад?.. Да и всех остальных тоже.

– Я даже подарок ещё не смотрела.

– До шести успеешь. Пойдёшь?

Я снова вздохнула. Этот вздох одинаково относился к тому, что я забыла про праздник друзей, и к тому, что день желанного покоя был потерян.

– Ну?

– Да.

– Что – да?

– Пойду.

– Ну и хорошо. А у меня к тебе дело. В городе стартует грандиозный проект: клуб – ресторан с кальянной и бильярдным залом. На открытии будут все богачи и модные тусовщики. Пойдёшь со мной?

– Нет.

– Почему?

– Что там делать? В толпе?

– Ну, это совсем другое! Это будет закрытое мероприятие. Понимаешь? Клубные карты… Интерьер, посуда, меню. Развлечения. Общество… Поэтому и открытие с таким размахом. Там даже будет мужской стриптиз. Какое-то известное шоу пригласили на открытие. Пропуска именные, только вип-персонам. Я бы пошла, но одна не хочу.

– Ты – вип-персона?

– Мне рекламодатели устроили. Два билета.

– Возьми Уголькова.

Ника усмехнулась.

– Как ты это себе представляешь?

– Если бы театр. Или кино. Или выставка…

– Ну, почему ты стала такой скучной? – сказала Ника. Достала из пакета и разложила на столе конфеты и халву.

Чайник закипел. Я разлила по чашкам чай.

– Я сразу про тебя подумала. Ну что, у тебя никто не появился?

Я посмотрела на Нику. Она отламывала ложкой халву и, собрав губы, отправляла кусочки в рот. Маникюр у неё был идеальный, перламутрово-розового оттенка, модного в этом сезоне, а халва на ложке тёмная.

– Ну, что ты молчишь, – нетерпеливо сказала Ника. – Я говорю, у тебя, в конце концов, кто-то появился или нет?

Я вспомнила, что когда-то хотела задать ей тот же вопрос. Но не успела: Ника упомянула о Николае. Сколько лет прошло с тех пор?..

– Сколько лет ты замужем?

– О чём ты? – удивилась она, отложив ложку. – Маша, послушай. Ну, сколько можно монашествовать? Ты не думаешь, что вот так можно просидеть всю жизнь? Никаких перемен!

– Я не хочу в ресторан.

– Боже мой! – Ника закатила глаза. – При чём тут ресторан! Главное то, что там будут все богатые мужики города! Куча мужиков, и часть из них, между прочим, разведённые или неженатые, свободные, в общем, уж я-то знаю. Ты что, всю жизнь хочешь одна прожить? Ну, если не муж, то любовник-то тебе должен же быть нужен!

– Я поставила себе цель – найти любовника, – подытожила Ника.

Её взгляд упал на полку холодильника, откуда я доставала масло. Ника всплеснула руками:

– «Бейлис»! У тебя в холодильнике «Бейлис», и ты молчишь!

– Ты же не пьёшь.

– Ой, у меня столько вечеринок… Да и «пьёшь» – это вообще не про ликёр. Ликёр – это для души, в чай добавить.

Я достала бутылку. Ника открутила пробку, понюхала. Плеснула из бутылки в чашку с чаем. Сделала пару глотков, и её глаза затуманились.

– Слушай, тебе не жалко, что жизнь идёт – а движения нет? Я имею в виду, любовные впечатления. Романы. Всё быт, дрязги, суета…

– Настоящий роман был у Ромео и Джульетты. А мы простые смертные.

– Ромео и Джульетта – глупые дети. И к тому же это выдуманная история. А я хочу романа! Серьёзного, взрослого романа. Красивого романа, понимаешь?

Ника мечтательно прикрыла глаза и так сидела, и чуть покачивалась на стуле. Я долила в чай ликёра. Глотнула и послушала, как горло впитывает его мягкий вкус.

– Любить и спать – разные вещи.

Ника открыла глаза.

– Святоша. Все тихони со временем превращаются в святош. Пойдём со мной на открытие «Мачо».

– Клуб называется «Мачо»?

– Ты понимаешь, что жизнь идёт, а мы с тобой проживаем её в эмоциональной пустыне? Женщина должна жить чувствами, поклонением, в этом её предназначение. А мы всё работаем!

Я подумала, что, на мой взгляд, предназначение женщины – вести дом и рожать детей. А Ника продолжала:

– Ты думаешь о том, что ещё пятнадцать – двадцать лет – и твоё лицо покроется морщинами? Грудь обвиснет, ляжки покроются целлюлитом, а волосы станут седыми. На тебя, старую кочергу, уже никто тогда не посмотрит. Всё будет в прошлом, а прошлое не вернёшь! Думаешь ты об этом?

– Я две недели работала, как заведённая, и мне отоспаться бы…