Представители палеопитания возражают: целью является совсем не воспроизведение нюансов пищи каменного века. Однако факт, что такие болезни цивилизации, как диабет, гипертония, сердечно-сосудистые заболевания, являются не чем иным, как следствием не соответствующего виду Homo sapiens питания, они считают неоспоримым, приводя в подтверждение своих тезисов пример современных диких племен, в которых эти заболевания практически не встречаются. Люди каменного века тоже не болели диабетом второго типа. Чем же это объясняется?

Не все современные индигенные (т. е. малочисленные коренные) народы питаются, как во времена палеолита, исключительно овощами и мясом. Индейцы тарахумара из северной Мексики являются традиционными земледельцами и употребляют в пищу много зерновых продуктов. Восточноафриканские масаи и кенийские номады туркана пьют молоко верблюдов и зебу. В соответствии с утверждениями палеоедоков, эти народности также должны страдать от болезней цивилизации. Однако вышеуказанные заболевания встречаются среди этих этнических меньшинств исключительно редко.

Повседневная жизнь гоминидов палеолита была сопряжена с тяжелым физическим трудом. Нередко требовалось много дней, чтобы загнать и убить крупное животное. Как только оно было съедено, снова нужно было отправляться на охоту. Вполне вероятно, что именно тяжелейшие физические нагрузки и ограниченное снабжение организма энергией, а совсем не стиль питания исключают заболевание диабетом второго типа и у современных аборигенов.

Эпидемиологические исследования также указывают на безвредность зерновых культур для здоровья. Напротив, они подтверждают, что у людей, регулярно употребляющих в пищу цельнозерновые продукты, риск заболеть этим видом диабета гораздо меньше. Таким образом, злаки отнюдь не противоречат нашему «генетическому программированию».

В такой же мере неубедительна и теория эволюционно обусловленной непереносимости злаковых и молочных продуктов. Однако убежденные палеоедоки считают, что генетическая адаптация к молоку путем селекции невозможна за столь короткое время.

Действительно, первоначально человек как представитель вида млекопитающих был в состоянии переваривать молочный сахар только в первые месяцы и годы жизни. По окончании грудного вскармливания он утрачивал эту способность. Ситуация изменилась с началом одомашнивания и разведения коров. Переносимость молока во взрослом возрасте оказалась важным преимуществом для выживания: молоко стало доступным и быстрым источником белка, жиров и углеводов. Так, в течение немногих поколений распространилась и укрепилась бесполезная до того времени генетическая мутация, позволяющая производить фермент лактазу, расщепляющий молочный сахар и делающий его перевариваемым.

Мутация произошла прежде всего у народов, живущих в местностях, пригодных для скотоводства. Это развитие длилось около 5 тыс. лет – очень короткое время с точки зрения эволюционных процессов.

Сегодня в Германии около 85 % населения способны переваривать лактазу. Во многих азиатских странах, напротив, у большей части населения есть лактазная недостаточность. Таким образом, пить молоко вполне естественно!

Генетические изменения произошли в организме человека и с момента начала земледелия. В ответ на переход на рацион питания, содержащий большое количество крахмала, произошло увеличение числа копий гена амилазы. У новорожденного амилаза вырабатывается в небольшом количестве, в течение первого года жизни ее продукция постепенно возрастает (чего, кстати, не происходит с лактазой). Возможно, усиление выработки амилазы обусловлено переходом организма растущего ребенка на другой вид питания с целью обеспечения его необходимым количеством углеводов по мере снижения доступности молочного сахара (лактозы). Современный человек несет от 2 до 12 копий этого гена, позволяющего слюнным железам производить фермент, расщепляющий крахмал. Это помогает нам переваривать пасту и пиццу намного лучше, чем нашим далеким предкам.

Начало оседлости, земледелия и разведения скота стало, с точки зрения последователей палеодиеты, началом конца. В действительности же земледельцы и скотоводы произвели на свет вчетверо больше наследников, чем охотники и собиратели. Одновременно они получили более высокий статус, а люди из неоседлых групп стремились влиться в ряды высшей крестьянской касты. Очевидно, охотники и собиратели не относились к своему образу существования так восторженно, как нынешние палеоромантики: зерно и молоко ценились в то время очень высоко.

Исходя из физиологических предпосылок можно заключить, что мы прекрасно можем переваривать современную пищу. Проблема заключается не в пище, а в нашем поведении. Это значит, что мы попросту слишком много и однобразно едим и слишком мало двигаемся.

И все же, почему современные «палеолийцы» чувствуют себя такими здоровыми и счастливыми? Оздоровительный эффект палеодиеты зависит от интерпретации ее концепции: тот, кто, отказываясь от хлеба, сыра и макарон, поедает свиные ножки, салями и стейки, едва ли сможет ощутить чудотворные превращения в своем организме. Тот же, кто ест много овощей, грызет орешки и иногда балуется нежирным мясом дичи, действительно живет здорово.

Однако такой стиль питания не является откровением: он вполне соответствует привычным рекомендациям здорового питания. Кроме того, последователи палеодиеты нередко меняют образ всей своей жизни: они отказываются от алкоголя, занимаются спортом на свежем воздухе, спят (если возможно) в палеоритме – от заката до восхода солнца.

Итак, древняя мудрость, выдаваемая за революционное новшество, учит нас: ешь овощи, активно проводи время на воздухе, не пей, хорошо и долго спи. В конце концов, миллионы лет эволюции не могут ошибаться!

Почти половина населения России выбрасывает купленные продукты. Только Москва ежегодно производит до 8 млн т бытовых отходов, из которых до 40 % – пищевые. За год москвичи выбрасывают более 2,5 млн т продуктов питания только потому, что не успевают их съесть. Похожая картина наблюдается и в Великобритании, где ежегодно утилизируется более 5 млн т продовольствия на сумму 20 млрд долларов. По данным агентства WRAP (Waste & Resources Action Programme), 10 % выброшенных продуктов пригодны для еды, а 60 % потребители даже не вскрывали. Кривая морковь, выглядящее не особенно свежим мясо, продукты с только что истекшим минимальным сроком хранения отправляются прямиком в мусорные контейнеры.

Треть всех производимых в мире продуктов питания оказывается не на тарелках, а в отходах. В Германии – почти половина. Тем, что Европа выбрасывает в мусор, можно было бы прокормить весь мир – во всяком случае, теоретически. Как же мы дошли до такого безмерного расточительства?

Овощи, мясо, молоко и хлеб попадают от производителя на полки супермаркетов и в конечном итоге в наши дома. На каком из этапов этого пути происходят максимальные потери? Согласно данным ООН, 54 % – уже на стадии производства. Например, большое количество картофеля вообще не попадает в продажу, потому что он или слишком мелкий, или чересчур крупный, или имеет небольшие изъяны. Далее – переработка, доставка и продажа. В супермаркетах отбраковываются те продукты, минимальный срок хранения которых вскоре истекает, а также фрукты и овощи, выглядящие не настолько свежо, как того желает покупатель. И последняя инстанция – потребитель – наши дома, где выбрасываются, скажем, помидоры, забытые в глубине холодильника, или же продукты, вкус которых просто не оправдал наших ожиданий.

Учитывая эти три звена – производитель, поставщик, потребитель, – количество выброшенных продуктов в Германии достигает примерно 400 кг в год на каждого жителя. А если наглядно, то, как правило, три йогурта или два яйца из десяти попадают в мусор.