- Ну... специальные места я не посещаю, а на улице... Там девяносто девять процентов натуралов, как знакомиться?

- Да, натуралов больше. И всё-таки, видишь, один процент пересёк твою дорогу.

- Да уж, - снова растянулась улыбка на губах Павла. - Возможно, скажу глупость, но я очень рад, что ты шагнул под мою машину. Кстати, а что ты делал так поздно один на дороге? Откуда шёл?

- Из сауны, - подавил очередной зевок Олег.

- У вас вечеринка была?

- Угу.

- Странная вечеринка. Ты тогда был весь покрыт синяками.

- Ну, все по-разному развлекаются.

Глаза Олега упрямо закрывались. Разговор, который должен был отвлечь от сна, напротив, усыплял.

- Хочешь сказать, тебя били ради развлечения? - насторожился Павел.

Олег молчал. Сон уверенно побеждал столь скучную тему. Павел же понял молчание по-своему, решив, что парню довольно тяжело вспоминать тот вечер. Бедняжка Олег, сколько пришлось ему испытать.

- Этот Леонид... Он что, был твоим сутенёром?

- Угу, - машинально промычал парень, тонувший во сне.

- Тогда понятно, почему он не хотел тебя отпускать. Как хорошо, что это всё закончилось, и он больше не станет тебя преследовать. Хорошо, что ты смог вернуться в нормальную жизнь. Можно с уверенностью сказать, что самое ужасное уже позади. Ты рад этому, Олег? Олег!

Павел повёл плечом, на котором покоилась голова паренька.

- Олег, ты спишь?

- Что? - встрепенулся парень. - Нет, что ты. Просто задумался.

- Да уж, тут есть над чем задуматься. Скажи, а твоя семья... Они знают, что с тобой вообще происходит? Где ты живёшь, как?

- Нет, не знают. - Олег повернулся на спину и поправил на себе одеяло.

- Ты с ними совсем не общаешься?

- Зачем? Я им не нужен.

- Как же так? Что же такого ужасного ты натворил? Связался с наркоманами?

- Нет. В то время я был положительным примерным мальчиком. Учился не очень хорошо, но и в хулиганах не числился.

- Тогда что же?

- Я оказался гомиком. Этого оказалось вполне достаточно, чтоб стать изгоем в моём благородном семействе. Мать как-то вернулась пораньше с работы и застукала меня с моим одноклассником в самый интересный момент. В тот же вечер был созван семейный консилиум, и меня отправили жить к бабушке по отцовской линии.

- А отец что сказал?

- Отец до этого позора не дожил. Он умер, когда мне было всего два года. Я его совсем не помню. Меня воспитывал отчим. Из всей семьи только бабушка приняла меня таким, какой я есть.

- Сколько же лет тебе было тогда?

- Тринадцать.

- Ты так рано начал заниматься сексом?

- Гормоны заиграли, вот и начал.

- И тебя никогда не пугало такое тяготение к мальчикам?

- Нет, не пугало. Наоборот, по приколу было. Конечно, когда это привело к семейной драме, я приутих маленько. А ты разве боялся подобного влечения?

- Да... немного... Это ведь ненормально, так не должно быть. Я боялся, что со мной что-то нездоровое творится. Правильнее сказать, боялся оказаться больным. А потом боялся, что мать узнает.

- Да уж, она у тебя строгая.

- Что есть, то есть. Думаешь, она тоже может от меня отвернуться из-за того, что я гей?

- Надеюсь, твои родители окажутся умнее моих.

Олег широко зевнул, стараясь сделать это как можно тише. Однако Павел был слишком углублён в свои размышления, чтоб обращать внимание на посторонние звуки. Откровения Олега его сильно взволновали и озадачили. Как это ужасно, лишиться семьи, родных только потому, что не вписался в общепринятый стандарт!

- Так вот почему ты ругал меня, когда я во всём признался матери, - проговорил Павел. - Испугался, что она со мной точно так же поступит?

- Увидев, насколько она категоричный человек, я именно это и предположил. Но ты у неё единственный сын. И если рассуждать разумно, то лучше иметь сына гея, чем не иметь никакого вообще. Тем более ты человек положительный, родителей уважаешь. Нет, я уже уверен, что тебя простят.

- Надеюсь.

Очередной зевок Олег скрыл плохо, Павел заметил его.

- Ты, наверное, хочешь спать? - спросил он.

- Вовсе нет! - заверил парень, потирая глаза.

Вновь повернувшись к мужчине, Олег обнял его и принялся осторожно поглаживать по груди. Хватит болтовни, пора вызывать вторую волну желания, а то и вправду недолго заснуть. Павел, безусловно, почувствовал ласку, ощутил прикосновение горячих губ на своём плече, затаившись, проследил за волной мелкой дрожи, вызванной этим прикосновением. Олег снова призывал его к близости, значит, Павел не оплошал, сумел не только получить, но и дать удовольствие. Мужчина тоже повернулся на бок, обнял парнишку за плечи, провёл ладонью по спине, привлекая к себе стройное тело. Пальцы наткнулись на неровность кожи, задержались, медленно поползли вдоль неё.

- Откуда у тебя такой большой шрам?

Олег поднял на Павла взгляд осуждения. Опять разговоры. Вот уж не думал, что такой тихий мужчина окажется столь болтливым да ещё в постели. А впрочем, может, действительно, выложить ему всю правду? Пусть сразу знает, с кем связался. Возможно, его влюблённость разочаруется и начнёт остывать. А к лету Павел настолько охладеет, что сам предложит расстаться. Вот мама-то его обрадуется.

- Я работал проституткой в барделе для садистов, - выдал Олег. - Исполнял самые грязные прихоти извращенцев. Ты даже не представляешь, какие безумные маньяки существуют. Вот один из них с пьяни и переусердствовал. Поцарапал мне спинку.

Павел застыл. Он, конечно, уже знал, что парень продавал себя, но не думал, что при этом подвергался такой чудовищной жестокости.

- А голос?

- Да вот из-за этой царапины и сорвал. Немножко больно было.

- Тебя там насильно держали? За наркотики?

- Нет. Я находился там добровольно. Извращенцы платили большие деньги, чтобы поиграть в свои игры с живой куколкой. Я планировал разбогатеть за два-три года.

- Так почему же не разбогател?

- Этот шрам изуродовал меня, превратил в некондицию. Меня больше не выбирали.

Павел смотрел на освещённое бледным лунным светом милое личико и никак не мог представить, что столь хрупкий мальчик становился игрушкой маньяков.

- Мне не верится, что ты по своему желанию соглашался на боль и унижения. Что это могло нравиться. В тебе так велико чувство собственного достоинства...

- Одно другому не мешает. И кое-что мне действительно нравилось. Да, Паш, я не такой милый, как кажусь. Вот приглашаешь жить к себе, а ведь совершенно меня не знаешь. А вдруг я тоже маньяк, убийца? - Олег вдруг приподнялся и крепко схватил Павла за шею. - Сейчас вот возьму и задушу тебя!

Тонкие пальцы не шуточно сдавили горло, в тусклом блеске глаз не было ни намёка на игру. Однако грубая выходка хулигана-беспризорника не вызвала у Павла ни страха, ни даже малейшего трепета. Напротив, возмутило. Совсем распоясался мальчишка! Подобное нахальное поведение необходимо пресечь сразу, на корню. Одно движение, - и ситуация немедленно изменилась. Теперь Олег лежал вжатый в подушку, его руки закинуты за голову, их запястья сжаты в широкой мужской ладони, а сверху навис строгий крепыш.

- У тебя не та весовая категория, мальчик, - проговорил Павел. - Тебе со мной не совладать.

- О да, - выпорхнуло дыхание покорности. - Ты такой сильный, Павел, ты победил. Теперь я твой пленник, раб и всецело отдаюсь твой власти!

Что за ерунду он несёт? "Пленник", "отдаюсь власти"... И этот хриплый шёпот... Неужели решил затеять одну из тех садистских грязных игр? Ну уж нет. Здесь, в этой постели им не место! Никакого принуждения, никакой боли! Павел уже раз опозорил себя насилием, хватит. Отныне только уважение и ласка. Только благие чувства, как для тела, так и для души. И сейчас Павел скажет этому капризному ребёнку, этому несносному мальчишке... что похабщина отвратительна... что он не из таких!... Не для подобных игрищ! Что ещё за притихший пленник? Что ещё за покорный раб? К чему? К чему этот пленник, спрятавший напряжённое ожидание под подрагивающими ресницами... Этот раб с приоткрытыми мягкими губами, ожидающими приговора...