— А отец ещё не освободился? — Вальдрес потянулся и поднялся. — Так хочется, чтобы он посетил моё занятие с наставником. Я бы ему показал заклинание, которое выучил вчера, — юноша мечтательно зевнул.

— Вальдрес, ты же знаешь, отец очень занятой человек. Через седмицу ему предстоят важные переговоры, и он к ним готовится. А потом Деллик обещал свозить нас на ярмарку в Торсот.

— Отцу никогда нет до меня дела, — надулся Вальдрес. — Вечно находится что-нибудь более важное, — он с грустью посмотрел на мать, но вспомнив о предстоящей поездке, тут же с радостью запрыгал на одной ноге. Как и у всех детей, его настроение менялось молниеносно.

— А можно я зайду к нему перед началом занятий?

— Не думаю, сынок, — мать поймала скачущего сына за рукав и заглянула в глаза. — Ты же знаешь, как отец сердится, когда его отвлекают. Лучше пойди, умойся и готовься к приходу наставника. Не забывай, — она строго погрозила пальцем, — скоро поступать в академию и ты не имеешь права провалить экзамен.

— Не беспокойся, мам, — Вальдрес прекратил скакать и заискивающе заглянул женщине в глаза. — Всё будет хорошо. Ты же меня знаешь, я вылитый дед, — он гордо выпятил грудь и мать рассмеялась.

— Да уж, знаю, — она потрепала сына за волосы. — Прекрасно знаю. Ну, всё беги. Удачных занятий. Я тебя люблю, сынок.

— Я тоже тебя люблю, мама, — Вальдрес поцеловал женщину в щёку и побежал по тропинке к дому.

Проходя мимо кабинета отца, мальчик решил из баловства подглядеть в замочную скважину, но вдруг заметил, что дверь приоткрыта.

«Странно, — подумал Вальдрес. — Обычно отец во время работы запирает дверь. Может уже освободился? Вот здорово! Пойду, приглашу его на занятия».

Радостно толкнув дверь, юноша вошёл и тут же натолкнулся на несвойственный этому месту беспорядок. Бумаги из вывернутых ящиков стола устлали пол сплошным белым ковром. Высокий канделябр был опрокинут, и свечи разлетелись по полу. Книги, раньше стоявшие в шкафу, горой возвышались под ним.

Вальдрес обошёл резной стол и замер, не решаясь подойти к застывшему на ковре телу. Отец лежал лицом вверх, запрокинув голову и широко раскинув руки. На лице застыло удивлённое выражение, словно перед смертью его что-то сильно поразило. На теле не обнаружилось ни единой капли крови, и юноша, не обделённый способностями, почувствовал витающий в воздухе неуловимый обычному человеку «аромат» магии. Но потрясённый до глубины души он не придал этому никакого значения.

Вальдрес в ужасе попятился к двери, но вдруг в оконном проёме промелькнул тёмный силуэт. Не понимая, что делает, мальчик перескочил через стол и выпрыгнул в окно. Снаружи никого не оказалось.

Забежав за угол, Вальдрес споткнулся о тело мастера Вейслекса и тут же согнулся в жестоком приступе рвоты. Лицо мага превратилось в сплошное месиво из костей и крови. Опорожнив желудок, юноша решительно сжал кулаки и ринулся по направлению к калитке. В ту минуту он даже не задумывался что будет, когда догонит убийцу. Овладевший сознанием гнев, заставлял мчаться, не разбирая дороги.

Выбежав за ограду, мальчик остановился посреди пустынной улицы и внезапно вспомнил о матери. Страх обжигающим холодом стеганул по спине. Вальдрес без оглядки бросился за дом, где зеленел небольшой сад. У невысокого фонтанчика мама любила размышлять, наблюдая, как сверкают серебряные капельки в лучах Иссилы. Там он её и нашёл...

***

— Мама!!!

Колин проснулся оглушённый собственным криком. Тело покрылось холодным потом, а перед глазами всё ещё стояли картинки из сна — такие яркие и живые, словно посмотрел видеофильм.

«А сон ли это был? — подумал сержант. — Я будто видел давно ушедшие события. Всё было так реально... Нет, бред! Какая, к чёрту, магия? Вероятно это всё последствия удара по голове...»

Только тут он вспомнил момент пленения: куча коротышек с оружием, вода, превратившаяся в кисель, «цветной балахон», ударяющий жезлом по голове и... всё. Дальше провал и тьма.

Колин попытался сесть, но руки оказались туго стянуты за спиной и онемевшие запястья тут же отозвались острой болью. Кое-как всё же удалось прислониться спиной к стене. В кромешной тьме разглядеть ничего не удалось, но судя по запаху сырой земли, это был какой-то подвал или, скорее, погреб.

Сержант прислушался к своему состоянию, но кроме ноющих запястий не ощутил ни боли в голове, ни тем более в груди. Так же не было и голода, хотя последний раз он ел ещё по ту сторону аномалии.

— Ладно, — проворчал он, устраиваясь поудобнее. — Как говаривал наставник по боевой: «Если чего-то не понимаешь, смело списывай на местный климат». Попробую выспаться. Надеюсь, до утра меня не потревожат... или до ночи? Хотя какая теперь разница?

Сержант прислонил затылок к стене и закрыл глаза.

Сон не шёл. Погрузившись в ватную тишину, сознание зависло как муха в липкой древесной смоле. От чего-то закружилась голова и в животе начало зарождаться сосущее чувство. Тишина подхватила сознание человека, закружила бурным водоворотом, утягивая всё глубже и глубже в свою пучину. Устав сопротивляться, Колин дал, наконец, себя унести.

Там на дне показалось что-то светлое и стало приближаться, увеличиваться, раздуваться, охватывая всё пространство вокруг. Глаза обожгло нестерпимой болью и Колин что есть сил зажмурился.

— Эй, ты кто? — раздалось вдруг за спиной.

Сержант отнял руки от лица и часто заморгал, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь слепящий свет.

В центре бесконечно-белоснежного пространства стоял человек в тёмно-алом плаще и скрещёнными на груди руками. Чётко очерченные скулы, хищный нос с горбинкой, высокий лоб — всё выдавало в нём волевого человека способного на великие свершения. Человек был высок и строен, истинный вожак. За таким пойдёшь, не задумываясь даже на преступление. Колин широко распахнул глаза.

— Вальдрес? — поражённо выдохнул он, узнав в тридцатилетнем человеке мальчика из сна.