- Не спеши хоронить нас. Мы ещё слишком мало знаем, чтобы отчаиваться. Прошло всего полдня.

- Прошло УЖЕ полдня.

- Рано опускать руки, - повторил он. - Рано.

Они посидели в тишине, и когда ком в горле перестал душить женщину, она спросила:

- У тебя вообще есть близкие?

- Где-то есть, - пожал плечами Леонид. - Только я их почти не знаю. Родителей и то едва помню. Мама умерла, когда я в первый класс пошёл. Слабое сердце. Отец после этого предпочёл оставить меня на попечение двоюродной сестры, а сам начал новую жизнь. Раньше я его осуждал, потом мне стало всё равно. Когда я достиг совершеннолетия, предпочёл выбраться из-под крыла опекунши и отправиться в свободный полёт.

- И стал учителем.

- Да.

- Почему?

- Если в твоём вопросе кроется ещё один: люблю ли я детей, то ответ будет короткий. Я их не люблю, но мне с ними интересно. Особое место в моей душе занимает самый первый класс, который я учил, а остальные уже такой отклик не вызывают. Для меня это просто работа, хотя, надо отдать должное, не обременительная.

- Ты не завёл собственную семью из-за неудачи родителей?

Он помолчал, прежде чем ответить:

- Просто так сложилось. Вернее, не сложилось. Никакой тайны нет, как нет и интересной истории.

- Жаль. Работа с людьми, а жизнь в одиночестве. Так ведь можно и...

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату нетвёрдой походкой зашёл Михаил. Направив пистолет на Татьяну и Леонида, он сказал:

- Дайте мне ключи от машины и не мешайте.

- Ты что, сдурел? - вскинул брови Сутурин.

- Куда ты поедешь? - в свою очередь спросила женщина ещё дрожащим от слёз голосом.

- Не твоё дело. Я не стану болтать с вами.

- За сыном он собирается, - вздохнул Леонид.

- Заткнись! - рявкнул Афанасьев и шагнул к кровати, направив оружие в лицо мужчины. - Заткнись, слышишь! Ни единого слова!

- Убери пистолет, Миша, - сказала Татьяна. - Нас и так мало, ссоры нам ни к чему.

- Я не хочу никого убивать, - ответил он. - Просто отдайте эти чёртовы ключи.

- А мы не хотим, чтобы ты погиб, - смотря парню в глаза поверх ствола пистолета, произнёс Сутурин.

- Я знаю, что тебя волнует на самом деле, - процедил Афанасьев. - Твоя поганая шкура. Поэтому ты и уговорил меня уехать, а не спасти Костю.

- Ты не понимаешь...

Татьяна положила руку на грудь Леонида, призывая его помолчать, и снова обратилась к Михаилу:

- Ты действительно веришь, что можешь помочь сыну?

- Да!

- Хорошо, - она встала с кровати и положила связку на стол. - Бери.

Сутурин в немом протесте покачал головой. Афанасьев протянул свободную руку, когда Татьяна спросила:

- Ты готов убить своего сына?

- Что ты несёшь, дура?! - выпалил он, направив пистолет на неё.

- Сегодня утром, - не шелохнувшись, продолжила она, - я зарезала своего мужа. Кухонным ножом.

Она заметила, как расширились глаза у Леонида; лицо Михаила не изменилось, но напирать он перестал.

- Мне пришлось сделать это, потому что он уже не был тем человеком, которого я знала. Он ВООБЩЕ не был человеком, и если бы я замешкалась, то валялась бы сейчас дома со сломанной шеей. Твой сын мог выжить, да. Мог и умереть вместе с другими. А мог стать одним из этих существ. В таком случае тебе ПРИДЁТСЯ его застрелить - или позволить убить себя. Если ты готов это сделать - бери ключи.

Умолкнув, Татьяна отошла в сторону.

Афанасьев посмотрел на связку, потом перевёл взгляд на женщину. Она не отводила глаз, как бы ей этого ни хотелось. Леонид продолжал сидеть на кровати, затаив дыхание.

Рука Михаила с зажатым в ней пистолетом медленно опустилась. Постояв так немного, парень бросил оружие на стол рядом с ключами и, ни слова не сказав, вышел из комнаты.

Татьяна шагнула к двери и прислушалась. Михаил вернулся в гостиную, звякнула уроненная бутылка - и всё стихло. Взявшись за ручку, женщина заметила, как сильно дрожат её руки. Притворив дверь, она вернулась на кровать и закрыла глаза.

- Я, правда, не думаю, что была возможность спасти... - начал Леонид.

- Не надо, - сказала Татьяна. - Я верю.

Она почувствовала его руку у себя на плече.

- Ты молодец. Не знаю, как бы я с этим справился.

- Хватит, больше ни слова.

Он убрал ладонь и, помолчав, произнёс:

- Я, пожалуй, пойду. Посижу на крыльце.

- Нет, не уходи, - остановила его женщина, открыв глаза. - Я сейчас не хочу разговаривать, но ещё больше не хочу оставаться одна. Можешь заниматься, чем хочешь. Только останься.

Их взгляды встретились, и когда Сутурин кивнул с усталой искренней улыбкой, Татьяна почувствовала, как в груди у неё потеплело.

* * *

Лучи угасающего солнца уже не могли бороться с темнотой в боксе, но Анатолий не торопился задействовать генератор, несмотря на то, что топлива было достаточно. И дело не в тарахтении дизеля, которое наверняка снова привлечёт внимание "зомби". Мужчина не боялся вторжения - его раздражало осознание того, что они рядом и пытаются добраться до него с тупым упорством. Сейчас, когда он обзавёлся оружием, сдержаться от того, чтобы пустить его в ход, будет особенно трудно. А поддаться искушению - неразумно.

Подойдя к умывальнику, Проценко повернул кран, желая сполоснуть лицо. Добился он лишь приглушённого стона труб, сменившегося мёртвым безмолвием через несколько секунд. Кое-какие запасы воды имелись в кухне наверху, плюс ещё немало дожидалось своего часа в будке ЗИЛа. Смерть от жажды мужчине пока не грозила, а вот с другой потребностью сложнее. Поразмыслив, он отыскал пару вёдер и перетащил их в туалет - в сложившихся обстоятельствах об унитазе лучше вообще забыть.

После этого Анатолий поднялся на второй этаж и налил в стакан давно остывшей кипячёной воды из чайника. Выпив больше половины, а остальное плеснув себе на лицо, он вытер глаза и подошёл к окну во внутренний двор.

Трое "зомби" (двое мужчин и женщина), пойманные там в ловушку, продолжали напирать на дверь, правда, без прежнего усердия. Проценко достал пистолет и проверил обойму. Осталось только два патрона. Не страшно, ведь он и не собирался убивать этих гадов. Пока. Анатолий привык рассчитывать на самое худшее и потому не верил, что эпидемия закончится в ближайшее время. В таком случае неплохо бы узнать о них побольше.

Мужчина открыл окно, впустив в помещение прохладный ветерок, несущий гарь, и высунулся наружу. Противники пока не замечали его, поэтому он свистнул.

Все трое подняли на него безумные глаза и приглушённо зарычали. Заранее обречённых попыток добраться до человека на втором этаже они не предпринимали, лишь стояли на одном месте и неотрывно смотрели на него.

- Я мог бы вас уложить за пару секунд, - сказал Анатолий. - Но у меня другие планы.

Он прицелился. Никто из "зомби" не подал виду, что вообще заметил оружие.

"Или им всё равно? - подумал мужчина. - Сейчас проверим".

Он нажал на спусковой крючок, и пуля попала в живот женщины. Она согнулась и, потеряв равновесие, упала на колени. Вокруг входного отверстия стало расплываться слишком уж тёмное для крови пятно. Она смотрела на рану, даже не пытаясь прижать к ней руки. А потом снова подняла взгляд на человека.

Проценко с удивлением понял, что выражение её лица не изменилось, хотя игнорировать боль от подобного ранения невозможно.

- Значит, вы ничего не чувствуете, - хмыкнул он.

Два других "зомби" так и не пошевелились, совершенно не обратив внимания ни на громкий выстрел, ни на сражённую женщину-сородича.

- И вам плевать друг на друга, - продолжил Анатолий. - А ещё вы не учитесь на чужих ошибках.

Он перевёл пистолет на одного из мужчин и выпустил последнюю пулю. Снова не промазал, только на этот раз прострелил не живот, а коленную чашечку.

"Зомби" оступился, ещё некоторое время балансировал на одной ноге, а потом рухнул рядом с женщиной, по-прежнему не выказывающей никаких признаков страданий. Подстреленный мужчина ещё немного повозился на земле, но вовсе не борясь с болью, а пытаясь встать. В конечном счёте это ему удалось. Упершись ладонью в стену здания, он поднялся и задрал голову.