– Да знаю я, знаю – прохрипел странник и как можно быстрее поплёлся обратно к рюкзаку. На поясе было два дежурных стимпака, но вводить их перед противоядием – крышки на ветер. Дышать было больно, каждый вдох давался с трудом, а выдох сопровождался хрипом. Перед глазами начало плыть, когда слабеющие руки, наконец, отрыли мешок и нащупали склянку. Последнее, что почувствовал бродяга перед тем, как отключиться – вязкая сладковатая микстура стекает по горлу в желудок.

***

Я проснулся и сразу же невольно застонал. Меня будто всю ночь охаживали ломом, не жалея сил: каждая клетка тела ныла от боли. Не скажу, что боль нестерпимая, но я привык просыпаться от звонка будильника, а не от… помяни чёрта! Механический голос поставил меня в известность, что уже десять минут седьмого часа, и мне стоит проснуться. Зажмурился. Голос, и без того неприятный, теперь резал слух, в затылок загоняли железнодорожный костыль. Потянулся к телефону, чтобы отключить негодяя и не дать ему повторить сообщение через пять минут. Как ни странно, рука не развалилась на части. Поднёс телефон к лицу, отключил повтор сигнала. Дело сделано, что же дальше? Можно продолжить лежать в ожидании озарения о причине недомогания. Уже начал перебирать в уме варианты отмазок. Что бы такого наплести шефу? Не думаю, что он поведётся на историю про грузовик, который летает по квартирам многоэтажек и давит спящих людей. Простуда, расстройство желудка, мигрень? Не – не… острое воспаление хитрости? Так и скажу. Он, конечно, смягчится, услышав такой диагноз, с невыразимым состраданием в голосе справится о влиянии страшной хвори на моё душевное состояние. Затем, после выражения глубочайшего сочувствия, предложит мне оплачиваемый отпуск на неделю… даже на две! Ааа, чего уж мелочиться – бессрочный больничный.

Размечтался, ага. Вчера накосячил, так что такой баян точно не пройдёт. Попробовал встать, как ни странно – получилось. Тело просто ныло, теперь уже не болело. Поплёлся к умывальнику. Посмотрел на своё сонное заплывшее лицо с покрасневшими глазами. Красавец, ничего не скажешь. Наклонился к умывальнику, отпил холодной воды, ополоснул лицо. Снова открыл глаза, от увиденного отпрянул назад, прижавшись спиной к холодной стали стены. Уставился на старую керамическую раковину, кое-где с жёлтым налётом. Я готов был поклясться, что секунду назад она была металлической, покрытая добротным слоем пыли, а руки над ней были не моими. Вот именно – не моими! Зелёные, как плесень, страшно обожженные, кое-где из-под кожи проглядывало голое мясо. Сейчас они снова мои, слава богу. Лицо в зеркале бледное, с растрёпанными волосами – обычная утренняя картина.

– Ну и галюны… доигрался, в буквальном смысле. Ты не красавец, но не хотелось бы увидеть кого-то другого в отражении.

Заметил, что тело больше не ноет вовсе. Причесался, наскоро позавтракал позавчерашним супом, натянул одежду, попрощался с цветком и поспешил к подземке.

Морозное утро, лужи покрыты узором льда. Нос слегка пощипывает при вдохе, я зарылся лицом в шарф и пробормотал:

– Ещё один прекрасный день. Заранее зачту его прожитым впустую.

Народ со всех сторон – из щелей дворов, пузатых автобусов, скоростных дорожек – стекался к широкой пасти подземки. Пробка начиналась уже под самыми ступеньками. Работяги, пенсионеры, жулики в офисных костюмах, паразиты-дельцы и воротилы, студенты – все спешат, и всем приходится терпеть. Огромная толпа людей, мерно переставляющая ноги. Кто-то шмыгает носом, кто-то кашляет, пьянь, как обычно, устроилась в закутке, куда не затекает людской поток. Каждый раз, глядя в затылки впереди идущих, вспоминаю многочисленные сериалы про зомби. Один – в – один: так же пошатываются, переставляя ноги. Ну-ка, вытянули разом руки и говорим хором «мозги-Ии-Ии!».

Улыбнуло. А когда грустно – так вообще на смешок пробивает. Но в каждой шутке… они же и есть зомби. Да и почему «они»? МЫ зомби. Мы спешим на любимую ненавистную работу, все деньги тратим на продление существования, на бесполезный хлам. «Дорогой, ты купишь мне новый гаджет с логотипом погрызенного яблока? А то ведь старый на десяток граммов тяжелее, да и подруги мои давно с такими не ходят». Дорогой сперва еле заметно морщится, но всё же выдавливает улыбку.

«Браток, подкинь мелочи – трубы горят» – осмеливается один из обывателей перехода обратиться к кому-то из толпы. Браток, хоть и в наушниках, несомненно, понял просьбу, с отвращением смотрит на протянутую руку. Наверное, хотел бы обматерить, но шёлковый костюм и брендовая обувь с ящерицей не позволяют снизойти до ответа.

Не люблю этот город.

Надо купить новую гарнитуру, привык, чтобы что-то играло в голове, но в переходе метро покупать – себе дороже. Придётся потерпеть, на выходных подыскать. Музыка глушит внутренний монолог, поучительные тона, шуточки о моей безнадёжности и тому подобное. Порой кажется, что стоит мне остановиться на достаточно длительное время и ничего не делать, и голова раскроится, все мысли, что бешенными сайгами носятся внутри черепа, вырвутся наружу, и я просто утону в собственных страхах, самокритике и всепоглощающей тоске.

Парочка подростков даже в этой толкотне не выпускает рук друг друга. Каждый день одни и те же мысли, но кто ты такой, чтобы осуждать? Ведь не всё пропало, может, есть надежда? Может среди всего этого мусора, цинизма и порока сможет вырасти человек, чистый сердцем и сильный духом, который поведёт людей к свету? Эти размышления мне лучше оставить баптистам и иеговистам. Если отбросить в сторону пафос и цинизм и спросить себя на полном серьёзе – какое право ты имеешь на осуждение? Без пафоса и цинизма не получится. Я причисляю себя к остальным, признаю и свои ошибки, значит, право имею.

На платформе и в вагонах так же тесно. Упасть, что ли, нечаянно под колёса… хотя нет, это слишком просто. Мне уже порядочно всё надоело, но всё же хочу посмотреть, что будет дальше, чем закончится этот большой эксперимент. Редко, крайне редко удаётся поставить всё на свои места, разложить, так сказать, по полочкам жизненные принципы, приоритеты, ценности, потребности и цели их достижения. Раньше меня спасал Бог. Обычно временное просветление проходит примерно так: в жизни случается что-то из ряда вон, вроде прогулки на край страны, во время которой приближаешься к понимаю того, что жизнь – вовсе не то, что ты привык видеть в видеоиграх, сериалах, и даже в книгах. Наверное, поэтому я и стараюсь раз в год выбраться куда-нибудь автостопом, вспомнить вкус свежего воздуха, побыть вдалеке от опостылевшего привычного мира. Если быть уж совсем до конца честным, это не единственные чувства, которые посещают меня. Я понимаю, что не выжил бы в тех условиях, которые идеализирую, поэтому после очередной прогулки я довольно долго помню, что деваться мне некуда, надо терпеть и тянуть ярмо, раз уж не в силах его сбросить навсегда. И Бог. Бывают ситуации, в которых находишься на грани – остаёшься без денег, ночью на пустынной дороге через тайгу, под дождём, и отчаяние помалу прокрадывается и сжимает сердце. Это, конечно, не соседство со смертью, но всё равно страшновато, и сразу вспоминаешь о том, кто всегда приходит на ум в трудную минуту даже атеистам. Сразу же вспоминаешь десять заповедей, вспоминаешь свои проступки, становится стыдно, действительно стыдно. Из-за лицемерия, малодушия, из-за того, что не единожды отворачивался от ближнего своего. Возвращаешься в обычный мир, и ещё некоторое время живёшь правильно. Но постепенно лёгкость и чистота испаряются, подкрадываются сомнения: неужто высшим силам есть дело до такого червя, или же твоё благополучное возвращение – всего лишь совпадение? И сам не замечаешь, как снова забываешь те доводы, те возвышенные мысли, которые помогают держаться на плаву. И медленно, шаг за шагом, скатываешься в объятия одиночества и отчаяния.

Самое страшное, что после каждого такого «просветления», следующее длится куда меньше, и наступит момент, когда начну обманывать сам себя, твёрдо скажу: ты – нормальный, так всё и должно быть.