– Ну так вот! Я не собираюсь попусту рисковать. Ты меня приучил замечать любую подозрительную личность. Да и вообще тебе не с руки отсылать меня домой. Мы и так еле справляемся с наплывом заказов.

Страйк со вздохом потер лицо могучими, волосатыми с тыльной стороны ладонями.

– После наступления темноты на улицу ни шагу, – распорядился он. – И всегда держи при себе брелок с тревожной кнопкой, самый надежный.

– Хорошо. – Робин не стала спорить.

– А с понедельника будешь пахать на Рэдфорда, – приказал Страйк, успокаиваясь от этой мысли.

Рэдфорд, состоятельный предприниматель, хотел вывести на чистую воду одного из старших менеджеров, подозреваемого в преступных махинациях, и с этой целью собирался внедрить к себе в офис следователя под видом нового сотрудника, взятого на полставки. Направить туда Робин было вполне естественно, так как Страйк после раскрытия второго нашумевшего убийства сделался слишком заметной фигурой. Осушая третью пинту, он размышлял, как бы уболтать Рэдфорда загрузить Робин на полный рабочий день. Пусть бы спокойно сидела с девяти до пяти в шикарном бизнес-центре вплоть до поимки маньяка, приславшего ей ногу.

Тем временем Робин боролась с изнеможением и легкой тошнотой. Вчерашний скандал, бессонная ночь, жуткое потрясение от вида отсеченной ноги – и после этого нужно тащиться домой, чтобы в который раз оправдываться и объяснять, почему она соглашается выполнять опасную работу за сущие гроши. Мэтью, у которого она раньше находила утешение и поддержку, сделался дополнительным камнем преткновения.

К ней вернулось невыносимое, непрошеное видение холодной отрезанной ноги в картонной коробке. Скорей бы это забылось. Кончики пальцев, которые невольно коснулись восковой кожи, противно саднило. Рука, лежавшая на колене, сама собой сжалась в кулак.

Позже, благополучно проводив Робин до метро, Страйк вернулся в контору и сел за стол в приемной, чтобы в тишине, без помех обмозговать происходящее.

На своем веку он повидал немало расчлененных трупов, которые гнили в общих могилах или валялись вдоль дорог после взрыва. Оторванные руки и ноги, кровавая плоть, раздробленные кости. Отдел специальных расследований – подразделение Королевской военной полиции, действующее под прикрытием, – занимался случаями насильственной смерти; у Страйка и его сослуживцев иногда проявлялась защитная реакция: юмор. Иначе никто бы не выдержал постоянного зрелища растерзанных, изувеченных мертвецов. Сотрудникам ОСР была неведома роскошь видеть чистых, подгримированных покойников в гробах-коробках с атласным покрывалом.

Коробка. Снаружи совершенно заурядная. Картонная коробка с лежащей внутри ногой. Никаких следов происхождения, ни намека на вторичное использование – ничего. Все тщательно продумано, безукоризненно исполнено, и это тревожило Страйка не меньше, чем зловещее содержимое посылки. Ему не давал покоя этот аккуратный, педантичный, почти клинический modus operandi[12].

Он проверил время. На этот вечер у него было назначено свидание с Элин. Встречались они уже два месяца; его подруга находилась в затяжном состоянии развода, который протекал сухо и с переменным успехом, как гроссмейстерский шахматный турнир. Ее отлученный муж был необыкновенно богат, о чем Страйк узнал только тогда, когда впервые увидел семейное жилище – необъятные апартаменты с паркетными полами, выходящие окнами на Риджентс-парк. Из-за решения органов опеки выходило так, что Элин могла приглашать к себе Страйка лишь в отсутствие своей пятилетней дочери, а планируя куда-нибудь сходить, они выбирали тихие и неприметные лондонские рестораны, дабы отлученный муж не прознал, что у Элин кто-то есть. Страйка вполне устраивало такое положение дел. С прежними подругами вечно возникала одна и та же проблема: именно те вечера, которые принято посвящать отдыху, были у него заняты слежкой за чужими неверными супругами. Да и привязываться к дочке Элин он совершенно не собирался. Страйк не покривил душой, говоря Робин, что не знает, как разговаривать с детьми.

Он потянулся за мобильником. До ужина можно было еще кое-что успеть.

Первый звонок был перенаправлен в голосовую почту. Страйк наговорил сообщение для Грэма Хардэйкра, бывшего сослуживца из Отдела специальных расследований, с просьбой перезвонить. Где сейчас базируется Хардэйкр, он точно не знал. Во время их последнего разговора Хардэйкр служил в Германии, но ожидал перевода. К огорчению Страйка, второй звонок – старинному приятелю, чья дорожка вела, так сказать, в противоположную сторону от жизненного пути Страйка, – тоже остался без ответа. Оставив примерно то же самое голосовое сообщение, Страйк дал отбой.

Подвинувшись на стуле Робин ближе к столу, он включил компьютер и невидящими глазами стал смотреть на экран. Ум заполонила совершенно непрошеная картинка – образ матери без одежды. Кто мог знать, на каком месте у нее татуировка? Естественно, муж и многочисленные дружки, которые появлялись и исчезали; видеть ее раздетой могли также соседи по сквотам и грязным коммунам, где их семья никогда не задерживалась надолго. В баре «Тотнэм» мелькнула у него еще одна мысль, которой он не готов был делиться с Робин: возможно, Леда в какой-то период своей жизни фотографировалась обнаженной. Это было бы вполне в ее характере.

Его пальцы забегали по клавиатуре. Он набрал «Леда Страйк», но тут же стер букву за буквой, злобно стуча указательным пальцем. Есть пределы, за которые нормальный человек по собственной воле не выходит, есть сочетания слов, которые не хочется оставлять в своей истории интернет-поисков, но, к сожалению, есть и дела, которые нельзя перепоручить другому.

Он уставился на пустую поисковую строку, откуда ему равнодушно подмигивал курсор, и быстро набрал – как всегда, двумя пальцами: «Дональд Лэйнг».

Людей с таким именем оказалось полно, особенно в Шотландии, но можно было смело исключить тех, кто вносил квартплату или участвовал в выборах, пока Лэйнг отбывал срок. В результате тщательного отбора, ориентируясь на приблизительный возраст Лэйнга, Страйк вычислил человека, который в две тысячи восьмом году вроде бы жил в городке Корби с некой Лоррейн Макнотон. По нынешним сведениям, Лоррейн Макнотон числилась одинокой.

Он стер имя Лэйнга и набрал «Ноэл Брокбэнк». Таких в Соединенном Королевстве оказалось на порядок меньше, чем тезок Лэйнга, но поиски опять же зашли в тупик. Какой-то Н. К. Брокбэнк в две тысячи шестом проживал один в Манчестере; если это тот, кого искал Страйк, значит он разошелся с женой. А плюс это или минус, Страйк пока не решил…

Откинувшись на спинку офисного стула Робин, Страйк принялся анализировать возможные последствия получения неизвестно чьей отсеченной ноги. Очень скоро полиция обратится за помощью к населению, но Уордл пообещал известить Страйка, когда станет известна дата пресс-конференции.

Такая из ряда вон выходящая, уродливая история в любом случае стала бы сенсацией, но здесь шумиха грозила перейти все мыслимые пределы (даже думать об этом не хотелось) из-за того, что ногу прислали не куда-нибудь, а к нему в агентство. В последнее время Корморан Страйк и без того находился в поле зрения прессы. Под носом у полиции Большого Лондона он раскрыл два громких убийства, и эти расследования неизбежно вызвали бы общественный резонанс, вне зависимости от заслуг частного детектива: в первом случае жертвой стала юная красавица, а во втором было совершено бессмысленное ритуальное убийство.

Как скажется доставка этой посылки, спрашивал себя Страйк, на его бизнесе, выстроить который стоило ему неимоверных трудов? Последствия грозили быть серьезными. Непреклонным барометром деловой репутации служил интернет. В скором времени пользователь, решивший погуглить «Корморан Страйк», уже не увидит в верхней части страницы восторженных похвал в адрес двух его самых успешных, знаменитых расследований: их сменят беспощадные ссылки на то, что этому сыщику прислали отрезанную конечность, а значит, у него есть по крайней мере один заклятый враг. Страйк не сомневался, что хорошо знает нравы общественности, особенно того сегмента, который составляют неуверенные, запуганные и озлобленные – хлеб любого частного детектива. Такие на пушечный выстрел не подойдут к агентству, которое получает посылки с отрезанными ногами. В лучшем случае новые клиенты решат, что у Страйка и Робин хватает собственных проблем, а в худшем – что эта парочка, неумелая и недалекая, вляпалась по самое некуда.