А перед закрытыми глазами рисовалась картина.

Я держал Вику за руку на скалистом обрыве, за которым лишь багряное небо и яркая звезда ослепительно-синего цвета. Ее излучение необыкновенно. Свет настолько красив и ярок, что заполнял собою нас изнутри, даровал надежду на спасение. Мы прыгнули с обрыва на сияющий луч, но страх и сомнение подломили твердь под ногами. Бесконечное падение, ужас от неудачи и увиденного по ту сторону безграничного пламенного океана, ждущего нас внизу, поначалу сковали сердце, а затем породили отчаяние. Неумело, но с возрастающей решимостью, мы поднимались ввысь по хрупкому как лед, блестящему серебром воздуху…

Я разомкнул веки лишь когда смолкла последняя нота. Первое, что бросилось в глаза – Алекс, стоявший на пороге и так и застывший со спортивной сумкой в руке. Я оглядел ребят – те непонимающе уставились на «директора».

– Привет всем, – голос Алекса настолько резкий, словно из другого мира, вывел нас из нирваны. – А что это только что было?

Мы озадачено переглянулись.

– Что вы хапнули перед репетицией? Признавайтесь! – глаза Алекса искрились, он едва удерживал смех. – Я тоже так хочу!

– Чего ты хочешь? – не понял Сергей.

Алекс обвел нас блестящими глазами, его лицо излучало радость.

– Хапнуть… Да ладно, шучу я! Просто я никогда не слышал, чтобы вы так слажено играли и подумал, что без допинга тут не обошлось. Еще по коридору иду, слышу что-то знакомое, думаю, мои пацаны издеваются над инструментами, прислушался – да нет, больно четко лабают. Захожу: стоят четыре персонажа, оттягиваются, да еще глаза закрыли, маэстро из себя строят. Как зашел, так и стою, заслушался. Отвлекать не хотелось.

– Сударь, вы льстите, – неуверенно сказал Дима.

– Отнюдь, – возразил Алекс. – Когда вы что-то хорошее от меня слышали?

– И то верно, – подтвердил Сергей. – Ты вечно чем-то недоволен. То тебе тональность не нравится, то транспонировать давай все подряд, то крещендо добавьте… Тьфу, слова такие, произносить страшно – вдруг демона вызову…

– Сейчас я ничего менять бы не стал, – улыбнулся Алекс.

– Слава богу! – Сергей всплеснул руками, стараясь показать облегчение, но на самом деле просто прятал в себе чувство торжества.

– В общем, я был сегодня в Ставрополе, – объявил Алекс. – «Железное радио» набирает группы для фестиваля. Нужно будет пройти прослушивание, и тогда они решат, допускать нас или нет. Тем, кто им понравится, организаторы обеспечат запись альбома. Такие вот новости. Так что готовьтесь. Через два дня поедем. Кстати, вы же «Балладу о любви и смерти» играли?

Мы утвердительно кивнули.

– Помнится, аранжировка у нее совсем сырая была… Но звучит круто! Мне понравилось. Вот эту песню мы и будем играть на прослушке.

Вика тоже увлекалась роком. Но считала, что смешивать это увлечение с практической деятельностью глупо и невыгодно. Вика говорила, что рок – это музыка тинэйджеров и тех, кто, уже войдя в зрелый возраст, все еще страдает максимализмом. В остальных случаях – это лишь финансовая ниша, основанная на юношеских мечтах. Ее мнение сформировала одна статья из журнала, посвященная подросткам. Вот отрывок из нее:

«Нет сомнений, что бунтарский характер рока происходит от естественного явления переходного возраста у подростков. Желание независимости, желание взрослости, желание покинуть опеку родителей порождает в нем бунт против устаревающего детского мира с его правилами и нормами. В этот период подросток неосознанно бежит от взрослых, чтобы самому повзрослеть, занять свое место в социуме, поэтому перенимает у него все атрибуты, как ему представляется, зрелости: алкоголь, секс, политическую позицию и прочее. Естественно, такие атрибуты носят искаженный характер, существующий в воображении вчерашнего ребенка как верный и само собой разумеющийся. Свое утешение, отдушину, подросток и находит в роке, наделяя его своей молодой энергетикой.

Со временем процесс становления личности заканчивается. Человек укореняется в обществе понравившейся ему идеологией, податливый мозгопластелин приобретает необходимую диктаторам форму, траектория движения индивида по жизни большей частью уже намечена. Ему становится комфортно в своем коконе, смысла продолжать бунт больше нет. Новый характер поведения человека направлен на упорядочивание окружающего мира, создание своеобразного гнезда для потомства. Возмутитель всякого порядка, рок уступает место чему-то традиционному, общепринятому, законному. Человек больше не намерен конфликтовать с обществом, бессознательно опасаясь за жизнь и здоровье потомства. Это не глупо и не позорно, это диктуется стадной природой человечества, вынужденного выживать в условиях социума. Человек проходит через хаос ради обретения порядка».

Дорога в Ставрополь занимала около получаса времени. Вся пятерка, кроме Алекса, – он вел свою «двенашку», – вольготно развалилась на сидениях. Динамики разрывала мягко шарахающая по ним музыка. Мне всегда было интересно, почему в плей-листе Алекса звучали только классические команды: «Aerosmith», «Queen», «Nazareth», «Deep Purple», «Кино», «ДДТ». Конечно, команды эти отличные, но все-таки для современности они уже не подходили, и слушать их можно было только в целях обучения, как изучают историю в школах. Своими мыслями я поделился с Алексом. Он сделал музыку тише и на несколько секунд задумался.

– Так и есть, эта музыка – уже история, – сказал Алекс. – Этим и интересна классика. Тем, что является основой становления какого бы то ни было сектора искусства. Например, когда люди всерьез увлеклись письменностью, появилось множество писателей, поддавшихся движению моды. В это время было написано огромное количество трактатов, повестей, поэм и так далее – до этого момента столько никогда не писали. Естественно, среди них появлялись новые идеи, которые еще никто не высказывал, новые сюжеты, до которых еще никто не додумался. – Я сидел позади, прямо за его спиной, что несколько мешало беседе, вынуждая Алекса то смотреть на меня в зеркало заднего вида, то слегка поворачивать голову вправо. – Для удобства всю эту литературную кашу нужно было систематизировать, расставить по полочкам, и тогда придумали общие правила написания, разделили жанры и стили. Так же рассматривалось, что становилось популярным, а что нет. Не популярные произведения отсеивали, популярные изучали и по ним учились дальше. Такую систему впоследствии назвали классикой, то есть эталонной.

– Ты сейчас говоришь об эпохе Возрождения? – спросил я.

– Нет, о Древнем Риме. Эпоха Возрождения потому так и называется, что возрождала традиции Рима, – пояснил Алекс. – Классикой является римское наследие.

– То есть, все современное искусство – это пережитки Рима? – поинтересовался Сергей, сидевший рядом со мной. Наш с Алексом разговор заинтересовал остальных членов команды. Мы редко вели беседы на какие-то серьезные темы, обычно занимались болтологией, чтобы забить скучную тишину хоть какими-то звуками. Алексей в свое время набрался многим умностям в школах искусств, так что иной раз его интересно было послушать.

– В большинстве своем, – согласился Алекс. – Исключение составляет народное творчество.

– По-моему, между «Илиадой» и «Гарри Поттером» большая пропасть, – заметил Сергей.

– Принадлежность современного искусства к Риму обуславливается общей формулой построения произведений. А звучать они могут по-разному. Кстати, «Илиада» – это поэзия, а «ГП» – проза.

– Вот смотри, – Сергею захотелось поспорить, аж глаза горели. – Откуда берет начало рок? Из блюза, буги-вуги, джаза. А все это чисто африканские стили, основанные на их людоедских ритуалах. Получается, рок – детище народной африканской музыки, а не римской.

– Рок был бы африканским, если бы до сих пор исполнялся африканцами, – возразил Алекс. – А когда белые парни из Европы и Америки переняли негритянскую музыку, они добавили туда своего темного римского прошлого и привели к надлежащему стандарту.