Что мне сделать, чтобы все вернуть?

Я не ожидал услышать ответа. Но сейчас Тьма была единственным существом, с которым я бы стал разговаривать. Кажется, мелкий, раздавленный человечек Ей стал больше неинтересен. Я общался с Тьмой так же, как другие говорят со своим богом, и так же, как и у них, у меня не было стопроцентной уверенности в существовании своего покровителя. Если бы эта уверенность была стопроцентной, ее никогда не назвали бы «верой». Я говорил без надежды на ответ, но желая быть хотя бы услышанным.

Дай лишь взглянуть на нее. Одну минуту. Дай почувствовать, что этот день не прожит зря…

Я заметил Вику на автобусной остановке и замер, боясь спугнуть видение. Если оно упорхнет, растает в вечернем сумраке, это станет катастрофой. Но видение осталось на месте, даже наоборот – повернулось ко мне. Вика приветливо улыбнулась. Что-то теплое вдруг засветилось внутри. Отголосок надежды.

Это был первый признак того, что Тьма вышла на контакт.

– Привет, – сказала Вика, когда я подошел ближе.

– Привет, – едва сдерживая ликование, ответил я. Ликование – но не радость. Черный самовлюбленный зверь во мне сейчас праздновал свою победу, наслаждаясь Викиной улыбкой. Другой же волк в этот момент, проиграв свой раунд, закрался в темный угол и грустно скулил из него.

– Как твои дела? – развязал я неловкую паузу. Было совершенно непонятно, о чем нам сейчас стоит говорить.

– Хорошо. – В глаза мы друг другу так и не смотрели, отягощенные своими мыслями. – С учебы вот возвращаюсь…

– Автобус ждешь? – задал я глупый вопрос.

Вика кивнула, но озадачено поглядела по сторонам, будто опасаясь, что нас увидят вместе.

– Мне на ту же маршрутку, что и тебе, – напомнил я. Мы действительно жили в одном районе.

– Я Антона жду, мы вместе поедем, – как бы извиняясь, сказала Вика. Только что ликовавший зверь приумолк, в его взгляде появилось недоумение – белый вынул нос из своего убежища и схватил противника за хвост, чтобы утащить подальше от меня.

– Хочешь розу? – неожиданно спросил я, остановив взгляд на цветочном магазине, расположенном недалеко от остановки.

– Хочу, – в момент отреагировала Вика.

– Я сейчас!

Чуть ли не бегом я нырнул в цветник, опасаясь, что Вика уедет, пока я буду медлить. О ее новом друге – Антоне – я в этот момент совершенно не думал, мне безудержно хотелось сделать Вике подарок. Вернее, это был даже не подарок, а послание о том, что Вика все еще нужна мне. Черный волк самодовольно облизнулся, ошибочно приняв мой поступок за свою победу.

– Спасибо, – сказала Вика, принимая красный цветок, который озадаченные моей спешкой продавщицы не стали украшать. И вдруг искорки в глазах Вики померкли. – Ой!..

Я проследил за ее взглядом и увидел паренька, с широкой улыбкой приближавшегося к остановке. И чем ближе он подходил, тем уже улыбался. Сначала Антон заметил меня, затем цветок в руках Вики, его лицо помрачнело, выступили черты решимости. Человек этот показался мне знакомым, кажется, он встречался мне в институте, где училась Вика.

– Привет, Антоша! – светло улыбаясь, но без особой радости, сказала Вика. Антон ничего не ответил, бросил на меня угрожающий взгляд и вопросительно указал на цветок:

– Откуда роза?

Вика посмотрела на меня, ища поддержки, затем перевела взгляд на Антона и, не моргая, приоткрыв рот, уставилась на него. Не нужно быть большим специалистом по психологии, чтобы понять – сейчас Вика начнет врать.

– Я подарил, – сказал я, чем поставил Вику в неловкое положение, но оградил ее от назревающей паутины лжи.

– Я думал, вы обо всем уже договорились. Ты мне сказала, что не хочешь больше видеть этого человека. – Хоть эти слова и были адресованы Вике, но смотрел Антон на меня. – Ну и? А это что значит? Что ты молчишь?

– Антош, успокойся… – лепетала в ответ Вика.

Но Антон ее не слушал. Он повернулся всем корпусом ко мне и встал почти вплотную. Будь Антон чуть старше, он вел бы себя немного сдержанней, но молодая кровь искала возможности проявить себя, не считаясь ни перед прохожими, ни перед Викой, ни перед самим Создателем. От него веяло угрозой, но я, не отличавшийся особенной храбростью, не воспринимал Антона как противника. Передо мной стоял вор, укравший мою Вику, следовало бы спустить на него всех своих волков, но они, в первую очередь черный, повели себя довольно странно.

– Я не собираюсь тебя делить с кем бы то ни было. Либо ты со мной, либо с ним. А если ты с ним, я ему рожу раскрошу и пойду по своим делам! Выбирай!

– Антон, не горячись, я тебе объясню…

– Ты смотри, какой ранимый, – смеялся я, подливая масла в огонь. Я смеялся не от страха или нервного напряжения, меня рассмешила сама сцена происходящего – я представил себе, как это выглядит со стороны, будто стоял в отдалении и наблюдал за драматичным спектаклем. А актерам, играющим для меня эту пьеску, происходящее казалось настолько значительным и реальным, что они забыли истинную свою сущность и целиком погрузились в представление.

Антона мое поведение совсем вывело из себя – он не мог позволить мне смеяться над собой. Кулаки его сжались, на лице нарисовалось странное агрессивное выражение. Он был готов вот-вот ударить. Вика была готова вот-вот повиснуть на Антоне.

Всякое представление имеет не только действующих лиц и зрителей, но и режиссера. Именно в его власти нарушить композицию спектакля, вывести актера из общей искусственной сферы бытия, дать ему задание или изменить характер поведения. Режиссером вправе стать любой, покинувший пределы представления. Именно режиссером я почувствовал себя в тот момент. Вика и Антон стояли на сцене, а вокруг нее на периферии зрения или мировосприятия проявилась новая картина: я увидел целую сеть из разноцветных нитей, паутиной опутавшей пространство. Некоторые нити тянулись к актерам на сцене, цеплялись за руки, голову, ноги, отчего те походили на марионеток. Можно было дернуть за нить – и актер послушно исполнит приказ. И я приказал Антону замереть.

– Антон? – спросила Вика. Роза выпала из ее руки, и Вика, не заметив, наступила на нее каблучком.

– Он тебя не слышит, – произнес я голосом, едва похожим на мой.

– Что… – начала было Вика, прижимаясь к безвольно висевшей вдоль туловища руке Антона. Антон застыл, будто манекен, посреди улицы, но внимания на это никто из прохожих не обращал.

Она в любом случае выберет не тебя, а его, – шептал мне на ухо черный волк, – так зачем стараться? Отомсти ей – только так ты заполнишь свою пустоту.

Дай Вике свободу выбора, – по-своему вторил противнику белый. – Насильно мил не будешь. Отпусти ее. Поблагодари за все, а затем иди своей дорогой.

– Когда мы были моложе, мы клялись вечно любить друг друга. Конечно, это было глупо, теперь я понимаю. Но тогда это выглядело таким простым и реальным… Сейчас, наверно, так больше не говорят. Люди стали рано взрослеть, оставаясь при этом детьми. Они трезво и расчетливо видят, что клятва такая бесполезна, потому и огораживают себя от лишних надежд. – Вика испуганно слушала меня, время от времени дергала Антона за рукав и, казалось, не понимала того, что я говорил. – Да, многое меняется в жизни… И клятвами не стоит бросаться просто так. Наверно, ты уже забыла о ней или просто не придаешь значения подобным вещам.

Я знаю, Ты сейчас со мной. Освободи меня.

Внезапный порыв ледяного ветра согнал тучу сидящих на ветках ворон. Сотня крыльев зашуршала в воздухе, небо заполнилось карканьем, придавая что-то зловещее атмосфере вокруг.

Происходящее пугало меня не меньше, чем Вику, но я был хладнокровен, будто убеждал не столько ее, сколько себя, − так и должно быть, это в порядке вещей. Я понял, что теперь моя жизнь не будет связана с Викой, моя жизнь обещала мне нечто новое и глубокое, и я должен был туда шагнуть сам. Выбор сделан, фигуры встали на свои новые места и кто-то должен был сделать первый ход.

– Мы, наверно, уже никогда не увидимся, – сказал я Вике. – Прощай.