Неизвестно, какой он был раньше, и выяснять совершенно не хотелось. И так заметно. В этом смысле вряд ли что-то серьезно изменилось. Сашка четко делил окружающий мир на своих и чужих, страшно напоминая ей сторожевого пса.

Такой симпатичный, лохматый и весело снующий вокруг. С удовольствием приносящий украденную косточку с мясом и делящийся с семьей. Обижающийся, если на его заигрывания не обращают внимания. Почешешь между ушами — моментально валится на спину и подставляет брюхо, зажмуриваясь от удовольствия.

Вот только крупно просчитается любой, пожелавший обидеть подпадающих для веселого песика под понятие «свой». Моментально обнаружатся пылающие злобой глаза и огромная пасть с кучей острых зубов. Недоброжелательно протянутую руку оторвет до самого плеча. Без предупреждения и с большим удовольствием. Это у него в крови. Не болонка, греющая ноги, а сторожевой правильно выдрессированный боец. Сообразительный, уравновешенный убийца, тщательно охраняющий свою территорию.

Если и имелось в этом преувеличение, то совсем маленькое. Ее не особо удивило, когда всезнающая Ольга рассказала по большому секрету (один знакомый из тюремной больнички поделился подробностями) про Сашкину командировку в Светлое. Подумаешь, двоих зарезал, третьего на всю жизнь искалечил. Будет ссыльный кавказец прыгать до смерти с костылем. Вернулся домой в совершенно обычном настроении и никак не показывая, что его беспокоит происшествие. Успокоительного не требуется.

Истинный мужчина, не желающий тревожить покой подруги мелкими неурядицами. Рутина. Мелочи жизни. Отсутствуют нарушения сна и наличествует прекрасный аппетит.

Задумываясь о полученном им воспитании — это нормально. И детская наивность в еде, и полное спокойствие после драки, и даже взгляды на жизнь. И не с армии началось. Характер и понятия о жизни формируются раньше. Необязательно побывать в детдоме для представления о жизни тех мальчиков. Патриотическое воспитание… Вечная перманентная смертельная борьба за страну. Культ солдата. Любовь к Родине — необходимое и достаточное условие для гражданина. Нет ничего важнее общественных интересов. Суворовское училище. И слово сурово.

У Сашки просто сместился фокус направления. Вместо абстрактных представлений о государстве вообще появилось очень конкретное направление — семья. Причем без особого понятия, как она должна выглядеть. И ведь умудрился, не пересекая определенных границ, стать постоянно необходимым. Личные отношения как часы. Две шестеренки — могут совпадать, а могут и не соответствовать размерам. И тогда часы не пойдут. Хоть какая страсть — надолго ее не хватит. А ощущение тепла, привязанности и близости не исчезнет.

Ну что хотела, то и получила. Не приходящего любовника, а защитника и покровителя. Возможность опереться на готовно подставленное плечо. Сама себе его выбрала. Он может думать все, что угодно, истина проста. Мужчины выбирают женщин, которые их выбирают.

Женщина есть женщина, и у нее тоже есть сердце, но и про разум забывать нельзя. Счастье не дается даром, за него нужно платить. За каждую каплю.

Галина надела халатик, с трудом застегнув его — пора расширять, — и двинулась на кухню.

Сашка, как и ожидалось, торчал у окна с сигаретой, не включив света. Она подошла и провела пальцами по голой спине.

— Если подойти и поцеловать, — не оборачиваясь, сказал он, — а еще лучше показать голое плечо и длинные, не прикрытые одеждой ноги, на любого мужчину подействует гораздо сильнее наскучивших нотаций и многословных убеждений.

— Давай не будем начинать снова, — прижимаясь к его спине, попросила Галина.

— Ага, — хмыкнул Сашка, — полный набор по кругу. Ты скажешь, что я еще молод и сам не знаю чего хочу. У меня все впереди, и не надо пускать под откос будущее. Что учиться в институте заочно нельзя — по окончании категория ниже, и знаний серьезных не получишь, все тяп-ляп. Что если я так уверен в своих чувствах и намерениях, то ничего от разлуки не изменится. И хотя ты этого вслух не скажешь, однако где-то там, в уме висит не очень приятная мысль о разнице в возрасте и о том, как рано или поздно я непременно начну смотреть на молоденьких и сравнивать. Не приходит в умную голову, что я настолько глуп и не способен себе представить все эти ужасы. Пускай это когда-нибудь случится, и ты права на все сто, но сегодня, сейчас мне не нужен никто другой. Потому что я люблю тебя такой, какая ты есть. И завтра меня не волнует.

Он выбросил сигарету в окно и повернулся.

— Галя, — серьезно спросил, — ты дура? У тебя скоро живот на нос полезет, а ты сама меня пихаешь в спину в направлении, где стаями бродят эти самые… молоденькие красавицы.

— Любовь — это не желание обеспечить себе удовольствие. Любовь — когда хочешь, чтобы и другому было хорошо. И уж я-то постараюсь этого добиться. Уй, — воскликнула с удивлением, невольно отшатнувшись, схватившись за живот.

— Что? — встревожился Сашка.

— Толкается.

Он моментально посадил ее на стул и пристроился рядом на корточках, озабоченно заглядывая в лицо.

— Все в порядке. Повернулся. Он начинает беспокоиться, когда мне что-то не нравится и я волнуюсь.

— Это шантаж! — уверенно сказал Сашка.

— Совсем маленький. Скажи ему что-то. Ему там скучно в темноте сидеть, вот и развлекается.

Чувствуя себя идиотом, он погладил живот и заявил:

— Привет. Я твой папа. С нетерпением жду появления на свет.

— Как интересно, — прислушиваясь к ощущениям, поделилась Галина, — этот парнишка прекрасно ощущает, когда папа по животу рукой проводит, а когда мама. На папу реакция мгновенная — сразу успокоился, а на меня никакого внимания.

— Слушай, давай серьезно. В конце концов, шестой месяц беременности, а я до сих пор не окольцован. Это уже становится неприличным. Все соседи обсуждают мой сволочизм…

— Плевать на Марью Петровну.

— … И мало кто подозревает о твоих регулярных отказах, — не давая себя сбить, закончил Сашка. — Что, собственно, не устраивает?

— Серьезно… — Галина поколебалась и твердо сказала: — Имея штамп о женитьбе, ты не пройдешь мандатной комиссии.

Он удивился — все-таки не врал, в личное дело не подсматривал.

— Я не самый лучший вариант для карьеры. Просто пойми и прими — мне ЗАГС абсолютно не нужен, и стандартный марш Мендельсона роли не играет. Ребенок, — она положила руку на живот, — связывает крепче любой официальной бумажки. Я вполне нормальная женщина и разрешаю тебе идти впереди, проламывая стены. За надежной спиной вполне уютно. Не волнуйся, при первой возможности с удовольствием сяду на шею. Она у тебя крепкая. Начнешь зарабатывать серьезные деньги — я их с удовольствием потрачу.

— Я принимаю решение, — с усмешкой согласился Сашка, — и несу за него ответственность. Чисто самостоятельно, веря на слово, по твоим указаниям. Хорошо. Пусть так. Тогда у меня условие. Надьку запишешь на меня. Пока в школу не пошла. Она будет Низина, и никак иначе.

Господи, подумала Галина, мой глупый любимый мальчишка, живущий одним днем. Какой роскошный подарок ты мне мимоходом преподнес. Ближе и роднее ребенка для матери никого нет. Влезть в душу матери через ребенка — правильная идея, но он же совершенно не задумывается об этом. Просто делает то, что считает правильным. И запросто предлагает не просто охранять, как члена стаи, а требует признать своей плотью и кровью. Сорок рублей, получаемые от государства за потерю кормильца, и рядом не стояли с этой щедростью моего зверюги. И я должна отказаться? Очень меня «беспокоит» мнение Дмитриевых. Пошли они…

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — голосом послушной девочки согласилась. — Только давай завтра. А сегодня спать. Ночь на улице.

Может, я зря сказала, размышляла Галина несколькими минутами позже, устраиваясь поудобнее в знакомых объятиях. Так приятно засыпать, чувствуя рядом знакомое тепло. Кому нужны грелки с одеялами, если тебя с удовольствием прикрывают от всего неприятного собственным сильным телом. Утром она встает, вся пропитавшись Сашкиным запахом, и очень жаль, что скоро это прекратится.