Появление на первом плане таких фигур, как Гарри Каспаров или сатирик Виктор Шендерович, свидетельствовало об углубляющемся кризисе старой либеральной элиты. Все политики, с которыми в обществе связывалось представление о либеральной программе и идеологии, были настолько непопулярны, что выдвигать их на передний план не решались даже их единомышленники. К тому же ряд влиятельных государственных деятелей и бизнесменов (как, например, Анатолий Чубайс), несмотря на идеологическую близость с «Комитетом-2008», не решались открыто порвать с Кремлем.
В практическом плане лидеры «Комитета-2008» сталкивались с неразрешимым противоречием. С одной стороны, они возлагали надежды на серьезный кризис, который расшатает власть Путина, на массовое сопротивление режиму. А с другой стороны, они были твердо убеждены, что после победы над ненавистным президентом курс на рыночные реформы должен быть продолжен и даже радикализирован.
Соединить радикальные политические перемены с преемственностью социально-экономического курса мог бы только очень сильный лидер, к тому же опирающийся на массовую поддержку и влиятельную политическую организацию. В поисках такого лидера либеральная публика все больше обращала взоры на сидящего в Матросской Тишине Михаила Ходорковского. После потери собственности и добровольного отказа от каких-либо постов в бизнесе, став жертвой явной судебной несправедливости, бывший олигарх выглядел в глазах населения куда более привлекательным и вполне мог быть представлен народу как узник совести, своеобразный российский вариант Нельсона Манделы. Однако проблемой для либеральной пропаганды довольно быстро сделался сам Ходорковский.
Если бы он просто сидел в тюрьме, предоставляя «Комитету-2008» говорить за себя, бывший хозяин ЮКОСа вполне оправдал бы надежды либеральной элиты. Между тем опальный бизнесмен, обложившись книгами по истории России, принялся размышлять о собственной судьбе и судьбе страны. Итоги его размышлений не слишком понравились бывшим единомышленникам Ходорковского, оставшимся на свободе. Уже первое его письмо из застенка было озаглавлено «Кризис либерализма» и содержало достаточно жесткую критику приватизации. Сформулированная там позитивная программа была крайне умеренной и не шла дальше введения прогрессивного налога и перераспределения доходов. Но даже такая критика либеральных догм вызвала в прессе почти истерику, вплоть до того, что многие журналисты и политики усомнились в подлинности письма, а идеологи реформ выступили с гневной отповедью.
В декабре 2004 г. Ходорковский пошел еще дальше, опубликовав второе письмо. «Я — вослед многим и многим узникам, известным и безвестным, — должен сказать спасибо тюрьме. Она подарила мне месяцы напряженного созерцания, время для переосмысления многих сторон жизни, — писал заключенный Матросской Тишины. — И я уже осознал, что собственность, а особенно крупная собственность, сама по себе отнюдь не делает человека свободным. Будучи совладельцем ЮКОСа, мне приходилось тратить огромные силы на защиту этой собственности. И приходилось ограничивать себя во всем, что могло бы этой собственности повредить.
Я многое запрещал себе говорить, потому что открытый текст мог нанести ущерб именно этой собственности. Приходилось на многое закрывать глаза, со многим мириться — ради собственности, ее сохранения и приумножения. Не только я управлял собственностью — она управляла мною.
Поэтому мне хотелось бы особенно предупредить сегодняшнюю молодежь, которая вскоре войдет во власть: не завидуйте крупным собственникам. Не думайте, что их жизнь легка и удобна. Собственность открывает новые возможности, но она же ведет к закрепощению творческих сил человека, размыванию его личности как таковой. В этом проявляется жестокая тирания — тирания собственности.
И вот я перешел в другое качество. Я становлюсь обычным человеком (с экономической точки зрения — представителем обеспеченной части среднего класса), для которого главное — не обладание, а бытие. Борьба не за имущество, а за самого себя, за право быть самим собой.
В такой борьбе не имеют значения места в рейтингах, бюрократические связи и рекламные побрякушки. Только ты сам, твои чувства, идеи, способности, воля, разум, вера»[369].
Подобные заявления вполне могли бы выйти из-под пера радикального публициста, находившегося под влиянием экзистенциалистской философии. Однако как показали дальнейшие события, «полевение» бывшего хозяина ЮКОСа было весьма своеобразным. Итогом его размышлений стало третье тюремное письмо, прямо посвященное перспективам левой оппозиции. Гневно осудив итоги неолиберальных реформ (и тактично умолчав о собственной в них роли) автор заявлял, что только приход к власти левых исцелит страну. Уже в 1990-е гг., по мнению узника Матросской Тишины, следовало бы создать коалицию во главе с президентом Ельциным и Зюгановым в роли премьер-министра.
Автор выражал твердое убеждение, что будущее России принадлежит КПРФ и партии «Родина» (т. е. православным националистам и фашиствующим демагогам, которых он почему-то называл «левыми»). Кто-нибудь из этих достойных людей обязательно должен стать президентом, пользуясь выражением автора, «мытьем или катаньем. На выборах или без (после) таковых». Эти «левые» должны придти к власти, чтобы легитимизировать итоги приватизации, заставить народ примириться со сложившейся системой: «результатом легитимации будет закрепление класса эффективных собственников, которые в народном сознании будут уже не кровопийцами, а законными владельцами законных предметов. Так что левый поворот нужен крупным собственникам никак не меньше, чем большинству народа, до сих пор неизбывно считающему приватизацию 1990-х гг. несправедливой и потому незаконной. Легитимация приватизации станет оправданием собственности и отношений собственности — может быть, впервые по-настоящему в истории России».[370]
Пока Ходорковский был либералом, он по крайней мере признавал за левыми право оставаться самими собой, быть противниками частной собственности, бороться против «эффективных собственников» (т. е. тех, кто более успешно эксплуатирует рабочих). Теперь левым было отказано даже в праве на идейные принципы, им предложено просто выступить добровольными (но, возможно, небескорыстными) помощниками новоявленной буржуазии.
Взгляд Ходорковского выдавал авторитарную (и даже тоталитарную) тенденцию, присущую современному либерализму вообще и российской его разновидности в особенности. Идея плюрализма отброшена, на смену ей приходит принцип единомыслия, pensee unique, как говорят французы. Все политические партии и группировки и тенденции имеют лишь одну задачу — обслуживать интересы класса крупных собственников, единственное политическое и идеологическое соревнование — из-за того, кто лучше обслуживает эти интересы. Остальные идеи и силы вытесняются за пределы серьезной политики.
Ходорковский ссылался на опыт Восточной Европы, где левые правительства активно проводили правую политику (социальная безответственность левых кабинетов в Польше и Венгрии оставила правых далеко позади). То же самое происходило и в Западной Европе или в Бразилии, где у власти оказались неолиберальные левые. И все же Ходорковский ошибался в главном: эти политики не смогли легитимировать итоги приватизации, примирить своих сторонников — большинство населения — с режимом свободного рынка и диктатом капитала. Они лишь растеряли политический и моральный авторитет (накопленный несколькими поколениями их предшественников, действительно боровшихся против капитала). Партии начали утрачивать влияние, раскалываться, в обществе распространилось глубокое отвращение к любым политикам, независимо от наклеиваемых им ярлыков, отчуждение между гражданами и государственной системой.
Заявив о своем «левом повороте», Ходорковский удивительным образом сумел вызвать возмущение как справа, так и слева. Либералов он обидел, демонстративно отмежевавшись от них, но никакой поддержки слева он получить уже не мог, ибо сам объективно занял позицию даже справа от либералов. Левыми письмо Ходорковского было воспринято как попытка цинично использовать оппозиционное движение, причем сделанная с наивной открытостью, исключающей малейший шанс на успех. Только лидер «Родины» Дмитрий Рогозин радостно согласился с опальным олигархом, видимо узнав себя в образе «левого» президента, который не мытьем так катаньем прорвется к власти и под прикрытием социальной демагогии начнет проводить жесткую политику в интересах правящего класса.
