Мы расхохотались и я поведала ему драматическую историю о бедном сквибе, бескорыстной помощи и гадкой зависти грязнокровки. Макмиллан слушал внимательно, охал и ахал в нужных местах и даже вздохнул в конце. Потом он попросил моего разрешения, притащил думосброс и научил меня сливать воспоминания. В небольшой котел мы нырнули вдвоем и я с интересом посмотрела на всю историю со стороны.
Когда профессор досмотрел воспоминание, он показался мне задумчивым.
- Пандора, ты была великолепна. Какая стать, какая выдержка! Я горжусь тобой. Грязнокровка мизинца твоего не стоит. Я хотел бы помочь. В конце концов, мистер Филч родом из очень уважаемой семьи. Его дед - гигант нумерологии. С отцом я лично знаком не был, но он тоже был достойным человеком. Ты не против?
Я подумала и ответила:
- Думаю, Аргусу пригодится любая помощь. Он совершенно беззащитен перед заместителем директора.
Он скопировал мое воспоминание и научил меня этому редкому заклинанию. Я получила воспоминание обратно, и мы распрощались. Перед уходом я вспомнила опыт ОД из канона и предложила профессору использовать тот же принцип для сбора факультатива. Макмиллан оценил перспективы и чуть меня не расцеловал.
- Двадцать баллов Равенкло, мисс Гамп! За гениальность!
Шепотом он добавил:
- Еще сорок я компенсирую на занятиях, - и лукаво мне подмигнул.
До конца недели все шло, как обычно. Эванс победно на меня смотрела, а я тренировала одну из христианских добродетелей - терпение. В пятницу утром счастливые утята поделились восторженными впечатлениями об увлекательной лекции мистера Филча. Это меня порадовало. Он действительно был прирожденным преподавателем. Какая жалость, что он не родился в обычной семье. Стал бы учителем и жил хорошо. Хотя предмет истории магии не требовал магических навыков. Если в каноне из полуграмотного сторожа профессора сделали, то рядом с ним Филч - образец грамотности. Нет, в Хогвартсе ему не развернуться, но свет клином на одной школе не сошелся. Филч мог бы стать преподавателем, смотрителем в музее или экскурсоводом, например. Пока не буду его пугать, но ближе к лету подумаю над его трудоустройством.
В субботу состоялся эпохальный матч. Очень зрелищный вид спорта. Как оказалось, мне нравится квиддич. Я орала и свистела, размахивая огромной зеленой перчаткой. Нужно подумать и для следующего матча сварганить себе шляпку с вороном. Луна Лавгуд, помнится, сделала шляпу со львом. Креатив у нас в крови. На нашей трибуне почти все болели за слизней, так что я особо не выделялась. Мы делали волну и рукоплескали каждому очку. Игра продлилась два часа, Гриффиндорец-ловец поймал снитч и заработал победу львам. Гадость какая! Нечестно! Игра - прелесть, змейки отчаянно лупили по воротам, но все решил маленький крылатый засранец. Сто пятьдесят очков, а ведь слизеринцы вели с перевесом в девяносто! Надо изменить правила, ограничить полутора часами, как в футболе. А если счет окажется равным, вот тогда выпускать снитч. Пусть два игрока ловят его до посинения. Кто-нибудь да выиграет. Я поинтересовалась у соседа, хорош ли у нас ловец? Он расстроенно махнул рукой. Лучший был на Слизерине, но получил травму на последней тренировке и отлеживался в больничном крыле. Фамилия у него была знакомая. Ловцом змеек был Флинт. Значит, склонность к квиддичу тоже передается по наследству? Ну да, почему бы и нет? Тому же Гарри Поттеру твердили, что талант к полетам у него "в крови". Внезапно я разозлилась: голос разума, голос крови, голос совести - попробуй разбери что-нибудь в этом хоре. Жаль, что победили львята. Блек и Поттер кривлялись и размахивали руками, а я сбежала в библиотеку.
В воскресение мы с Северусом работали с портретом почти целый день. На всякий случай я спросила Филча, этот портрет считается собственностью школы или собственностью завхоза? Он поклялся, что спросил разрешения у директора и тот продал портрет Филчу еще год назад за один галеон. С портретом "моей" Альбертины было еще проще. Флитвик написал мне бумажку, что разрешает мне провести очистку портрета от загрязнений. Фройлен Штраубе скучала и ныла, пока ждала своей очереди. Чтобы ее развлечь, я принесла пару журналов по современной живописи, захваченные из дома. Абсолютно забыв, что не рассказывала друзьям о своих особенностях, легким движением руки я перенесла журналы ей в картину.
Ответом мне было потрясенное молчание. Фигурально выражаясь, челюсти всех присутствующих валялись на полу. Мастер нумерологии первым пришел в себя и сдавленно попросил:
- О великая и достойнейшая ведьма, а можно мне свеженький учебник по нумерологии? Ну пожалуйста...
Учебник я ему пообещала, а всех присутствующих попросила молчать о моих удивительных возможностях. Только я не учла, что в Выручай-комнате в мастерской художника тоже имелись любопытные портреты. Они поделились новостью с друзьями. Меня осаждали на каждом шагу. Все магические портреты пытались ухватить меня на бегу и смиренно попросить о чем-нибудь чрезвычайно важном. Они хранили мою тайну от живых, даже от директора. Оказалось, что любую клятву можно обойти. Пока директор прямо не спросит, умею ли я переносить предметы в картины, они могут юлить и изворачиваться. У портретов в школе была своеобразная община, верховодил директор Блек, знакомый по канону. Я много общалась с нарисованными господами, так что задала вопрос, который меня живо интересовал. Могут ли портреты общаться между собой за пределами замка? Оказалось, что это возможно, но с некоторыми допущениями. Все картины в замке были связаны магической клятвой и были обязаны подчиняться директору. Приглашать портреты извне запрещалось. Теоретически можно переходить в свои же портреты в родном доме. Не всем нравится иметь дома потенциальных соглядатаев, так что многие семьи запрещали доступ родичам из Хогвартса. Или вешали их портреты лицом к стене, накладывая специальные чары, чтобы невозможно было выбраться из полотна. Или чары статичности. Для портретов это было равноценно тому, как если бы живого замуровали в стене. Так что многие нарисованные обитатели школы считали Хогвартс единственным домом. Также школа принимала все портреты, оставшиеся без постоянного места обитания. Например, род угас, а дом продали с молотка. Новый владелец имел возможность переправить все портреты семьи бывших хозяев в школу, обычно так и делалось. По древнему уговору школа принимала всех. Другое дело, что не всем доставались лучшие места. Зато компания была большая и душевная. Портреты ходили друг к другу в гости, сплетничали и общались. Еще меня удивило то, что можно было попросить и выкупить любой портрет за один галеон. Необходимо было подать прошение директору и получить письменное разрешение. При продаже портрета магическая клятва о верности директору снималась. Конечно, не все портреты продавались. Гостиные факультетов, покои преподавателей и прочие "рыбные" места были оккупированы намертво. Но картины из забытых коридоров и пыльных уголков можно было забрать задешево. Были бы желающие. Интересно, что публика в Хогвартсе была сплошь высокоинтеллектуальной. К моему безмерному изумлению, портреты просили книжки. Оказалось, что все бывшие учителя автоматически получали копию магического портрета в замке. В замке было полно учителей на любой цвет и размер. Здесь были преподаватели зелий, чар, ЗОТИ и УЗМС, рун, артефакторики и многого другого. Таким образом я выяснила, что программу сильно урезали за последние полвека. Убрали интереснейшие уроки. Я бы с удовольствием взяла курс по магическому ведению хозяйства, факультатив по плетению простейших оберегов, курс по защите своего жилища, да много чего! Моя дорогая фройлен Штраубе взяла на себя обязанности добровольного секретаря. Теперь я открывала выручай-комнату в виде библиотеки и раздавала копии книг счастливым книгочеям. Раз все оставалось в пределах Хогвартса, то книги прекрасно функционировали в портретах. Если бы картину вынесли, например, то книга вернулась бы в библиотеку. Зато моя секретарь рассказывала всем, в виде бонуса, как грязнокровка пыталась помешать реконструкции портрета уважаемого мастера нумерологии.
