– Как-то вы все время с переменным успехом, – раздумчиво пожала плечами Юля. – То цверги, то альдоги…

– Именно, – кивнул гном. – Но согласитесь, перетянуть на свою сторону Петра дорогого стоит.

– Петра?! – Юля недоверчиво прищурилась. – Цверги перетянули Петра?

– Здрасте! – гном язвительно расшаркался, элегантно крутнув бородой. – А то! Шведов выпер, Ниеншанц с землей сровнял. Ух, какой взрыв был, земля три дня дрожала! На Неве до самого устья двухмесячный лед…

– Петербург основал, – ехидно перебив, продолжила женщина. – Чем не мандала?

– Недооценили, – грустно согласился Дека. – Пока мы с альдогами выясняли, кто круче, Петр далеко вперед шагнул. Да так далеко, что мы только хвост увидали. Кому бы в голову пришло, что тут можно этакую дуру выстроить? Да еще за такое время? Короче, промухали.

– Но ведь альдоги именно это и хотели, – уточнила Юля, – какая им разница, кто мандалу построит – русские или шведы? Значит, они и победили.

– Держи карман шире! – злобно ощерился карлик. – Петербург ничего общего с их мандалой не имеет! Он сам себе мандала, альдоги отдыхают. Наша-то злость понятна: едва мы в болотах обжились, а их уже осушают! Мы к пресной воде несколько тысячелетий привыкали, раз – нету! Второй раз родины лишились! Многие погибли, большинство в инферно ушли, я в черные альвы подался. Но от петровского размаха и альдогам-то не лучше пришлось! По Неве флот наладился шнырять, реки стали в камень заковывать, мосты взялись строить… Куда бедным альдогам? В Ладогу не вернешься, и тут жизни нет. Короче, от Петра всем досталось. Когда он город заложил, выброс энергий произошел – туши свет! Шарахнуло так, что мы с альдогами друг друга путать стали! Жесть. Но жить-то надо! Оклемались чуток и снова за дело. На то мы и цверги! К Петру все равно подход нашли. Через Алексея Петровича.

– Царевича Алексея? Сына? Так Петр же его… того… – Юля изумленно запнулась.

– Если бы Алексей Петрович не торопился, – грустно и мечтательно произнес карлик, – если б нас слушался, да если бы Брюс не вмешался…

– Брюс? Яков Вилимович?

– Он самый. Его вина, что Петр родного сына замочил. Иначе мы бы в этой дыре не сидели.

– А что было бы?

– Ничего! Пенилось бы тут родное наше море, ни людей, ни города, ни альдогов. Консервы!

– Какие консервы? – оторопела хозяйка.

– Она знает, – самодовольно кивнул в сторону Юли карлик. – Современный сленг.

– В этом случае надо было сказать «кайф», – автоматически поправила девушка. – Или – «Прикольно». А «консервы» – это совсем другое.

– Другое? – недоверчиво переспросил старичок. – А все остальное я правильно говорил? «Вынести мозг»? «Жесть»?

– Правильно. Я даже удивилась, что вы такие слова знаете.

– Меня вообще подчас ошарашивает его лексикон, – осуждающе вставилась хозяйка.

– Как же прикажете, мадам, мне с молодежью, общаться? – нарочито изысканно шаркнув ножкой, удивился гном. – Как историческую правду донести?

– Где же ты с ними собрался общаться, грубиян несчастный? – холодно осведомилась женщина. – Какую правду и до кого будешь доносить? Опять за свое? Стало чуть лучше, снова по головам шнырять начал? Свои мысли в чужие мозги втемяшивать?

– Ничего я не начал, – карлик спрятал нос в бороде. – Куда мне? Это я так, для опыта.

– Смотри, – погрозила хозяйка, – отключу морозилки и гулять ночью не поведу.

– Ну и не надо! – гордо ответил гном и тут же дико закашлялся. Покрылся испариной, закачался и кулем осел на матрац.

– Перенервничал, – вздохнула женщина. – Это он из-за тебя так разошелся. Нашел, наконец, кому высказать все, что жизнью накоплено.

– Так это правда, бабушка?

– Не знаю, детка. Для тебя говорилось, тебе и решать. Я в то время тут не жила, многого не знаю. Сама сегодня, разинув рот, слушала.

Цверг снова скрипуче закашлялся, захрипел, замахал руками, будто загоняя в рот ускользающий воздух.

– Может, лекарств каких? – Юля присела рядом с обессилевшим карликом, взяла в ладони его черную коряжистую ручонку.

– Нельзя ему лекарств, никакой химии нельзя. Сейчас льда свеженького принесу. Отойдет. Пусть поспит, устал ведь! Никогда не слышала, чтобы он столько говорил.

На кухне девушка помогла бабке вытрясти из формочек пристывший лед, подождала, пока лекарство отнесут Деке.

– Бабушка, а почему на улице он – собака?

– От безысходности. Как гулять вывести? В ребенка нарядить? А без прогулок ему никак. Вот я и вспомнила старые навыки, он не возражал. Даже породу вместе выбрали, чтоб не совсем чужая.

– Они что, все с крыльями?

– Да нет, что ты! Мой брак. Отвлеклась немного на первой прогулке, перевоплощение окончательно не завершила, хотела посмотреть, каково ему будет в новом обличье, а он простуженный был, циститом маялся. Ну и как кобелю положено, все время лапу задирал. Я и ляпнула: домашешься, говорю, крыло вырастет. И так живо себе это представила… Оно и выросло. Правда, быстро спохватилась, тут же исправлять ошибку принялась. До конца так и не смогла. Теперь как выходим – завесу ставлю, чтоб никто крыло не увидал.

– Я же увидела.

– И слава богу. Значит, и ошиблась я не случайно. Иначе как бы мы друг друга узнали?