- Хорошо, отец, но как это привлечет симпатию крестьян?

- Оставь это мне. Однако, ты отправишься не один.

- С кем же?

- Ты возьмешь с собой принца.

- Отец, вы не можете так со мной поступить! Я - воин, а не наседка!

- Одна твоя победа ничего не даст, народ должен знать, что с победой возвращается не Хард, сын Амааля, а Лисвальд, сын Глориоса, иначе весь поход не будет иметь смысла - поверь мне, господин Самаах расстарается.

- Но принц ни разу даже меч в руках не держал, как он будет сражаться? Разве только спрятать его где в пути, а на обратной дороге подобрать!

- Этим ты не решишь проблему. Запомни, Хард, власть любого короля состоит из трех частей - это поддержка знати, крестьянства и войска. Ты можешь взойти на престол, имея лишь две поддержки, но и их непросто получить. Я привлеку на нашу сторону крестьян, ты должен обеспечить уважение войска. Я полагаюсь на тебя, сын.

Амааль даже посочувствовал сыну - ну и задачку перед ним поставили: отбей Дымрок, проучи гаронцев, покажи солдатам доблесть сахарного принца да привези его домой целым и невредимым. Но Хард только почтительно поклонился да бесшумно ступил за порог.

Ходжи уже отцвели, когда министр, наконец, смог вновь увидеться с сыном. С того момента прошло несколько дней. За это время Амааль добился аудиенции Его Величества и изложил свой план, красноречиво расписывая выгоды, которые они получат при удачном исходе и тактично умалчивая об опасности. Отсутствующий король отпустил младшего сына на войну легко, словно указ подписал, но яростное сопротивление министр встретил со стороны Ее Величества.

- Я потеряла одного сына, министр, и в моем сердце всегда будет зиять рана. Вы не теряли детей. Я ни в коем разе не ставлю вам это в вину, но вы никогда не поймете горе родителя, пережившего своего ребенка. Стоит вам понять, что сердце человека, которого вы подарили этому миру, который держал вас за руку своими пальчиками и улыбался так, как никто другой на целом свете, - что сердце этого человека перестало биться, ваше перестает биться вместе с ним. Пусть король признавал только одного сына, я - мать, я люблю их обоих одинаково, и когда одного не стало, я продолжала дышать ради другого. Теперь вы говорите, что намерены отнять и его? Не бывать этому!

- Ваше Величество, я искренне сочувствую вашему горю, потеря Его Высочества - это великая утрата. Ярок миловал меня от сего страшного удара, это правда, но, да простит меня Ваше Величество за дерзость, я с гордостью звал Раймонда приемным сыном. Я разделяю с вами горечь утраты, и ни в коем случае не намерен причинить вам большую. Я клянусь своей честью и жизнью моего сына Харда - Его Высочество принц Лисвальд вернется домой живым.

- Осознаете ли вы всю силу вашей клятвы? Если с Лисвальдом что-то случится, вы лишитесь и своего сына.

Министр похолодел, но голос его даже не дрогнул.

- Все, что я делаю, Ваше Величество, я делаю во имя королевской семьи и государства. Всей силой своей души я желаю, чтобы Его Высочество принц Лисвальд встал во главе Риссена, все мои помыслы и все мои шаги направлены лишь на это, и если Хард окажется настолько ненадежным, что не сумеет сберечь своего правителя, он понесет за это наказание. Я первым проголосую за то, чтобы его казнить.

- Запомните свои слова, господин министр. Если Лисвальд падет жертвой ваших с советником интриг, я не пожалею ни вашего сына, ни вашу дочь.

Дворец министр финансов покинул уже под ночь. Миновал главные ворота, кивком попрощался со стражей, взял лошадь под уздцы. Амшер уже отходил ко сну: стих многоголосый базарный гомон, запоздавшие прохожие спешно бежали по своим делам, стараясь убраться с улиц до наступления комендантского часа, негромко переговариваясь, в ночной дозор вступил патруль. Министр, приводя мысли в порядок, проделал часть пути пешком - темно-синее с черными лентами одеяние государственного служащего давало ему привилегию передвигаться по городу в ночное время без опаски быть задержанным. Ночь была тиха и беззведна, небо расчерчивали изломанные светло-лимонные всполохи самцов тишари, потерявших голову во время доставки: чем дольше искрится огненный хвост, тем больше шансов привлечь внимание самки. Амаалю внезапно вспомнилась такая же безмятежная ночь много лет назад. Был он тогда костлявым юнцом, которому на рассвете предстояла первая битва. Сколько их было после: с Мираском, Сарией, Каборром - уже и не упомнить, но ту, первую, не забыть никогда. Он не сомкнул глаз, трясся от страха на теплой земле, в окоченевших пальцах сжимал материн амулет с зеленым звероподобным идолом и задабривал всех духов, которых знал.

Хард уже дожидался дома. По мрачному лицу сына министр сразу понял: Веласк отказал.

- Чуть ли не с порога меня развернул. Солдат не дал, сказал, нужны для обороны Амшера, мол, участились беспорядки среди горожан, нужно выставлять дополнительную охрану у главных ворот и укрепить стражу во всех подведомственных министерствам учреждениях. Из наших едва набралось с пять сотен, люди верные, им можно доверять, но этого мало.

Советник даром времени не терял. Пока министр утаптывал тропку к королевским покоям, Самаах привлекал на свою сторону знать. Основная часть королевских войск стоит в ожидании у границ. Здесь остались силы Маловера и Амерона, но привлекать их значит ввязывать в это генералов. Армией могут поделиться и другие министры - если суметь заманить их в свою коалицию.

Амааль принялся сколачивать свой собственный, атни-советниковский союз, с досадой признавая себе, что заняться этим следовало много раньше. Он один за другим наносил визиты в хорошо обставленные благородные дома. Первым навестил Юна. Тот хоть и вышел в отставку, но был в курсе всех происходящих в королевстве событий и всегда мог помочь дельным советом или подергиванием нужной ниточки. Однако исход встречи оказался вовсе не таким, на какой рассчитывал министр.

- Своим предложением, господин министр, вы оказали мне великую честь. Шутка ли, старику, который уже и забыл, как выглядит министерская форма, предлагают восстать против самого первого советника.

Про первого советника Амааль не говорил ни слова. Юна он спросил о том, что тот думает о преемнике трона, но старик, как и ожидалось, сделал правильные выводы, поэтому и Амааль отбросил формальности.

- Такой человек как вы, господин Юн, мог бы стать прекрасным наставником юному принцу и оказать нам хорошую поддержку.

- Нам? Кто же еще входит в ваш союз, господин министр?

- Вы - первый, про кого я подумал.

- Значит, ваш союз - это вы и есть? - Юн засмеялся, - необидно, но министра это задело. - Не принимайте это близко к сердцу, но пока ваш союз больше выглядит как детская игра.

- Для того, чтобы придать ему весомости, я и обратился к вам. Каково же будет ваше решение?

Бывший министр иностранных дел ответил не сразу. Налил гостю ароматного чая, заваренного на листьях редкого кноттскогокоготника - тот молча отказался, - с видимым удовольствием отпил сам.

- Я ценю вашу приверженность королевской власти. В такое тяжелое время - это именно то, что им необходимо. Но я слишком стар, чтобы бросать вызов первому советнику, который сейчас находится в самом расцвете своих сил, поэтому я вынужден отклонить ваше предложение.

- А если, - такой исход Амааля вовсе не устраивал, - если мой союз перестанет выглядеть детской игрой? Если по силе он сравняется с союзом советника? Тогда вы пересмотрите свое решение?

Юн безмятежно улыбнулся.

- Тогда я подумаю о том, чтобы пересмотреть свое решение.

Первый претендент в союзники решил понаблюдать со стороны, сохраняя временный нейтралитет, поэтому Амаалю следовало торопиться - как бы и здесь его не обошел первый советник. Амааль бы не удивился, если тот и сюда успел наведаться: у бывшего министра иностранных дел огромное влияние в народе да обширные земли, с которых наберется не меньше четырех тысяч войска - привлекательный кусок и для советника, и для министра.На свою сторону Амаалю удалось склонить троих членов Совета: министра торговли Ана, министра юстиции Рахмана и - достижение, которым стоило гордиться, - министра образования Дароката. Четверо дали понять, что отныне министр финансов в их доме боле нежеланный гость, еще один колебался, не зная, куда примкнуть, последний вежливо выслушал, но желание помочь ни Самааху, ни Амаалю не изъявил. Итого Амаалю удалось договориться с тремя из девяти министров.